Когда я подсел к костру, мои часы показывали без десяти минут три часа ночи. От шума нашей беседы проснулся Стас, который должен был заменить меня в три часа.
— Чего вы там ругались? — спросил он, надевая ботинки и садясь к огню.
— Да лазиют где попало. А я их чуть было не обстрелял. Теперь еще и обижается.
Давай-ка чаю хлопнем, и я полезу спать.
Мы выпили чаю, погрызли сухари, и в три часа я уже натягивал «молнию» на спальном мешке, предвкушая три часа сна. Но уснуть мне не довелось.
— За бруствером — группа людей! — услыхал я голос капитана Плюстикова, который дежурил с четырьмя бойцами метрах в двадцати от правого фланга моей группы.
Сразу же раздался хлопок выстрела подствольного гранатомета. Спустя несколько секунд эта граната разорвалась где-то за виадуком. Сразу же за валом длинными очередями ударило несколько автоматов.
«Началось», — подумал я, быстро вылезая из спального мешка, и крикнул своим солдатам:
— Группа — К БОЮ!
Стас уже бежал к своему пулемету, в который была вставлена суперлента в четыреста патронов. Я вскочил в валенки, схватил винторез, нагрудник с магазинами и по склону вала влетел в свой окоп. Выглянул из него и увидел, как на виадуке заплясало полтора десятка огоньков от автоматов боевиков. До них было не более ста метров; радуевцы сосредоточили весь огонь на участке вала от дневки комбата до дневки моей группы. В воздухе над головой начался и не переставал раздаваться резкий шум от множества пуль.
«БАТЬ. НАЧАЛОСЬ!» — пронеслась в голове мысль. Я спрятался в окоп, отложил в сторону винторез и, схватив одноразовый гранатомет, подготовил его к выстрелу.
Вскинув гранатомет на правое плечо, я резко выпрямился в окопе, поймал на мушку один из огоньков и плавно нажал на спуск. По ушам ударил хлопок выстрела, и я тут же укрылся в окопе. Наблюдать, куда попадет граната, было опасно, да и некогда. Согласно инструкции для стрельбы из одноразовых гранатометов, от уровня земли до нижнего среза трубы должно было быть не менее двадцати или тридцати сантиметров, поэтому мне пришлось высунуться если не по пояс, то по грудь, это точно. Справа в окопе уже сидел Бычков и долбил по духам из подствольника. Рядом с ним на земле лежал цинк с ВОГ-25, который накануне был поделен пополам мной и Златозубовым. А сейчас сержант контрактной службы Бычков брал одну за одной гранаты и методично посылал их в автоматные огоньки радуевцев. За сержантом в окопе находился майор-замполит, стрелявший короткими очередями из АКС-74. Ну а дальше по валу с пулеметом сидел Стас, который так же методично, как и Бычков, поливал позиции боевиков из ПКМа.
Откуда-то снизу прибежал боец и протянул мне две «Мухи».
— НЕСИ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ, — приказал я ему.
Солдат метнулся обратно в канаву, где лежали одноразовые гранатометы и огнеметы.
Я взял гранатомет в руки, это был РПГ-18, выдернул предохранительную чеку, выдвинул часть направляющей трубы, поднял прицельную планку и только собрался вновь высунуться для выстрела из окопа, как краешком глаза увидел что-то круглое и черное слева в метре от себя. Это был задний торец гранатомета «Муха», который держал на плече какой-то стрелок. Черная дыра была направлена прямо на меня, и если произойдет выстрел, то мне явно не поздоровится.
— ЭЙ ТЫ, МУДАК ТАКОЙ, СЯКОЙ И РАЗЭТАКИЙ, РАЗВЕРНИ СТВОЛ ВПРАВО! СЛЫШИШЬ ИЛИ НЕТ?
От моего крика стрелок развернулся вправо и повернул ко мне лицо, оказавшееся капитаном Скрехиным — недавно прибывшим командиром роты связи, который схватил три «Мухи» и теперь сидел в мелком окопе слева.
— Алик, куда стрелять? — крикнул он мне и едва не рассмешил меня.
Перед ним в ста метрах сидят полтора десятка боевиков и поливают нас из автоматов, но для нашего связиста это были цели мелкие и недостойные для его выстрела, поэтому он искал мишень покрупнее и поважнее.
— ТЫ ПЕРЕД СОБОЙ ЧТО ВИДИШЬ? ТУДА И СТРЕЛЯЙ!
Я вскинул на плечо «Муху», быстро высунулся из окопа, поймал огонек в прицел и нажал на спуск. Уже спрятавшись обратно за бруствер, аккуратно положил пустую трубу рядом с первым выстреленным гранатометом и услыхал, как слева сработала «Муха» связиста.
Я успел выстрелить и третьим гранатометом, успел и солдат по прозвищу Максимка — притащил целую охапку одноразовых РПГ. Отложил я в сторону четвертый отработанный гранатомет, а боец Максимка уже подает подготовленный к выстрелу РПГ-18. Количество огоньков напротив нас не уменьшалось. Я, как робот, брал трубу за трубой, высовывался за бруствер и нажимал спуск за спуском.
Справа от меня громко тарахтели два автомата и один пулемет. Слева наконец-то выстрелил из своего последнего гранатомета связист Скрехин и теперь осторожно стрелял куда-то в ночь из своего автомата редкими очередями. Несколько раз слева раздавались длинные очереди пулемета лейтенанта Винокурова. Беспокойство вызывало какое-то затишье на позициях справа и слева от моей группы.
«НИЧЕГО. СЕЙЧАС ЗАЙМУТ СВОИ ПОЗИЦИИ И ПОДДЕРЖАТ НАС», $подумал я и крикнул:
— РПО МНЕ!
Я выстрелил последней «Мухой» и, еще стоя, сразу же отбросил пустую трубу в левую сторону: укладывать их аккуратными рядами не было времени. Слева стало пусто: связист-капитан куда-то пропал. Солдат Максимка уже притащил четыре одноразовых огнемета и подал мне один РПО.
«Ай да Максимка!» — подумал я про солдата, который только несколько часов назад прибыл в мою группу.
Ручной пехотный огнемет в несколько раз тяжелее, массивнее и мощнее, чем противотанковый гранатомет «Муха»; видимо, поэтому имеет и название посолиднее — «Шмель». Но и обращаться с ним нужно бережнее и осторожнее. Пока я готовил огнемет к выстрелу, выпрямляя рукоятки и нажав большим пальцем на предохранитель, где-то высоко в небе пролетел наш реактивный самолет и выпустил из своего чрева осветительную гирлянду. Ночь, до сих пор освещавшаяся лишь огнем от автоматов и костров, теперь залило неярким матовым светом, лившимся с высоты.
Я выглянул с взведенным огнеметом на плече и стал выискивать подходящую цель, которая не заставила себя долго искать. Прямо напротив меня, с виадука, слева от огоньков, на поле с громким криком: «АЛЛАХ АКБАР!» скатилась шеренга темных фигурок боевиков. Всего их было человек семь-восемь, на ходу стреляющих в нас радуевцев.
Мушка огнемета остановилась на середине шеренги, мои губы эхом повторили: «АЛЛАХ АКБАР», и указательный палец нажал на курок. От грохота выстрела резко и больно заложило уши, но вставлять в них специальные бумажные вкладыши-беруши было некогда. Не обращая внимания на сильный звон в ушах, я потянулся за следующим РПО.
Второй и третий «Шмели» полетели к похожим шеренгам боевиков, в полный рост идущих на нас и на ходу стреляющих из автоматов. Только эти шеренги подходили все ближе и ближе, то слева, то иногда справа. Я спокойно целился и стрелял, но внутри меня нарастала смутная тревога. Я уже слыхал про бесстрашие чеченцев, про их безрассудную смелость и наплевательское отношение к смерти, но от вида шеренг боевиков, идущих в полный рост, поливающих нас огнем и подходивших все ближе и ближе, неприятный холодок внутри меня становился сильнее и сильнее.
После выстрела из третьего огнемета я выглянул за бруствер и увидел картину, от которой мои волосы на голове стали дыбом от ужаса: напротив меня посреди поля, по направлению от левого фланга боевиков к правому флангу моей разведгруппы, не обращая внимания на стрельбу наших нескольких стволов с одной стороны и на огонь боевиков с другой, правым боком ко мне спокойно, в полный рост шла колонна боевиков. Было их человек тридцать, и шли они в колонну по три, спокойно пересекая наискосок поле между валом и виадуком.
В доблестном РВДКУ есть традиция, когда рота курсантов на марш-броске на десять километров за сотню метров до финиша выстраивается в ротную колонну, баянист берет баян, и курсанты с песней строевым шагом пересекают финишную линию. При этом секундомеры в руках проверяющих показывают время на «отлично». Всем курсантам роты выставляется «пятерка», командир роты всю неделю ходит довольный, а проверяющие, приехавшие в училище откуда-то «сверху», писают кипятком от восторга.
Так это в училище, где курсанты показывают шик… Но здесь… В чистом поле, ночью, среди грохота и стрельбы вид спокойно вышагивающей колонны, в которой хорошо просматривались шеренги, а не просто кучки людей, пытающихся быстро пересечь опасный участок, — все это представляло собой сумасшедшую и фантастическую картину.
Сначала от леденящего ужаса у меня остановилось дыхание, секунду спустя я подумал с восторгом и восхищением: «ВОТ ЭТО ДА!».
Ну а потом меня охватила ярость и бешенство: «БЛДЬ! ДА ЧТО ЖЕ МЫ, ПАЛЬЦЕМ ДЕЛАННЫЕ!»
Когда я высунулся с готовым огнеметом на плече, то колонна радуевцев ушла вправо, и я увидел только хвост колонны; основная часть ее уже скрылась за изгибом вала.
