Кумулятивный сгусток расплавленного металла брызнул вправо, оставив на броне черную от гари выщерблину. Тут же второй «фаустник» показался в окне первого этажа и произвел выстрел в сторону танка. Граната, просвистев в нескольких сантиметрах от левого топливного бака, взорвалась у стены дома, ранив осколками в левую руку прятавшегося за броней танка Куприянова.
Экипаж вынужденно сдал назад, стараясь как можно быстрее вывести машину из-под обстрела. Разобраться с «фаустниками» никто из передовой группы не имел возможности. Вражеский пулемет работал, как заведенный, заставив всех искать любое возможное укрытие. Шпаликова, который корчился от боли метрах в двадцати на противоположной стороне улицы, фашист как будто специально не трогал.
Ближе других к Шпале находился Володя Буряк. Застигнутый врасплох стрельбой вражеского пулеметчика, он лежал, вжавшись в брусчатку в том самом месте, где мостовая стыковалась к тротуарному бордюру. Здесь образовывался совсем небольшой уклон, который позволял уберечься от пулеметных очередей, летевших низко, над самой землей.
Стоны Шпаликова становились все настойчивее, перейдя в призывы о помощи.
– Прикройте!..
Выкрикнув это куда-то за спину, Буряк вскочил на ноги и бросился к товарищу на выручку. Каким-то чудом он пробежал несколько шагов вдоль стены дома, преодолев метры, отделявшие его от Шпаликова. Тот лежал, скорчившись клубочком, вжавшись в основание фасадной стены, как будто искал в ней защиты и убежища. Вокруг него натекла огромная лужа крови. Густое чернильно-красное пятно стремительно расползалось, стекая по наклонной плоскости тротуарной плитки к бордюру, и дальше – на мостовую.
Вражеская пуля настигла Буряка в тот момент, когда он, схватив Шпалу сзади под мышки, оттаскивал его от стены по тротуару, хлюпая в кровавой луже. Пулеметная пуля вошла Володе в левое предплечье, перебив мышцы, сухожилия и кость. Удар был такой силы, что Буряк выпустил ношу из рук, неловко уронив Шпаликова, и сам плюхнулся рядом на спину.
В это время Аникин, выскочив из-за угла дома, опрометью бросился вдоль левой обочины улицы. Вражеский пулеметчик держал под контролем и этот участок улицы, но быстро перевести огонь от раненых штрафников сюда у немца не получилось.
Приземистое здание, из подвала которого фашисты вели огонь, загораживал ряд высоких, безлистых тополей, посаженных в ряд. Под углом широкие стволы деревьев сопрягались в непроглядную стену, которая закрыла бы Аникина от вражеских пуль. Но для этого надо было преодолеть около десяти метров простреливаемого пространства.
Из всех проемов и щелей задней половины фашистского логова в сторону Аникина полетели пули, выпущенные из автоматов и винтовок. Андрею казалось, что все пули летят в него. Стальной ветер свистел в ушах, заглушая сильный стук собственного сердца.
Андрею удалось добежать до тополей до того, как фашистский пулеметчик переключился на него. Темп встречного огня удалось сбить Кокошилову, который тут же занял место, освобожденное командиром на углу. Выставив на сошки свой трофейный МГ, он длинной очередью проработал окна здания, где укрывались фашисты, его дальней части, выступавшей из-за тополей в сторону дворов.
Андрея вражеский пулеметчик не видел – его заслоняли стволы тополей. Грохот очередей, выстреливаемых Кокошиловым и фашистом с двух противоположных сторон, схлестнулся и затопил улицу оглушающим лязгом. Андрей оглянулся на правую сторону улицы, туда, где лежали у стены дома Шпаликов и Буряк.
Шпала не подавал признаков жизни. Володя, кривя залитое потом лицо, щурясь от сыплющихся на него со стены каменных сколов от града пуль, отталкиваясь каблуками и локтем здоровой руки, полз полубоком, пытаясь одной рукой подтаскивать Шпалу.
Когда Аникин добрался до ближнего к вражескому опорному пункту гнезда, в его правой руке уже была крепко зажата оборонительная граната. Руки и остальное тело делали все сами, автоматически. Автомат откладывается влево, к выступавшим над землей мощным корням, пока голова с молниеносной скоростью выглядывает из-за серо-черного, глубокими морщинами коры испещренного тополиного ствола.
Взгляд тут же обнаруживает подвальный проем – половина окна выступает над тротуаром. Черный зияющий провал, словно выщерблена вместо зуба в ротовой полости. Или дыра в черепе. Оттуда, быстро-быстро пульсируя огнем, на улицу выплескиваются порывы стального урагана. Словно образовалась прореха и теперь со страшной скоростью сифонит из самого пекла, пытаясь добить, растерзать Шпалу, Вову Буряка, каждого из них.
В голове Андрея с лихорадочной скоростью разряжаемой пулеметной ленты мелькает мысль о том, что молодец Кокошилов – успел прикрыть его перебежку. Но фашистского пулеметчика Кокошнику не достать. Его заслоняют те самые тополя, которые теперь прикрывали Аникина. И значит, вся надежда на него. На его бросок. Граната… Эту чертову прорву надо заткнуть во что бы то ни стало, во что бы то ни стало…
Это лихорадочно скачущее в мозгу «во что бы то ни стало» сливается с непрекращающимся «та-та-та-та та-та-та» фашистского пулемета.
В ту же долю секунды, когда Андрей метнул «лимонку» в сторону адовой сифонящей щели, изнутри его окатила горячая волна страха. Впопыхах он забыл выдернуть чеку из гранаты! Мысли лихорадочно неслись вперед, вслед за полетом ребристого металлического яйца.
Аникин бросал полулежа, из неудобного положения, по высокой дуге. Когда «лимонка» уже описала ее и ударилась о мостовую, Андрей нащупал в зажатой ладони левой руки кольцо. Выдернул, все-таки выдернул! Он сделал это автоматически, настолько быстро, что мозг не успел зафиксировать это действие. Но что толку, если он не добросил.
Не обращая внимания на свистевшие возле лица пули, Аникин, высунувшись из-за основания тополя, следил, как черная металлическая точка упруго, точно мячик, отскочила от мостовой еще раз и, прокатившись вперед, нырнула в черную щель, ощеренную оранжевым пламенем пулеметной стрельбы.
Тут же в подвале громыхнуло, и из подвального окошка выдохнула смесь огня и пылевой взвеси, растекшись на несколько метров по мостовой. Клубы дыма поглотили оранжевое пламя, которое, погаснув, уже не вспыхнуло.
Андрей тут же повернулся, оглядываясь в сторону раненых.
– Заберите! Заберите их!.. – истошно закричал он.
Возле раненых, на той стороне улицы, он увидел Шевердяева и еще одного бойца. Шева, заломив на затылок шапку-ушанку, согнувшись в три погибели, на полусогнутых ногах тащил Буряка. Он развернулся лицом к мостовой, поэтому Андрей узнал его сразу.
Второй, в шинели, был повернут спиной, поэтому признать его Андрей был не в состоянии. Он, следом за Шевердяевым, пытался эвакуировать Шпаликова. Давалось ему это с трудом, потому что через каждые полметра он брал передышку, опускаясь на одно или оба колена возле лежащего пластом Шпалы.
Пули по-прежнему сыпались вдоль по улице, правда, уже не с такой интенсивностью. Аникин, яростно зарычав, вскинул свой ППШ и, уперев магазин между корнями дерева, дал короткую очередь по проему окна, из которого один или два фашиста вели винтовочную стрельбу.
Пулеметчика удалось уничтожить, и дышать на уличной мостовой стало чуть легче. Но товарищей надо было прикрыть. Танкисты почему-то мешкали, не торопились выдвигаться на передний край атаки. Этим тут же воспользовались враги, попытавшись перехватить инициативу и перейти в контратаку.
Выстрел фаустпатрона был произведен со стороны дома, стоявшего впереди, на правой стороне улицы. От здания, у крыльца которого были ранены Шпаликов и Буряк, его отделяло пространство, засаженное высокими деревьями с массивными, разветвленными кронами. Граната, оставляя след реактивного выхлопа, перечертила улицу по диагонали и взорвалась где-то за спиной Аникина.
Оглянувшись в ту сторону, откуда был произведен выстрел, Андрей увидел несколько вражеских автоматчиков. Двое из них, выскочив из-за заднего угла дома, залегли тут же, в нескольких шагах от мостовой. Укрытием для них служили аккуратно постриженные кусты живой изгороди, очерчивающей периметр двора в паре метров от стен здания.
Стволы автоматов, просунутые через ветви кустов, засветились огневым пульсом. По свисту пуль и нескольким выковырянным из ствола щепкам Аникин сообразил, что фашистские автоматчики ведут стрельбу именно по нему.
Другая группа фашистов – автоматчиков и «фаустников», судя по торчавшим за спинами и видневшимся в руках трубам ручных гранатометов, – выдвинулась за живую изгородь. Прикрываясь стволами ветвистых деревьев и огнем двух автоматчиков у живой изгороди, они стремились подобраться как можно ближе к дому, находившемуся через дорогу справа от Аникина, возле которого ранили Шпаликова и Буряка.
Их замысел был очевиден: занять дом и приобрести выгодную огневую позицию для того, чтобы подойти вплотную к «тридцатьчетверкам» и зажечь их с помощью фаустпатронов.
