Ознакомительная версия.
Через некоторое время головной дозор доложил, что заслон впереди, пятьдесят метров. Собрались на короткое освещение, которое не принесло хорошего решения. Просачиваться незаметно поодиночке или малыми группами невозможно. Во-первых, курсанты стояли слишком близко друг к другу, не более семи-восьми метров, и, самое неприятное, уже начинало светать.
Оставалось одно — пробиваться в лоб всем взводом и прямо по дороге. Это был не лучший вариант, при том что отвлекающий, ложный прорыв, чтобы оттянуть силы от главного, тоже не подходил, потому что кроме тех курсантов, что стояли в цепи и не имели права сделать ни шагу в сторону, были еще и мобильные группы, которые в случае чего приходили на помощь.
Мы построились, как обычно по штату, — и в результате получилось, как необходимо. Иными словами, впереди оказались самые рослые и крепкие. По бокам тоже. Я хоть и не был крепким, но роста был достаточного. Именно им, то есть и мне тоже, были переданы оставшиеся холостые патроны, остальные взяли в руки взрывпакеты. Ощетинившись стволами, готовыми к стрельбе, решительно двинулись вперед прямо по дороге. Судя по движениям впереди, нас уже заметили.
В нас полетели ручные газовые гранаты. Раздались хлопки, и клубы серого дыма встали на нашем пути. Слезоточивый газ «черемуха» начал разъедать глаза, потекли слезы, сопли, распухли веки, но это только прибавило нам злости.
Постепенно прибавляя ход, перешли на бег. В серых сумерках дорога была пуста, но, повинуясь единому порыву, мы все враз открыли огонь. Лес огласился треском автоматов и хлопками взрывпакетов. Лицо у меня мгновенно опухло, и сквозь слезы я почти ничего не видел, но терпеть было можно. Очевидно, мои друзья испытывали то же самое, и только зло матерились сквозь зубы.
Наш строй изрыгал огонь холостой стрельбы, но противник тоже был не лыком шит. Откуда-то с обочины, из кустов курсанты стали бросаться нам под ноги, чтобы попытаться свалить с ног. У них это частично получилось. Прямо в глаза ударил яркий свет фар автомобилей, стоявших на дороге. Он показался настолько ослепительным, что Коля Старченко чуть не разбил капот ГАЗ-66 лбом. Дальше уходили, разбежавшись в стороны веером.
В принципе те из нас, кто бежал впереди и сбоку, были изначально обречены, и мы это понимали. При действиях разведгруппы в тылу противника чаще всего именно так происходит — ради выполнения боевого приказа кто-то, а может и все, должны пожертвовать своей жизнью.
Несколько человек, в том числе и я, попадали на землю, наши товарищи, пробежав прямо по нашим телам и телам противника, скрылись за поворотом, где уже начиналась зона безопасности, то есть считалось, что прорыв состоялся.
А наше сопротивление продолжалось, впрочем, оно было обречено. Слишком неравными были силы. Целая орава курсантов МВД бросилась на нас. Я лежал, прижатый к земле и продолжал жать на спусковой крючок автомата, а тот изрыгал огонь, пока не закончились патроны. Кто-то пытался меня обезоружить, и я, барахтаясь, отбивался, как мог. Со всех сторон сыпались удары, но от ярости я их не чувствовал.
Наконец все закончилось. Автомат остался при мне. Меня подняли на ноги. Рядом стояли несколько моих друзей, изрядно потрепанные, в рваных маскхалатах, но все при оружии. Кто-то вытирал кровь, сочившуюся из носа. Гневный Костя Кожмяков пытался даже вновь кинуться в драку. И тут на меня, как петух, вперед грудью начал кидаться разозлившийся подполковник МВД и орать: «Он в глаза стрелял! Он в глаза стрелял!» А как он хотел? Чтобы я стрелял в воздух или вовсе этого не делал? И потом, как насчет слезоточивого газа, разъедавшего все слизистые оболочки?
Нас пересчитали и отпустили. Через несколько минут мы соединились с нашими товарищами, которые кинулись к нам обниматься, как будто мы давно не виделись. Мне кажется, это был знак уважения и благодарности.
Однако «война» еще не кончилась. К завершающему этапу мы оказались и вовсе не готовы. Во-первых, потому что стало уже совсем светло, и времени абсолютно не оставалось. Теперь ситуация менялась. Это мы должны были замаскироваться и пропустить сквозь себя две цепи противника, целью которого было прочесать местность в поисках диверсантов.
Перед нами лежала поросшая высокой травой и тальником заболоченная пойма все того же ручья, только здесь из-за более пологой местности ширина ее достигала примерно пятидесяти метров. Здесь нам предстояло постараться замаскироваться так, чтобы две цепи курсантов не смогли нас обнаружить. На то отводилось не более сорока пяти минут. Время крайне ограниченное настолько, что шансов обустроить надежное убежище практически не было.
Мы уже валились с ног от усталости, скорее моральной, чем физической. Против нас на каждом этапе действовали все новые и свежие силы курсантов МВД.
Итак, мы собрались на короткое совещание, в результате которого решения не было найдено. Организовать более или менее подходящий схрон времени не оставалось, и тогда, разделившись на подгруппы, в составе штатных отделений, выдвинулись искать укромные места, хоть сколько-нибудь обеспечивающие скрытность. Сделав пару шагов, поняли, что высокая и сырая трава абсолютно выдает каждый наш шаг. Явственный след оставался даже после движения одного разведчика. И тут почти одновременно пришла мысль использовать это в своих целях, чтобы запутать противника.
Мы выбрали маршрут, который шел вдоль поймы, но проложен он был таким образом, чтобы наша колонна не приближалась к тальникам ближе двух метров. То есть противник должен был видеть, что разведчики двигались целенаправленно в сторону старицы, не останавливаясь. Между тем возле каждого более или менее густого куста делали остановку, два человека брали третьего и буквально забрасывали в тальник.
Двухметровое расстояние до кустарника оставалось нетронутым и создавалось впечатление, что по-прежнему вся группа двигается дальше. Не забывали при этом делать ложные подходы вплотную к некоторым кустам, чтобы отвлечь внимание и отнять время «противника».
Разведчик, упав посреди тальника, старательно расправлял поломанные ветви, стараясь привести природу в первозданный вид, затем ложился на землю и старался хоть как-то себя замаскировать. Последние курсанты, которых уже некому было забросить, оказывались в крайне затруднительном положении, ибо их участь предугадывалась изначально.
Наш расчет оправдался, кроме меня. Было обидно, потому что первая цепь прошла, благополучно миновав всех наших, были слышны смех МВДшников и радостные выкрики, что-то вроде «как грибы собираем». «Грибов» им собрать не посчастливилось, зато посчастливилось нам. А вот во второй цепи последний курсант приотстал, чтобы оправиться и принесло его именно на мой куст. В первый момент он сам оторопел, едва разглядев среди ветвей мое тело, но потом я был зафиксирован. Пришлось вылезти из кустов с максимально гордым и независимым видом.
Как выяснилось через некоторое время, зафиксирован был не только я, и мой случай оказался не самым обидным. Саня Ежков, казалось, нашел самое удачное место. Чуть ниже по течению, среди деревьев, через ручей были переброшены мостки в виде двух или трех бревен, которые практически лежали в воде. «Ёж» использовал классический способ. Он срезал камыш, сделал из него трубку для дыхания и залез в воду вдоль мостков, почти полностью погрузившись в темную болотную воду. Дышал через камышовую трубку.
В поисках наших тел «противник» в виде двух курсантов естественным образом решил одолеть водную преграду по мосткам. Ничего не подозревая и непринужденно разговаривая, молодые люди, с трудом удерживая равновесие, шагали по бревнам. Между ними, по словам Сани, произошел диалог примерно следующего содержания.
— Скорее бы все закончилось, достало их разыскивать, — сетовал один.
— Да сейчас уже мне тоже надоело их искать, — вторил ему другой.
— Тем более что их тут и близко нет, — твердо заявил первый.
Тут «Ёж» не выдержал, заржал, едва не глотнул воды и вынужден был, чтобы не захлебнуться, выскочить из своего убежища, а по сути — прямо из-под ног горе-искателей. Курсанты от неожиданности чуть не попадали в воду, но так или иначе Саша был зафиксирован, сиречь пойман. С учетом полнейшего цейтнота мы отделались малыми потерями. В общей сложности — человека четыре и не более того.
Саша Ежков умер в 2012 году.
Не обошлось и без курьезов. Геша Гринь с Игорем Скиртой оторвались от основной группы и спрятались в лесу. Вначале кинулись было копать схрон, но усталость взяла свое — они присели отдохнуть под деревом и уснули. Проснулись бодрые и отдохнувшие, когда обе цепи уже прошли, так и оставшись не замеченными.
На этом учения закончились. Побежденных или победителей не было и не могло быть — каждая из сторон делала свое дело, и оценивалось все также по-разному, по своей методике. С нами подполковник Пименов провел разбор через несколько дней, но нас это уже не интересовало — процесс тогда был гораздо интереснее и важнее результата. Тем более что впереди был уже второй летний отпуск.
Ознакомительная версия.
