Едва Федоров с ластами, а Фред с мешком вышли к двери, как из-за стеллажа вышел толстенький матрос и жестом направил водолазов к открытой двери, из-за которой доносились громкие голоса.
Зайдя в небольшую кандейку[90], в которой имелся большой письменный стол, заваленный бумагами, Федоров обнаружил сидящих за ним начальника склада и Соколова, перед которыми стояла бутылка водки «Московская», литровая бутыль виски «Блэк Джек» и литровая бутылка, на которой было написано по-русски «Смирновская».
Федоров потряс головой от недоумения. Такой водки он никогда в жизни не видел.
Соколов отрицательно качнул головой, приказывая ни в коем случае не показывать своего удивления.
– Рей, в некотором роде наш коллега! Он увлекается подводной охотой, – представил Соколов начальника склада, наливая ему виски в высокий стакан.
– Какую самую большую рыбу вы видели под водой? – спросил Фред, делая огромный бутерброд.
Разрезав белый батон, Фред положил в него приличный кусок бекона толщиной с палец, добавил такой же кусок желтого сыра и с поклоном протянул Федорову, который сразу вгрызся в предложенное блюдо.
Откусив пару огромных кусков, Федоров взял со стола бутылку содовой.
Налив шипящую воду в стакан, он сделал большой глоток и тут же отставил стакан[91].
– Думаю, что можешь пить спокойно. До погружения еще минимум часов шесть, – выдал Соколов, чокаясь с начальником склада.
– Лосося полутораметрового подбил! – гордо выдал начальник склада, выпячивая грудь.
– Не может быть! – замотал головой Федоров, пытаясь прочитать надпись мелким шрифтом ниже странного слова «Водка».
Федоров не понимал, что так его насторожило в надписи на бутылке.
И чуть при всех не хлопнул себя кулаком по лбу: надписи были написаны старым шрифтом с ятями!
– Ласты были изобретены великим Леонардо да Винчи еще в тысяча четыреста восемьдесят восьмом году! Но только я знаю, что еще раньше аборигены островов Тихого океана делали ласты, сплетенные из тростника! – поднял вверх указательный палец правой руки толстяк.
– В моря ходил? – спросил Соколов, подливая в стакан толстяка виски.
– Пятнадцать лет на торгашах мотался от мыса Бурь[92] до Мокрого Треугольника! – похвалился толстяк, отпивая сразу половину стакана и тут же продолжая рассказ, который с напряженным вниманием слушали все присутствующие: – Первым европейцем, занявшимся изготовлением ласт, был француз Луи де Корпье. С тысяча девятьсот двадцать седьмого года, пять лет Корпье бился над созданием ласт, которые сам изобретатель назвал лопастями. И никто не заинтересовался этими изобретением, пока в тридцать восьмом году американец Оуэн Черчилль, кстати, олимпийский чемпион по парусному спорту, отдыхая на Таити, не обратил внимание на местных ныряльщиков, на ногах которых были тростниковые ласты. Он купил несколько пар у аборигенов за бесценок, привез их в Америку и занялся усовершенствованием. Через год появились вот эти образцы, которые испытывали Джонни Вейсмюллер и Кларенс Крэбб[93]. Ласты олимпийским чемпионам понравились. Затем Черчилль купил патент у Карпье и начал массовый выпуск ласт. Но опять прокол! Сбыта не было! Населению Америки совсем были не интересны ласты, несмотря на большую рекламную кампанию! Зато ластами заинтересовались военные моряки и закупили у Черчилля целых двадцать пять тысяч пар!
– Откуда ты это знаешь? – как бы невзначай спросил Соколов, снова подливая толстяку виски.
– Черчилль – мой друг, и мы с ним открыли два магазина по продаже ласт! Хотите, я вам покажу магазин? – неожиданно предложил толстяк.
– Хотим! – сразу завопил Федоров, которому очень хотелось посмотреть не только город, но и магазин, где продаются такие замечательные ласты.
– Тогда едем! – решил толстяк и неловко махнул рукой.
Тотчас появился толстый моряк и вопросительно посмотрел на начальника склада.
– Подгони новый пикап. Мы на нем едем в город! – приказал толстяк, с трудом вставая из-за стола.
Федоров с Соколовым незаметно переглянулись.
И, как оказалось, не зря!
Еще одно незаметное движение правой руки толстяка, и второй матрос исчез в глубине склада.
– Фил! Распишись на накладной! – пьяно пошатываясь, попросил толстяк, ловко выдергивая из-под пачки бумаг, лежащих на подоконнике, лист, густо исписанный чернильными строчками.
Соколов, пьяно пошатнувшись, оперся на стол, успев бросить на Федорова предупреждающий взгляд.
Выпрямляясь, Соколов соединил на секунду указательные пальцы обеих рук[94].
Федоров утвердительно кивнул, показывая, что он знак понял.
Зарычал мощный мотор, и, выглянув в окно, Федоров увидел вчерашний пикап, в который грузили большие брезентовые мешки.
«Толстяк заодно хочет вывезти со склада кучу водолазного оборудования», – понял Федоров, обнаружив, что автомобиль перекрашен в зеленый цвет и на нем стоят номера американской армии[95].
«На ходу подметки рвут союзнички! У таких грех не спереть пару гидрокостюмов!» – решил Федоров, которого немного мучили угрызения совести.
Аккуратно сложив подписанную Филом накладную в красивую кожаную папку зеленого цвета, толстяк спрятал ее под бумаги на подоконнике и только после этого протянул правую руку в сторону двери, предлагая всем присутствующим идти на выход.
Первым выйдя из кандейки, Федоров ускорил шаг и, оказавшись вдвоем с Соколовым между стеллажами, быстро проговорил:
– В пикапе было полно оружия! Под передней панелью, под сиденьями!
– Сядем в пикап, постарайся незаметно проверить! – приказал Соколов и остановился около стеллажа, рассматривая толстый прозрачный пакет с какой-то одеждой.
Вынув из пакета длинные трусы из зеленой материи, Соколов стал внимательно их рассматривать.
Федоров тоже взял пару и сразу обратил внимание на широкий пояс с резинками и тремя глубокими карманами: двумя по бокам на бедрах и одним сзади, в которые так удобно складывать находки на дне.
Тут подошел толстяк и, взяв трусы из рук Федорова, пояснил:
– Это специальные трусы для легководолазов, которые ныряют в теплых морях!
– Думаю, такие трусы будут хорошо продаваться! – уверенно заявил Соколов.
– Кинь десять упаковок в машину, – не оборачиваясь, бросил начальник склада.
Мгновенно появившиеся упитанные матросы стали быстро сгружать со стеллажей упаковки с понравившимися Федорову трусами.
– Я вам подарю последнее изделие нашей промышленности: нейлоновые трусы! – проявил жест невиданной щедрости толстяк, выдергивая из второго ряда толстую упаковку.
Открыв клапан упаковки, толстяк жестом фокусника выдернул две пары зеленых трусов и подал их Соколову и Федорову.
Взяв в руки невесомую ткань, Федоров обнаружил сзади карман и поднял взгляд на толстяка, ожидая разъяснений.
– Если ты занимался плаванием, то помнишь, что, находясь долгое время в воде в шерстяных плавках, ты растираешь себе ноги и, соответственно, теряешь боеспособность. А в этих трусах стоит тебе выйти на воздух, как они становятся сухими! – поднял руку толстяк, жестом подзывая своего подчиненного. Ткнув пальцем в упаковку, бросил на ходу: – Десять пачек! – и быстро пошел к выходу.
Сев на водительское место, толстяк жестом указал на два свободных места рядом с собой.
В это время в кузов закинули еще один брезентовый мешок.
Заведя мотор, толстяк дал ему с минуту поработать и резко рванул с места.
С визгом прокрутилась резина колес, и пикап понесся вперед.
Осторожно втянув носом воздух, Федоров почувствовал запах паленой резины.
Пикап быстро объехал пакгауз и остановился, одновременно с остановкой толстяк нажал клаксон.
Раздался громкий звук сигнала, от которого у Федорова заболели уши.
Ворота распахнулись, и автомобиль выехал на дорогу.
За углом второго пакгауза дорога свернула налево и уперлась в высокие металлические ворота, которые быстро открывали два морских пехотинца.
– Мою машину все знают и пропускают, не спрашивая документов! – похвалился начальник склада, еще увеличивая скорость.
Широкая пустая дорога с покрытием из гудрона была разделена белой полосой.
Справа и слева мелькали одно– и двухэтажные деревянные домики, огороды и огромные щиты рекламы со странными, на взгляд Федорова, надписями: «Берегите горючее!», «Не забывайте беречь покрышки автомобиля!».
– Здесь живут практически все жители Портленда. В самом городе преимущественно офисы, конторы, магазины, зрелищные заведения, – пояснил толстяк, сворачивая налево.
Пошли трех– и пятиэтажные здания, а вот улицы, в отличие от пригородных, были сильно замусорены окурками, апельсиновыми корками, бумажками от конфет и шоколадных батончиков.
Толстяк снизил скорость и теперь ехал не больше тридцати миль в час, как показывала стрелка спидометра.
