Когда противник начал 26 марта 1945 года высадку на острова Рюкю, жалкие остатки когда-то мощного императорского флота были собраны вместе, чтобы оценить свою способность к сопротивлению. 11-я эскадра эсминцев присоединилась ко 2-му флоту в Курэ. 28 марта эти корабли двинулись к острову Кабуто. 2-й флот должен был выйти из пролива Бунго, обогнуть южное побережье Кюсю и выйти к Сасэбо с целью выманить корабли противника на ударную дистанцию для базировавшихся на суше японских самолетов. Таким образом, 2-му флоту отводилась роль приманки.
Однако 1 апреля, когда противник высадился на Окинаве, где он вскоре захватил взлетно-посадочные полосы и стал ими пользоваться, роль 2-го флота изменилась. Такой оборот событий побудил японские ВВС, базировавшиеся на суше, начать совместную операцию камикадзе «Кикусуй» № 1. В то же время 2-й флот реорганизовали и обязали действовать против противника на Окинаве во взаимодействии с силами, осуществлявшими совместную операцию.
Эскадрой надводных кораблей командовал вице-адмирал Сэйити Ито. Она состояла из линкора «Ямато», легкого крейсера «Яхаги» и восьми эсминцев 17, 21 и 41-го дивизионов. Эти корабли вышли из Убэ 6 апреля в 6.00 и сделали остановку в Токуяме, где заправились топливом и освободились от лишних грузов. Командующий 2-м флотом вице-адмирал Сэйити Ито радировал экипажам кораблей следующее послание:
«Во взаимодействии с армией императорский флот мобилизует все свои наземные, морские и воздушные силы для отпора противнику на Окинаве.
От этой операции зависит судьба родины. Наши корабли реорганизованы в надводный специальный ударный корпус. Отправляющиеся сегодня на боевое задание подразделения поддержат общие усилия по отражению вторгнувшихся сил противника. Таким образом, мы будем достойными славных традиций императорского флота и передадим их потомкам. Каждое подразделение, которое участвует в операции, применяющее или не применяющее тактику камикадзе, обязано сражаться до последнего человека. Только так противник будет уничтожен и сохранены незыблемые основы нашей родины».
Оперативный план предписывал 2-му флоту подойти вплотную к вражеским силам на Окинаве и вести артиллерийский огонь по противнику из орудий каждого корабля до тех пор, пока они не израсходуют весь боезапас, или не будет уничтожен последний корабль флота. Из самого замысла было очевидно, что ни один из кораблей 2-го флота не смог бы вернуться на базу. Воистину, это была операция камикадзе.
2-й флот покинул Токуяму 6 апреля в 16.00. Предусматривалось, что он подойдет к позициям десантных сил противника на юго-западном побережье Окинавы 8 апреля перед рассветом. В 19.30 после прохода пролива Бунго корабли должна была встретить группа противолодочных кораблей. Двигаясь на юг со скоростью 20 узлов, корабли примерно в 6.00 следующего утра прошли пролив Осуми. Через час они поменяли боевое построение и продолжили движение на юг, увеличив скорость до 24 узлов. 20 истребителей Зеро 5-го воздушного флота обеспечивали прикрытие эскадры в течение пяти часов начиная с 8.00. За все это время противника поблизости не было. Однако в 11.30 к востоку обнаружили вражеский гидросамолет, производящий разведку. В то же время получили радиограмму с Амами-Осима: «К северу находятся в полете около 250 самолетов палубной авиации противника». В полдень радар «Ямато» засек большое формирование самолетов, приближавшееся с юга на расстоянии 100 километров.
До начала боя оставалось несколько минут. Небо было облачным, с тяжелыми, низко висящими тучами, что являлось великолепной маскировкой для атакующих самолетов. С начала и до конца боя самолеты противника выныривали из облачного укрытия, наносили удары и так быстро скрывались в облаках, что у наших зенитчиков почти не было возможности определить параметры стрельбы и вести эффективный огонь. Хотя зенитчикам удалось сбить несколько самолетов противника, их огонь не мог защитить надводные корабли.
В целом около 300 самолетов палубной авиации США наносили удары по японским кораблям бомбами и торпедами. К 15.00 были потоплены «Ямато», «Яхаги», а также эсминцы «Асасимо» и «Хамакадзе». Два других эсминца, потерявшие управление, «Исокадзе» и «Касуми», были потоплены своими кораблями после эвакуации экипажей. На следующий день в Сасэбо вернулись четыре оставшихся эсминца. Эта крупнейшая операция камикадзе, которая завершилась неудачей в районе с координатами 31° северной широты и 128° восточной долготы, стоила Японии шести из десяти ее кораблей и более чем 2500 человек.
Последняя отчаянная операция императорского флота завершилась удручающим поражением. Когда-то победоносный флот, гордившийся способностью контролировать всю акваторию западной части Тихого океана, утратил с позором способность защитить моря Японии.
Боевой вылет адмирала Угаки с миссией камикадзе
База ВВС в Каноя на юге Кюсю отправляла против врага на Окинаву немало пилотов-камикадзе. Но летные поля на Окинаве были захвачены так быстро, что вскоре самолеты противника стали подниматься с них в воздух для поддержки палубной авиации своих авианосных соединений, совершавшей налеты на японскую территорию. Эти налеты были столь разрушительны, что приходилось передислоцировать наши базы ВВС в центре и на севере Кюсю, Сикоку и на западе Хонсю. В рамках этих мероприятий штаб 5-го воздушного флота переместился из Каноя в Ойту на северо-востоке Кюсю. Командно-диспетчерский пункт соорудили в помещении бункера, вырытого в холме с юго-восточной стороны летного поля.
15 августа до рассвета в штаб вызвали офицера 5-го воздушного флота капитана Такаси Миядзаки. Он встретил там дежурного офицера капитан-лейтенанта Такэтацу Танаку, который не без волнения сообщил, что командующий флотом вице-адмирал Матомэ Угаки отдал приказ готовиться к боевому вылету из Ойты на Окинаву эскадрилье бомбардировщиков.
Миядзаки подумал с беспокойством, что Угаки, возможно, решил сам отправиться с миссией камикадзе во главе эскадрильи. Он направился прямо в кабинет Угаки, где к нему всегда относились благожелательно, чтобы получить подтверждение своей догадки.
Штаб тоже располагался внутри пещеры на склоне холма. Небольшое пространство этой пещеры при помощи перегородки было отведено под кабинет адмирала Угаки. В нем помещались лишь стол и койка. Это было жалкое подобие того, что принято считать обстановкой служебного кабинета командующего воздушным флотом. Когда Миядзаки вошел, адмирал сидел на койке с мрачным выражением лица.
– Дежурный офицер сообщил, что вы приказали бомбардировщикам палубной авиации готовиться к вылету. Позвольте узнать ваши намерения, господин адмирал? – спросил Миядзаки.
Выражение лица адмирала немного прояснилось, когда он отвечал деловым тоном:
– Я собираюсь участвовать в вылете. Позаботьтесь о выполнении приказа.
– Я понимаю ваши чувства, но прошу вас пересмотреть свое решение, господин адмирал, – возразил капитан. – Мне кажется, что сейчас такой вылет не даст результатов.
– Вы слышали приказ, – произнес адмирал Угаки дружелюбным, но твердым тоном. – Пожалуйста, делайте свое дело.
Миядзаки тотчас вышел из кабинета и отправился посоветоваться с начальником штаба Угаки, контр-адмиралом Тосиюки Ёкои. Этот визит он совершал с неохотой, потому что адмирал Ёкои болел и несколько дней не вставал с кровати. Однако Миядзаки считал консультацию с ним своим долгом.
Когда Ёкои доложили о возникшей ситуации, он поднялся с постели и, несмотря на болезнь, пошел прямо в кабинет Угаки, чтобы отговорить его от вылета на Окинаву.
– Ценю вашу решимость умереть, – сказал он. – Но после сдачи острова возникнет много важных проблем с передислокацией командных структур, которые вам придется решать. Прошу вас, откажитесь от вылета.
Угаки, спокойно улыбаясь, прервал дальнейшие уговоры своего начальника штаба:
– Пожалуйста, разрешите мне воспользоваться своим правом умереть.
На это Ёкои нечего было ответить. Он ушел посовещаться с контр-адмиралом Тикао Ямамото. Они решили, что близкий друг Угаки, контр-адмирал Такацугу Дзёдзима, будет как раз тем человеком, который сможет отговорить Угаки от участия в боевом вылете камикадзе.
Дзёдзима, как и другие военные, был крайне обеспокоен решением Угаки. Он немедленно отправился разубеждать друга в целесообразности принятого решения. Как личный друг, Дзёдзима мог говорить с адмиралом Угаки откровенней, чем другие.
– Понимаю, что, как командующий, ты несешь всю полноту ответственности за 5-й воздушный флот, – начал он разговор. – Но помимо прошлого, ты обязан думать о будущем, по отношению к которому у тебя сохраняются долг и ответственность. Мне говорили о твоем намерении, и я вполне сочувствую тебе. Тем не менее ради общего блага я призываю тебя отказаться от него.
Угаки терпеливо выслушал друга. Затем с обезоруживающей прямотой и чистосердечием сказал:
