Ознакомительная версия.
Когда вечером следующего дня на место действия прибыла еще одна группа пловцов с четырьмя новыми зарядами, пехотинцы, громко проклиная все на свете, торопливо убрались подальше от этих дьявольских игрушек. На сей раз моряки старались переносить заряды, держа их как можно ближе к земле, и до времени не вынимать из укрытия. Опасный процесс переноски их к воде прошел для противника незамеченным.
С расположенного на возвышении наблюдательного пункта, находившегося позади германских окопов, в 5 часов утра можно было ясно видеть взрыв. Пилот разведывательного самолета, вылетевший на рассвете и ничего не знавший о проведенной операции, доложил по возвращении, что русские, вероятно, разобрали свои понтонные мосты в Ниппервизе и Фиддихофе…
Четверка пловцов, успешно выполнившая задание, не смогла сама доложить о его выполнении, поскольку в тот же день, вместе с частями, оборонявшимися в районе ниже плацдарма, где они высадились на берег, была взята в плен. Многие годы потом эти диверсанты мыкались по тюрьмам Восточной Германии, как обыкновенные уголовники. А ведь это были бойцы, единственное преступление которых состояло в том, что они бесстрашно атаковали врага и нанесли ему значительный урон.
На последних неделях апреля 1945 года «группа боевых пловцов „Ост“» должна была провести несколько особенно трудных и рискованных операций в районе порта Штеттина. Город еще оставался под контролем германских войск, но русские овладели высотами близ Альтдамма на дальнем берегу восточного рукава Одера и вели откуда обстрел города из многочисленных батарей. В одном или двух местах они уже продвинулись в район порта. В этом непостижимом лабиринте из пристаней, молов, товарных складов и каналов, где никто не мог с уверенностью сказать, кто скрывается за ближайшим углом – друг или враг, диверсанты из отряда «К» провели свои последние операции. К примеру, боцман Кюннеке был обнаружен и обстрелян русским часовым, когда работал с еще одним пловцом под мостом, который им предстояло уничтожить. Кнопка мины, отвечавшая за ее затопление, оказалась заклиненной. Течение не отпускало мину и угрожало утащить ее прочь. Обоим пловцам приходилось напрягать все силы, чтобы не допустить этого, и их ласты вспенивали воду. В этот критический момент советский часовой что-то заподозрил, перегнулся через перила моста и открыл огонь.
Спутник Кюннеке нырнул и отплыл подальше, чтобы надежнее себя обезопасить, и больше не показывался. Но Кюннеке был слишком озабочен возможным провалом операции в момент, когда успех уже был совсем близок. Налегая всем своим весом на мину, он безуспешно старался заставить ее погрузиться. Когда ее все же унесло, пловец еще долго оставался поблизости от моста, рассчитывая помочь своему напарнику, если того ранило. Тем временем стало светло, и Кюннеке спрятался в рубке речной баржи, пришвартованной к причаленной свае посреди какой-то заводи. Благодаря своей железной воле он ухитрился провести весь день без сна, поскольку заметил нескольких русских солдат, обыскивавших берега в поисках диверсантов. В течение последних недель русские на фронте, проходившем по Одеру, вели нечто вроде психологической войны с использованием множества громкоговорящих установок, обрушивая на германские позиции на противоположном берегу реки попеременно потоки то ругани и угроз, то льстивых увещеваний. Теперь, когда русским уже было известно, кто несет ответственность за непрекращавшиеся подрывы их мостов через Одер, они выкрикивали особенно яростные угрозы в адрес «черных речных бандитов», имея в виду, по всей вероятности, диверсантов из отряда «К». У боцмана Кюннеке, во всяком случае, не возникало ни малейшего желания попасть в руки органов контрразведки неприятеля.
В какой-то момент он заметил отвалившую от берега лодку, в которой находились четыре человека с автоматами на изготовку. Лодка направлялась к его барже. Он выждал, пока она не подошла почти вплотную, и тогда бесшумно соскользнул в воду с противоположной стороны баржи, где от взглядов врага его скрывала рубка. Он сразу же нырнул на дно, чтобы обезопасить себя от возможных выстрелов, и, прежде чем осторожно подняться на поверхность, отплыл под водой на достаточное расстояние. Вечером он вернулся к радостно встретившим его товарищам. Пловец, сопровождавший его к мосту, вернулся еще прошлой ночью и сообщил, что Кюннеке, вероятно, застрелен русским часовым.
Ночью 25 апреля последние германские части с боем покинули Штеттин. На следующий день советские войска заняли город и порт, но не нашли там ни одного германского солдата. И все же два человека остались в Штеттине, два человека, ставивших превыше всего свой солдатский долг и потому не имевших ни малейшего желания попадаться на глаза новым хозяевам города.
Назовем этих двух моряков из отряда «К» Манфред и Курт. Они сознательно остались в занятом противником Штеттине, который был их родным городом и где им был знаком каждый угол. Они намеревались уничтожать важные военные объекты за спиной у русских – план, получивший, после некоторых колебаний, одобрение штаба отряда «К». У них было четырнадцать дней на то, чтобы не торопясь подобрать надежные укрытия для оставленных в их распоряжении немалых запасов взрывчатки, боеприпасов и продовольствия.
Между западным рукавом Одера, на котором расположен Штеттин, и восточным рукавом реки лежит заболоченный луг, пересекаемый множеством каналов. Каналы как бы делят весь участок на множество островков, укрепленных защитными дамбами. Моряки зарыли свои запасы в нескольких местах на откосах этих дамб, а также в какой-то яме. В эту забытую богом местность никто никогда не забредал, и они могли без помех закончить свои дела, поскольку русские этот район тоже полностью игнорировали, контролируя его только своей артиллерией. Манфред, Курт и еще один бывший с ними моряк работали только по ночам, а в светлое время суток отдыхали. Этот третий человек, однако, исчез во время одного из выходов на разведку еще то того, как русские вошли в город, и они его больше никогда не видели.
Их укрытие находилось у берега рукава Мёльнфарт, на котором в Штеттине проходили состязания по гребле. Даже русские, захватившие город, проявили некоторый интерес к этому участку. Один раз у Манфреда и Курта произошла неприятная встреча с ними, когда они находились вне своей землянки, и прежде, чем успели укрыться, неожиданно снизился и с шумом пролетел у них над самыми головами разведывательный самолет. Возможно, в нем находился русский начальник, обозревавший с воздуха подведомственный ему район. Моряки инстинктивно сделали единственно возможное в их положении – сорвали шапки и с энтузиазмом замахали ими, приветствуя самолет. Опасная птица улетела, не проявив к ним заметного интереса.
В их снаряжение входило настоящее сокровище – высококлассный моторный катер. На вид весьма непрезентабельный, но снабженный великолепным двенадцатицилиндровым двигателем «майбах» и запасом горючего, достаточным для продолжительного путешествия. Катер назывался «Аристид» и предназначался для того дня, когда их «работа» здесь будет закончена, или на тот случай, если им придется досрочно уносить ноги. Они рассчитывали спуститься вниз по Одеру среди бела дня, вывесив напоказ на корме большой красный флаг, а с наступлением темноты как-нибудь прорваться к германским позициям, хотя и имели лишь самое расплывчатое представление о том, где эти позиции будут находиться к тому времени.
В бинокль им было хорошо видно правительственное здание на Хакен-Террас, над которым вот уже несколько дней развевался советский флаг. Примерно в это время, уверившись, что никто не проявляет к ним никакого интереса, они начали по ночам отправляться вплавь на поиски заслуживающих внимания объектов для атаки. Во время одной из таких вылазок, поздно ночью 8 мая, они очутились в самой гуще беспорядочного ружейного огня, который постепенно перерос в настоящий фейерверк, поскольку русские безумно палили в воздух из оружия всех калибров. Моряки ничего не могли понять.
11 мая они выбрали своей первой целью мост через Одер, по которому русские перевозили свои запасы. Естественно, они понимали, что их спокойному и безбедному существованию придет конец, как только уничтожение моста информирует русских об их присутствии. Однако диверсионную работу, ради проведения которой они и остались в Штеттине, рано или поздно надо было начинать. Взрывчатку они решили заложить спустя две ночи.
Но 12 мая события приняли неожиданный поворот. Когда они обшаривали соседний остров, на котором располагалась несколько заброшенных садовых домиков, ставни одного из них неожиданно раскрылись и из окна на них посмотрел какой-то штатский немец. Распознав в моряках военнослужащих, он в изумлении их окликнул, поинтересовавшись, что они здесь делают, принимая во внимание, что война уже несколько дней как закончилась.
Ознакомительная версия.
