– Из Радома? – иронично переспросил Хмельницкий, закинув ногу за ногу и сцепив пальцы на коленях. – Женщина? Что ж вы так, паны офицеры? Человек рвался на свидание, а вы хватаете его и тащите ко мне?
– Какая еще женщина? Ты что, веришь ему? – не уловил Сирко шутки генерального писаря. – Сейчас мы его хорошенько допросим и узнаем, к какой женщине он шел.
Офицеры, приведшие пленного, рассмеялись. Однако недогадливость Сирко придала шпиону уверенности, и он с усиленной энергией начал доказывать, что свершилась ошибка, что он – пан Торуньский, владелец трех магазинов. Оружие прихватил потому, что опасался нападения разбойников, ведь возвращаться нужно было в полночь.
– Замолчи, сверчок костельный! – грубо прервал его словесный бред Хмельницкий. – Сейчас ты скажешь все, что мы захотим услышать. Но сначала… Да, кто вы такие, паны офицеры?
– Имена офицеров я сам потом назову, – наклонился к Хмельницкому Сирко, стоявший между креслом генерального писаря и камином. – Сначала нужно допросить этого сверчка.
– А что его допрашивать? – отмахнулся Хмельницкий. – Все равно ничего не скажет. Отведите в сад и посадите на кол. Только рот заткните, а то разбудит всех жильцов.
– Что вы, что вы?! – обхватил ногу Хмельницкого шпион. – Вы не поступите так, пан полковник Хмельницкий.
– О, да он знает мое имя.
– Да, знаю. Вы не поступите так. В чем я должен признаться? Кто меня послал? Так послал меня Архангел.
– Кто-кто? – переспросил рослый офицер. Другой, ростом пониже, отошел от двери и, очевидно, готов был преградить шпиону путь, в случае, если бы тот вздумал бежать. – Архангел? Но ведь это кличка. Как его настоящее имя?
– Не знаю, пан офицер. Архангел – и все.
– Он такой же Архангел, – ухватил его офицер за шиворот, – как ты – Торуньский.
– Но я действительно Торуньский! – взвизгнул шпион. – Это могут подтвердить тысячи варшавян. Это может подтвердить ксенз нашего костела.
– Так мы и пошли выспрашивать, – невозмутимо парировал офицер. – Пан Хмельницкий, позвольте побеседовать с ним наедине. В номере, где живет сотник. Вам не стоит терять время на выслушивание трелей этого недовылупившегося соловья.
Не ожидая разрешения Хмельницкого, он оторвал шпиона от земли и швырнул в сторону двери. Там его подхватил второй офицер и в следующее мгновение исчез вместе с ним в прихожей.
– Только без шума, – предупредил Сирко.
– Все будет шляхетно, паны полковники, – склонил голову офицер. – Все шляхетно.
– Но это не польские офицеры, – заявил Хмельницкий, когда все трое вышли из номера. – Кто они на самом деле? Особенно этот, рослый?
– Мой сотник Лаврин. Командует разведывательной сотней.
– Как он оказался в Варшаве? Почему ты не предупредил меня, что отдал приказ охранять наш табор?
– Этого я не приказывал. Сотник взялся за охрану по собственной воле. И приехал на два дня раньше. Оба приехали. Тот, другой, настоящий поляк. Но служит в сотне Лаврина. Сам Лаврин – человек непостижимый. Когда-нибудь, когда дело дойдет до… Словом, ты понимаешь… В этом человеке мы с тобой увидим такого дипломата и такого командира гетманской охраны, которому позавидует любой император.
Хмельницкий удивленно посмотрел на Сирко. Он ждал, что тот еще что-либо добавит к сказанному, но Сирко многозначительно умолк, считая, что все, что надлежит говорить в подобных случаях, он уже сказал.
– Твой Лаврин что, действительно обладает каким-то особым талантом?
– Двадцать лет учить бы нас с тобой таланту все видеть, все слышать и все знать, самому оставаясь незамеченным и неуслышанным – все равно ничего путного не получилось бы. А Лаврин рожден таким.
– Угу, рожден, говоришь? Значит, будешь просить, чтобы взял его с собой в Париж. Вместо сотника Гурила.
– Можно бы и взять. Но лучше оставить в Варшаве. Когда вернемся из Франции, будем знать обо всем, что здесь происходило в наше отсутствие: что при дворе короля говорят или хотя бы думают о нашем посольстве.
– Ты уже распорядился на этот счет?
– Лаврин не любит, когда им распоряжаются, – улыбнулся Сирко. – Он сам решает, что и когда ему следует делать, как поступать. И вообще, как я уже сказал, он знает не только то, что я хотел бы сказать ему, но и то, о чем я еще не успел подумать.
– Тогда береги его.
Прошло не менее получаса, прежде чем Лаврин снова появился в номере Хмельницкого. Гяур и Сирко потому и не уходили из него, что хотели дождаться доклада своего тайного агента.
– Ну и что? – мрачно спросил Хмельницкий, с ног до головы окидывая Лаврина оценивающим взглядом. – Как он?
– Рассказал, – спокойно ответил Лаврин. – Всю правду. Все как было.
– И где он сейчас? – не сдержал своего любопытства Гяур. – Вы казнили его?
– Казнить?! – покровительственно рассмеялся Лаврин. – Зачем? Там, где нельзя оставаться самому, нужно оставлять свои уши. Если когда-нибудь у меня появится родовой герб, я так и напишу на нем. Такого девиза дворянская геральдика еще не знала.
Ночью, когда маркиз д'Атьен уснул, Великий магистр поднялся и вышел во внутренний дворик дворца. Осторожно прокравшись к комнате, из которой начинался ход, ведущий к тайному залу тамплиеров, он, к своему удивлению, обнаружил, что она открыта.
В комнате царила темень, и лунный свет, едва-едва пробивавшийся сквозь окошко, не способен был осветить плиту, на которую де Моле должен был каким-то особым образом нажать, чтобы проникнуть в подземелье. Как именно это нужно сделать, Моле так и не понял. Но потому и пошел сюда, что стремился понять.
Нащупав висевший на стене светильник с тремя факелами, граф достал кресало и попытался зажечь один из них, но так и замер, услышав громыхающий смех шевалье Куньяра.
– Решили сами пройтись по тайному ходу, а, Великий магистр? Но ведь это опасно. Это оч-чень опасно!
Оцепенение Моле длилось недолго. Справившись с ним, граф все же зажег факел и лишь тогда как можно спокойнее проговорил:
– Мне нужны вы, шевалье, а не ваш тайный зал. И был уверен, что вы станете поджидать меня именно здесь.
Шевалье сидел в углу комнаты, заложенном каменной стенкой, на которую граф обратил внимание еще днем. Находясь за этой стенкой, воин чувствовал себя как бы в небольшой крепости. А стрелять из пистолета, разить из копья с коротким древком мог через бойницу.
– Всевидящий вы, Великий магистр, – не поверил ему Куньяр.
– Выбирайтесь из этой западни. Нам нужно поговорить о графине де Ляфер.
– Свататься решились? – Шевалье взошел по узким ступенькам и перемахнул через стену.
Они уселись за стол друг против друга, и шевалье положил перед собой пистолет.
– Вступив в орден тамплиеров, вы тем не менее совершенно не доверяете его Великому магистру, – осуждающе проговорил де Моле, небрежно отодвигая оружие в сторону.
– Но ведь вы прибыли сюда не один. С вами еще трое. А я обязан охранять замок и святыни его даже от сатаны, испепели меня молния святого Стефания.
– Ладно, не стоит об этом, – миролюбиво предложил де Моле. – Вы что-то там намекнули насчет сватовства. Я не имею чести быть знакомым с графиней. Она что, молода, красива и незамужем?
– Очень молода. Удивительно красива. И замужем никогда не была.
Великий магистр задумался, и было над чем.
– Если учесть, что я тоже не женат, наша беседа приобретает совершенно неожиданный оттенок. Но к амурным делам мы еще вернемся. Сейчас поговорим о другом. Я хочу, чтобы вы, шевалье, были моим союзником во всех делах. – При этом граф извлек из кармана кошелек с золотыми и положил на то место, где только что лежал пистолет. – Твердо помня при этом, что когда сокровища будут найдены, ваша доля, верховный казначей, будет более чем значительной.
Шевалье взвесил кошелек на ладони и сунул за пазуху.
– С этой минуты, Великий магистр, я ваш союзник. С этой, а не со времени той комедии с ритуальным мечом, которая, как мне показалось, была устроена специально для маркиза.
– Только для маркиза. А теперь – к сути. Знает ли графиня, что один из ее предков, граф Шварценгрюнден, был в числе основателей ордена тамплиеров?
– И даже гордится этим. Проклятия папы римского ее трогают еще меньше, чем проклятия жен ее любовников. Пардон, не при женихе будь молвлено.
– Тогда следующий вопрос: известно ли ей что-либо о сокровищах тамплиеров?
– Очевидно, ничего. Во всяком случае, я никогда ни слова не слышал об этом.
– То есть вы уверены, что графиня ничего не знает о сокровищах и до сих пор не пыталась выяснить, находится ли клад в стенах замка?
– А вы считаете, что он может находиться здесь, а не в замке Тампль?
– У меня нет уверенности, что он был оставлен в Тампле. Тем более что там его ищут уже несколько столетий. Причем основательно. Удивляюсь, почему ищейки королей не догадались разнести его по камушку. К тому же по легенде, существующей в нашем роду, Великий магистр Жак де Моле якобы приказал одному из своих приближенных вывезти сокровища из замка. Естественно, уже после его, магистра, казни. Только этот верный ордену человек и знал потом в течение многих лет, где перепрятаны драгоценности.
