О материальной части «мессера» он имел лишь поверхностное представление. И мог только предполагать, какие повреждения машина получила в бою. Зато догадывался, что техники поработали на славу. Машина шла легко, послушно реагировала на движение ручки. Только вот в бой на ней лучше не ввязываться. С истребителя были сняты пулеметы, оставалась только пушка, но и та была без боеприпасов. Зато была радиостанция, но Артем не мог включить ее. Да это ему и ни к чему. Кому интересно слушать немецкую ругань?.. А вот за полные баки фашистам большое спасибо.
Артем очень надеялся, что за последние сутки линия фронта не намного отодвинулась к северо-востоку и его полк не снялся с последнего аэродрома.
Он пролетал над линией фронта, когда его атаковали два «ишака». Они юрко вынырнули из-за облаков и с пикирования бросились на него. Но Артем не зевал. На большой скорости ловко поднырнул под линию атаки. К тому моменту, когда «ишаки» могли открыть стрельбу, они находились в таком крутом пикировании, что просто не в состоянии были поразить цель.
«Ишаки» развернулись вслед за ним, но необходимую для преследования скорость развить не смогли – не хватало мощи. Смешно. Для немцев. Но не для русских… «Ишаки» уже давно считались вчерашним днем авиации. Но после того, как Артем познакомился с захваченным «мессером», он мог всерьез считать вчерашним днем и советские «Яки». Слишком уж хороши у немцев машины. С такими воевать – большое мастерство нужно.
«Ишаки» не могли догнать его. Но зато определили направление, в котором он шел, передали информацию на землю. И к тому моменту, когда Артем подлетел к своему аэродрому, в воздух уже поднялась дежурная пара. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Он помахал крыльями – два раза с коротким интервалом, выдержал паузу, снова махнул. Это был условный знак «я – свой» на вчерашний день. Но на сегодня-то уже установлен другой пароль, а он его не знает. А если б и знал, никто не поверил бы летчику, пилотирующему фашистский самолет…
И все же Артем пошел на снижение. Он еще не погасил скорость, но уже выпустил шасси. Демонстрация того, что он будет садиться. А «Яки» уже над ним. Оба на хвосте. Машут крыльями. Дескать, выхода у тебя нет, фашист проклятый, так что садись и не дергайся… Артем облегченно перевел дух. Больше всего он боялся, что его атакуют…
Он мягко посадил самолет, остановился на самом краю взлетной полосы. И только сейчас почувствовал навалившуюся усталость. Боевой запал иссяк, и в ушибленную ногу тут же вернулась боль. И рука ныла – мочи нет. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. У него даже не было сил, чтобы самостоятельно покинуть кабину. А к самолету на всех парах неслась полуторка с автоматчиками на борту. С Артемом не церемонились. Сильные руки выдернули его из кабины, сбросили на траву под крылом самолета. Над ним нависло злорадная физиономия капитана госбезопасности Андреева.
– Гудимов?! – ошеломлено протянул особист.
От удивления его нижняя челюсть отвалилась.
– Так точно, товарищ капитан… Майор Гудимов с задания вернулся…
– Почему в немецкой форме?
– А чтобы «мессер» лучше слушался…
– Откуда немецкий самолет?
Андреев сунул свой пистолет в кобуру. Автоматчики перевели оружие в положение на плечо. У Артема не было сил подняться.
– Угнал…
– Так не бывает.
– Если очень захотеть, то бывает!
– Капитан, да что ж ты к нему пристал, твою мать!
Это был голос Дудина. Он растолкал солдат, прорвался к Артему, подал ему руку, чтобы помочь подняться.
– Гудимов, мать твою! Вернулся!
Командир полка обнял его. Обессиленный Артем повис на нем, как на вешалке. Его снова вернули на землю. Он смутно помнил, как над ним склонился военврач третьего ранга Давлатян. На этом он потерял сознание.
Артем приходил в себя, когда его везли в машине, когда на носилках заносили в палатку медсанчасти, когда укладывали на матрас. Но каждый раз он снова терял сознание – настолько был слаб.
Но уже на исходе следующего дня он чувствовал себя отлично. Побаливала нога, зато рука как новая, хоть сейчас повязку снимай Усиленное питание насытило его жизненной энергией, мягкие руки медсестры поднимали настроение. Но все испортил особист, прибывший по его душу из штаба дивизии. Пришлось Артему давать длинные объяснения, что да как. Но ему не очень-то верили. Как мог сбитый в глубоком тылу, да еще над степью летчик уйти от немцев, как мог пробраться на аэродром и захватить боевой самолет?
– Я вам вот что советую, майор Гудимов, не пытайтесь обмануть органы, лучше сразу признайтесь, что самолет вы получили от немцев…
Артему очень не нравилась улыбка майора госбезопасности. Страна воевала сразу на двух фронтах – с немцами и с врагами народа. Можно сказать, что на втором фронте победа уже одержана. Благодаря таким вот деятелям… Но, видимо, невидимая война все еще продолжается. И «герои» от госбезопасности все еще ищут предателей там, где их и быть не должно.
– Немцы дали мне самолет?! – изумился Артем. – Зачем?
– Все очень просто. Вы получили от них задание вернуться обратно в свой полк с тем, чтобы поставлять им секретную информацию о действиях наших войск. А самолет вам был дан, чтобы вы поскорее вернулись…
– Товарищ майор, я, конечно, понимаю, что шпионов нужно разоблачать. Но вы сами подумайте, какого черта немцы стали бы мне отдавать свой самолет. Тем более «мессер», тем более новой модификации…
– Откуда вы знаете, что новой? – подозрительно сощурился майор.
Пришлось ему объяснять, какие истребители состоят на вооружении люфтваффе. «Ме-109Е» – старая. И на этой машине Артему приходилось летать на курсах совершенствования комсостава ВВС. А новую модификацию «Фридрих» он освоил вчера, когда летел к своим.
– Если бы все было так, как вы говорите, немцы дали бы мне старый истребитель. А эта модель секретная…
Артем очень хотел надеяться на это. «Сто девятые» «Фридрихи» уже имелись в распоряжении советских научно-исследовательских центров. А вдруг на захваченной им машине стоит какой-то новый, еще не изученный мотор, да и радиостанция может быть секретной.
– Секретной, говорите… – задумался особист.
Он принял решение до выяснения обстоятельств взять Артема под домашний арест. Это крайне возмутило Гудимова. Но если он еще как-то мог влиять на капитана Андреева, то с дивизионным особистом он тягаться не мог.
Артему казалось, будто ему обрезали руки. Дудин нашел для него новую машину, он мог летать дальше. А особисты, будь они неладны, считают его шпионом…
23 августа гитлеровские войска вышли к Волге. Сталинград подвергся массивной бомбардировке. Под прикрытием истребителей немецкие бомбардировщики «Ю-87» и «Ю-88» эшелонированно обрушивались на город через каждые десять-пятнадцать минут. В каждом эшелоне до двадцати пяти бомбардировщиков и по двенадцать истребителей. Уничтожались промышленные предприятия, административные здания, школы, больницы. В районе Сталинградского тракторного завода с лица земли сметалось все подряд…
Двести шестьдесят истребителей Восьмой армии пытались остановить этот воздушный тайфун. Советские летчики мужественно сражались с врагом, было уничтожено около ста самолетов противника. Но все же отразить удар не удалось. Город подвергся страшным разрушениям.
К этому роковому дню в полку оставалось всего восемь более-менее боеготовых «Яков». К исходу дня осталось только два. И еще подполковник Дудин сумел привести на аэродром дымящуюся, изрешеченную машину. Он смог посадить самолет, но по пути на стоянку машина рассыпалась в хлам. К счастью, Дудин остался жив. Но был отправлен в госпиталь с двумя пулями в бедре.
Артем же был совершенно цел. Только вот душу разворотило прямым попаданием чекистского слова-снаряда. Ведь он не участвовал в этих боях, не помогал своим товарищам, не сбивал немцев… Он чувствовал себя так, как будто был повинен в том, что полк практически прекратил свое существование.
Под охраной его отправили сначала в штаб дивизии, затем в армию. Домашний арест заменили содержанием на офицерской гауптвахте. Как будто он какой-то преступник…
Освободили его только через три недели. Вернули документы, ордена, оружие. Трофейный «люгер» чекисты оставили себе. А то как же им от врагов народа отбиваться? Отечественный «Тульский Токарев» недостаточно хорош для этого, может заклинить в самый неподходящий момент.
Артему приказано было явиться к самому командующему воздушной армией. Генерал-майор Хрюкин встретил его долгим изучающим взглядом. Артем представился. Ему показали на стул. Но он остался стоять. Без того насиделся.
Какое-то время генерал молча смотрел его личное дело. Снова вскинул на него глаза. Взгляд сильный, проницательный.
– Давно на фронте? – спросил он.
Как будто в личном деле про этого ничего не написано.
– С двадцать второго июня сорок первого, – неуверенно сказал Артем. – Но летать начал не сразу. Из отпуска возвращался, а тут немцы…
