Компас указывает на запад, северо-запад. Немного погодя мы летим над дорогой на малой высоте. По нам открывает сильный огонь моторизованная колонна, которая движется под охраной танков. Мы разделяемся и начинаем кружить над машинами: советские танки и грузовики, в основном американского производства, следовательно, это русские. Признаюсь, я озадачен, как эти парни оказались так далеко к западу, но это могут быть только русские. Мы набираем высоту, и я отдаю приказ атаковать зенитные установки, которые должны быть нейтрализованы в первую очередь, так, чтобы мы могли начать атаки с малой высоты без помех.
После того как мы утихомирили большую часть зениток, мы поделили колонну на части и расстреляли ее. День медленно идет к закату, вся дорога выглядит как огненная змея, это сплошная пробка из горящих машин и танков, которые не сумели свернуть с дороги вправо или влево. Мы никого не пощадили, материальные потери Советов снова велики. Но что это? Я пролетаю над тремя или четырьмя машинами впереди колонны, на их радиаторах наши флаги. Это грузовики немецкого производства. Из канав по обе стороны дороги вылетают белые сигнальные ракеты. Это сигнал наших собственных войск. У меня давно не было такого леденящего чувства в животе. Я бы охотно врезался в землю где-нибудь прямо здесь. Могла ли эта колонна быть немецкой? Все горит. Но почему мы подверглись такому сильному обстрелу из грузовиков? Как оказались здесь американские автомашины? Помимо этого, я своими глазами видел бегущих людей в коричневой форме! Пот струится по лицу, меня охватывает отупляющее чувство паники.
Уже совсем стемнело, когда мы приземляемся в Павловке. Никто из нас не произносит ни слова. Была ли эта колонна немецкой? Неопределенность душит нас. Я никак не могу выяснить по телефону у армии или Люфтваффе, чья это была колонна… » [41]
Но даже слепая вера в «непоколебимость устоев Вермахта» не позволила Руделю завраться окончательно. Там же он описывает и откровенно катастрофическую ситуацию, которая сложилась для немцев осенью 1943 года в Донбассе и под Харьковом.
...
«И здесь, на Харьковском фронте, за последние несколько месяцев произошли большие перемены. Наши дивизии полного состава были выведены, и Советы перешли в наступление. Всего через один или два дня после нашего прибытия советские снаряды начали падать на город. На нашем аэродроме не было больших запасов горючего или бомб, поэтому еще один перевод на другой, более безопасный аэродром не оказался неожиданностью. Новая база находится в 150 километрах к югу, недалеко от деревни Димитриевка. Поскольку расстояние до фронта оказалось довольно большим, мы пользуемся двумя аэродромами подскока, один в Барвенково, откуда мы летаем в район Изюма, и другой, в Сталино, для полетов на Миусский фронт. На каждом из этих аэродромов находится по небольшой группе механиков, которые обслуживают наши самолеты после полетов. По Донцу и Миусу созданы рубежи обороны, которые подвергаются сильным советским атакам. Часто наш оперативный офицер назначает для нас ту же самую старую цель: тот же самый лес, тот же овраг. Мы вскоре уже обходимся без чтения карт и прочей чепухи. Как говорил когда-то Стин: «Мы уже большие ребята!»
Во время одного из наших первых вылетов в район Изюма кто-то вызывает по радио: «Хеннелора! – Это мой позывной. – Это не ты тот самый парень, который для нас «орехи колол»?» Я не отвечаю, и он повторяет свой вопрос снова и снова. Неожиданно я узнаю этот голос. Это один из офицеров разведки, с которым мы часто взаимодействовали и с дивизией которого мы всегда достигали наилучшего взаимопонимания. Конечно, это противоречит правилам соблюдения секретности, но я не могу не поддаться искушению и отвечаю, что я действительно «колол для них орехи» (танки), а он сам, насколько я помню, увлекался футболом. Он немедленно признается в этом, и все развеселившиеся экипажи, слышавшие наш разговор, пикируют навстречу яростно лающим зениткам. Этот офицер службы разведки Люфтваффе по фамилии Эпп был одним из лучших центрфорвардов венской футбольной команды. Поскольку он прикреплен к части, находящейся в самой гуще битвы, я буду часто с ним встречаться.
Капитан Антон, принявший командование 9-й эскадрильей после смерти Хернера, убит на Миусе. Его самолет взорвался на выходе из пике тем же необъяснимым образом, как это уже случалось несколько раз. Вновь погибает один из наших «стариков», обладатель Рыцарского Железного креста. Одни экипажи погибают, на их место приходят другие, никто не задерживается надолго – беспощадный ритм войны » [42] .
Это был очередной крах 6-й армии Вермахта. 6-я армия первого формирования полегла под Сталинградом, а ее командующий – фельдмаршал Паулюс – сдался в плен. Другая 6-я армия, уже под руководством фельдмаршала Манштейна, не могла остановить натиска Красной Армии и откатилась до самого Донбасса, а теперь катилась все дальше на запад.
Герману Вольфу сегодняшнее бегство из Сталино живо напомнило такое же бегство, только полугодом ранее. Тогда, осознавая смертельную угрозу, немцы подняли со своих аэродромов ударную авиацию, стремясь остановить продвижение стальной краснозвездной лавины.
С аэродрома станицы Морозовская одними из первых ушли на задание «Хейнкели-111» эскадры II/KG-55 во главе с ее командиром майором Хансом-Йоахимом Габриэлем. Грузные бомбардировщики на бреющем полете попытались атаковать колонну советских танков. Тут их и настигли зенитки, на малых высотах неповоротливым «Хейнкелям-111» было не уберечься от их разящего огня. Последним, кто видел самолет майора Габриэля, был лейтенант Нойман.
В хмурое, затянутое низкой свинцовой облачностью небо взлетела и «боевая группа» майора Альфреда Дрюшеля. Его ударным самолетам пришлось оборонять собственный аэродром в районе Калача, куда был направлен один из ударов советского танкового клина.
А из Карповки, неподалеку от Сталинграда, взлетели пикировщики Ju-87 штурмовой эскадры StG-2. Ее первую группу вел в бой Ханс-Ульрих Рудель – «Пилот «Штуки», знаменитый «убийца танков» [43] .
Но даже массированная авиаподдержка не помогла. Началась мучительная агония более чем четвертьмиллионной армии.
Сейчас была такая же агония, но даже еще более страшная. Оборона по рекам Северский Донец и Миус – прорвана! В кровавой мясорубке русские потеряли тысячи своих солдат, но Вермахт потерял больше! Новых резервов не было, создалась опасность окружения четвертьмиллионной армии Манштейна, но он не хотел повторить судьбу другого фельдмаршала, того, к которому он спешил на выручку по ледяной приволжской степи, потеряв за неделю семьдесят танков. Так и не успел. А теперь Манштейну уже никто не придет на помощь…
* * *
Герман Вольф, оставив Ханса-Ульриха Руделя, метнулся вдоль стоянок самолетов. Эвакуация шла полным ходом: в чрева «Юнкерсов-52» и «Хейнкелей-111» солдаты загружали разные тюки и ящики, рядом стояли штабные офицеры, ждущие очереди на погрузку.
Вольф наблюдал за всем этим бедламом и понимал, что так теперь будет всегда. Следовало подумать и о себе, благо у него уже был горький опыт бегства с почти уже занятого советскими войсками аэродрома. Герман на секунду прикрыл глаза и помотал головой, отгоняя жуткие видения…
...
« Сталинград. Вой ледяного ветра заглушается грохотом, Вольф вместе со своим фронтовым товарищем, Стариком, бежит по заснеженному полю. Перебежками, укрываясь от мин и снарядов, они двинулись к аэродрому. Летное поле было все испещрено воронками, повсюду валялись обломки, куски дюралевой обшивки, чадно горели остовы самолетов. Но, как говорится, «удача любит храбрых»! На краю аэродрома стоял целехонький «Юнкерс-52».
– Все, Старик, мы спасены! Сейчас проверю самолет…
Близкий разрыв снаряда прервал его речь – сработали инстинкты, Герман упал на землю и прикрыл голову руками. Когда земля осела, он поднялся и увидел Старика. Он лежал ничком, испятнав грязный снег ярко-алым. Герман Вольф бросился к фронтовому товарищу и перевернул его на спину. На губах Старика – Густава Мюллера – пузырилась розовая пена.
– Герман, лети… один… Я останусь здесь. – Глаза старого воина остекленели.
Вольф дико, по-волчьи, взвыл, взвалил тело Старика на плечи и затащил в самолет. Кто-то из находящихся поблизости солдат увидел готовый взлететь самолет и побежал к нему, в салон стали набиваться самые разные бедолаги, в одном стремлении – наконец вырваться из этого ада. Но Герман Вольф не замечал сутолоки, царившей в грузовом салоне. Летчик проверил уровень горючего в баках и запустил поочередно все три двигателя. Управление «Тетушкой Ю» было несложным. Ревя моторами, транспортный самолет прокатился, подпрыгивая на неровностях полосы, и взмыл в ледяную белую мглу – навстречу судьбе… »
