Наступило 27 декабря.
Днем ничего не подозревающий Амин принимал гостей. Ему не терпелось поскорей показать друзьям свой новый дворец: его роскошные покои и личные апартаменты. Сюда съезжались самые важные, самые приближенные лица: соратники, министры и члены Политбюро со своими семьями. Праздничный обед был устроен по особому случаю: этим вечером Амин должен был официально сообщить по кабульскому телевидению и радио о решении ввести в страну советские войска.
В этот день и накануне Амин разговаривал по телефону с Громыко и другими кремлевскими руководителями, встречался с военными и КГБэшными генералами — все они были почтительны и хором заверяли его в дружбе и успешном выполнении достигнутых договоренностей. И теперь, полагая, что это не только значительно укрепит его положение, но и откроет двери в большую мировую политику, Амин находился в эйфории и с радостью произносил тосты за нерушимую дружбу между двумя братскими народами, за торжество Апрельской революции.
Неожиданно, в самый разгар застолья (время уже подходило к 14 часам), Амин и многие гости почувствовали себя плохо. Они теряли ориентацию, как в состоянии сильного опьянения, их одолевала чудовищная сонливость. Почти одновременно люди стали терять сознание и падать, некоторых разбирал безостановочный истерический смех. Полностью отключился и Амин. Сразу же поняв, что произошло массовое отравление, начальник охраны немедленно распорядился направить все продукты на экспертизу и приказал арестовать поваров. Оба повара, работавшие во дворце, и их переводчик были советские. Один из них — повар по имени Мамоджон — узбек по национальности, выполняя задание КГБ, и подсыпал ядовитое зелье в суп.12
Тут же стали звонить в Центральный военный госпиталь и в поликлинику советского посольства, чтобы вызвать на помощь советских врачей — своим врачам не доверяли. Когда они прибыли, то первым делом их повели к умирающему Амину. Он лежал в одной из комнат, раздетый до трусов, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Казалось, Амин был мертв. Прощупали пульс — еле уловимое биение. Врачи сразу приступили к его спасению: уколы, промывание желудка, снова уколы, капельницы. Так прошло часа три, и вот веки у Амина дрогнули, он стал постепенно приходить в себя и спросил, что происходит. Но вразумительного ответа не получил. Почувствовав надвигающуюся беду, Амин схватился за телефон. Телефон молчал. Связь дворца с внешним миром уже была прервана.
— Я, кажется, схожу с ума, — простонал Амин и снова впал в забытье.
Тем временем всеми отравившимися гостями занимались приехавшие афганские врачи. Оказав им первую медицинскую помощь, они всех больных увезли из дворца: кого домой, а кому было совсем плохо — в госпиталь.
К шести часам вечера по местному времени организаторы покушения получили информацию о том, что Амин выжил. Теперь им медлить было нельзя: уже по распоряжению начальника охраны внешние посты Тадж-Бека были усилены.
Время тянулось в неизвестности, увеличивая риск того, что информация о готовящемся перевороте каким-либо образом просочится афганцам — и тогда все преимущество внезапного удара терялось бы безвозвратно. В любую минуту из дворца могли оповестить батальон охраны, который располагался рядом, а главное — пока еще кабульский гарнизон находился в казармах, и стоило его поднять по тревоге — тогда всю советскую десантную дивизию находящуюся в Кабуле они вполне могли бы смять и уничтожить.
Координационный штаб, который управлял всеми советскими войсками прибывшими в Кабул, находился в советском посольстве. Возглавляли штаб руководитель аппарата КГБ в Афганистане генерал Борис Богданов и Главный военный советник генерал Магометов. Обстановка требовала немедленных действий, и штаб принял решение начать разработанную ими буквально накануне операцию под кодовым названием «Шторм-333», главной целью которой было физическое устранение Амина и одновременно с этим захват всех важнейших объектов столицы.
В центр Кабула к зданию ЦТА (центрального телеграфного агентства) на трех УАЗиках срочно выехала диверсионная группа КГБ, которая заложила мощный заряд в «колодец» (подземный узел связи) — место, где пролегали кабеля обеспечивающие секретной связью важные военные и гражданские объекты.
В 19.15 по кабульскому времени прогремел взрыв. Он вывел из строя всю городскую связь, как внутреннюю, так и международную, а также отрезал Амина и все центральные государственные органы управления от остального мира.
Одновременно командование витебской воздушно-десантной дивизии получило по рации условный сигнал — приступить к взятию всех намеченных объектов Кабула, а «мусульманскому» батальону — немедленно атаковать Тадж-Бек.
К этому времени в Кабуле совсем стемнело. В «мусульманском» батальоне только что закончился ужин, и тут совершенно неожиданно объявили общий сбор по тревоге. Сразу же довели боевой приказ: атаковать и захватить Тадж-Бек. Все происходило в бешеной спешке. Первым делом последовало распоряжение — сделать белые повязки на рукавах, используя для этого бинты из аптечек, чтобы можно было отличить своих от афганцев.
На дворец обрушился шквал огня из зенитных установок. Они били по нему попеременно: одна «Шилка» отстреляет боекомплект и перезаряжается, тут же огонь подхватывает следующая, и так без перерыва. БТРы и БМП поехали брать дворец в кольцо. Вместе с тем необходимо было отрезать батальон охраны Амина от их боевой техники. И пока батальон охраны еще находился в казармах, несколько боевых машин «мусульманского» успели занять удобные позиции и открыли по ним огонь. Завидев, что в них стреляют, афганские солдаты прятались, где могли, временами открывая слабый ответный огонь. Но обстрел со стороны «мусульманского» был таким сильным, что подходы к танкам, стоящим в линию на открытом месте, были полностью отсечены, и никому из экипажей не удалось добежать до своей боевой техники. Афганские танки так и простояли на месте, не вступив в бой.
Но главный огонь атакующих был сконцентрирован по дворцу: в него непрерывно били из орудий БМП, из крупнокалиберных пулеметов БТРов и гранатометов. Тем не менее, из дворца шел постоянный ответный огонь.
По извилистой дороге ведущей наверх к дворцу двинулась колонна из десяти БМП и БТРов. В них находились бойцы из «Альфы». Они сбили внешние посты охраны и устремились к Тадж-Беку. Но из-за сильного встречного огня подойти к нему не смогли.
Управление захватом дворца было значительно усложнено, поскольку из-за сверх секретности операции в эфире соблюдалось полное радиомолчание. Случалось, в суматохе и неразберихе боя отдельные группы штурмующих стреляли по своим. И все же значительный перевес в силе был на стороне атакующих. Обстрел дворца продолжался больше часа, не ослабевая. На втором этаже дворца начался пожар, из некоторых окон наружу вырывалось пламя. Многих защитников перебили, а у оставшихся в живых кончались боеприпасы, и они уже почти не отвечали.
Спецназовцы пошли на штурм и наконец-то ворвались во дворец. Но и там сопротивление продолжалось, хотя в живых оставалось совсем немного. Бойцы из «Альфы» напористо рвались вперед. Если из комнаты никто не выходил с поднятыми руками, то вышибали дверь, бросали туда гранату и били, не глядя, автоматными очередями.
Почти везде в здании было темно. Только коридор освещался несколькими уцелевшими лампами, остальные места озарялись отблесками горевшей мебели.
Амин, ища убежище, перебрался на второй этаж, разыскал свою жену и дочь, и они вместе спрятались в небольшом подсобном помещении. Здесь в полной темноте они, как загнанные звери, с ужасом ждали своего неминуемого конца.
Спецназовцы, прочесывая комнату за комнатой, двигались по второму этажу. Один из них — младший лейтенант Александр Плюснин — ногой выбил стеклянную дверь подсобки и, не зная, есть ли кто внутри, бросил туда гранату.12 Раздался взрыв. Тут же в страхе закричали и заплакали женщины. Осколки гранаты попали в ногу дочери Амина и тяжело ранили самого Амина. Чуть позже Амин был в упор добит из автомата.[5]
Бой внутри дворца был непродолжительным, и вскоре Тадж-Бек полностью находился в руках атакующих.
Все это время в «мусульманском» батальоне под видом обычных солдат скрывалось два члена будущего правительства ДРА — Сарвари и Гулябзой. Как только бой закончился, они вошли во дворец, чтобы опознать Амина. Искать долго не пришлось. Труп Амина обнаружили на втором этаже, и тут же командир спецназовцев по рации открытым текстом отрапортовал в координационный штаб: «Главному — конец!»
Наступило утро, и, окончательно развеяв остатки темноты этой кошмарной ночи, из-за горных хребтов взошло солнце.
