распоряжения относительно его оставления, а сам совершенно спокойно отправился обратно на Тамань, поскольку «считал своей главной задачей организацию обороны» именно там.
15 ноября Кулик телеграфировал в Москву о том, что положение войск 51-й армии крайне тяжелое, они почти небоеспособны и малочисленны, оборонять Керчь, по сути дела, некому. Бои уже идут на окраине города, который удержать практически невозможно.
А 17 ноября он доложил по телефону, что «части 51-й армии с Керченского направления полностью переправились на Таманский полуостров во второй половине дня 16.11. Переправа проходила в тяжелых условиях штормовой погоды при морозе в 12 (градусов)».
Пройдет всего три месяца и в феврале 1942 года Григория Ивановича за оставление Керченского направления исключат из состава членов ЦК ВКП(б), снимут с поста заместителя наркома обороны, лишат воинского звания маршала и всех наград.
В постановлении Пленума ЦК ВКП(б) будет подчеркнуто:
«…ЦК ВКП(б) стали известны также факты, что Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни и, злоупотребляя званием Маршала Советского Союза и зам. наркома обороны, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности, растрачивая сотни тысяч рублей из средств государства».
«В Краснодарском военторге для него в октябре – декабре 1941 г. было взято товаров больше чем на 85 тысяч рублей. Председатель крайисполкома Тюляев приказал военторгу оплатить взятое по оптовым ценам и расходы отнести на счет тыла фронта. Расследование показало, что маршал специальным самолетом отправил семье в Свердловск большими партиями фрукты, колбасу, муку, масло, сахар, 200 бутылок коньяку, 25 килограммов паюсной икры, 50 ящиков мандаринов. Мясо, мука, крупа были отправлены и по московскому адресу Кулика», – доложило ведомство В. С. Абакумова.
Другого бы крохобора и жмота за такое расстреляли. Но Кулику повезло и на этот раз. В марте ему присвоят, не без доброты Сталина, звание «генерал-майор» и будут держать в распоряжении наркома обороны, решая, что с ним делать дальше.
И вот в сентябре – октябре 1942 года он выезжает на Калининский фронт снова как представитель Ставки ВГК для оказания помощи в организации наступательных операций 22-й армии по разгрому белыйской группировки противника.
В апреле Кулику присваивают очередное звание «генерал-лейтенант» и назначают командующим 4-й Гвардейской армией. В августе армия под его командованием вошла в состав Воронежского фронта и участвовала в Курской битве, Белгородско-Харьковской наступательной операции и боевых действиях на Левобережной Украине.
Но и тут получилось, как всегда: за неправильное использование войск армии при ведении боевых действий Г. И. Кулик был в очередной раз отстранен от командования и с октября 1943 г. находился в распоряжении Главного управления кадров. Только в январе 1944 г. ему находят место – заместителя начальника Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии. Но Григорий Иванович не справился и на этой работе. Его опять снимают с занимаемой должности, а в июне 1944-го опять понижают до звания «генерал-майор». Опять всплыли его «бытовая распущенность, нечистоплотность и барахольство».
Начальник Главупраформа генерал-полковник Смородинов докладывал о своем заместителе следующее:
«Тов. Кулик окончательно подорвал свой авторитет не только в глазах офицеров и генералов Главупраформа, но и в глазах руководящего состава военных округов. Всем известно, что Кулик в сентябре-ноябре месяце привез с фронта пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой.
Кроме того, по сообщению Главного военного прокурора Красной Армии, 22.2.45 г. Кулик, будучи в августе месяце 1944 года в Крыму, присвоил себе в Кареизе в поселковом совете (спецпереселенцев) дачу с имуществом – мебелью, посудой и т. д. без оплаты стоимости.
Для охраны дачи выставил часового – бойца погранотряда Субботина. Боец Субботин, получив от Кулика приказание охранять его дачу, оставлен на произвол судьбы, снят со всех видов довольствия, и, несмотря на неоднократные письма бойца Субботина к Кулику, последний никаких мер не принял».
Как жена генерал-майора стала вдовой маршала
В июле 1945 года Кулику находят место подальше от Москвы – заместителем командующего войсками Приволжского военного округа.
О том, как генерал-майор Кулик прибыл к новому месту службы, рассказывают Л. Заика и В. Бобренев: «На военный аэродром, где должен был приземлиться самолет с бывшим маршалом, прибыли секретари обкома и горкома партии, представители Советской власти, военные. Большой толпой сгрудились они неподалеку от рулевой дорожки, по которой уже скользили два неповоротливых “Дугласа”. Первый самолет замер в нескольких метрах от встречавших.
Открылась дверь. Никто не появлялся. Возникла продолжительная пауза. И вдруг в проеме показалась… коровья голова со странным нагромождением вместо рогов. Над аэродромом разнеслось протяжное “му-у!” Вслед за этим из самолетного чрева послышалось бляение, прокукарекал петух. Встречавшие в недоумении и досаде отшатнулись: что за шутки?
А это были никакие не шутки. Просто живность, намучившись от перелета и посадки, с радостным облегчением выходила на естественную природу.
Дело в том, что Григорий Иванович, большой любитель парного молочка и прочей натуральной животноводческой продукции, решил не рисковать: чтобы не остаться без всего этого на новом месте, привез с собой стадо – коровы, овцы, козы, а еще куры, ульи с пчелами, – в общем все необходимое для нормальной бесперебойной работы измученного маршальского желудка. Копыта и рога у коров, коз обвязали соломой и тряпками, чтобы, не дай бог, с перепугу они не продырявили обивку “Дугласа” да и себе ущерба не нанесли.
Конфуз, понятно, большой вышел. А Кулик, как ни в чем не бывало, вышел из второго самолета, обменялся рукопожатием с приличествующим рангу видом. И все поглядывал, правильно ли идет разгрузка животноводческого хозяйства. Правда, через несколько дней, когда получил очередную выволочку из Москвы, выглядел растерянным: за что, мол, с него взыскивают, дело-то обычное. Но вскоре обида забылась».
А вскоре Сталину доложили о самолетной охоте Кулика, которая стала последней каплей в терпении выходок разжалованного маршала:
«Ну то, что он в рабочее время отбывал на охоту за утками, – дело не страшное. Не впервой. И то, что служебный самолет в личных целях использовал, мало кого удивило – попробуй определи, где у высокого воинского начальника кончается служебное, общественно значимое дело, а где начинается личное. Но не подумайте, будто самолет он использовал для поездки в отдаленный район, где этих уток водится в изобилии. Григорий Иванович не был обделен фантазией и придумал нечто такое, что одних позже приведет в неописуемый восторг, а других в шоковое состояние.
Вечером прилетели на место охоты. Хорошенько закусили. Так хорошенько, что ранним утром Кулика еле-еле удалось растолкать. То ли спросонья, то ли заранее все обдумав, он вдруг решил, что и У-2 можно вполне приспособить для утиной охоты. Надо бы
