Перед новым назначением в Брюссель с Виктором беседовал один из руководителей отдела. На полированном столе в папке лежали аттестации и служебные заключения — чернильный рисунок жизни Виктора. Из них вытекало, что он настойчив, решителен, грамотен и имеет опыт.
Разговор был коротким, и в заключение Виктора спросили, под каким псевдонимом он хотел бы работать. Есть ли на этот счет предложения?
— Так точно, — сказал Виктор.
— Останетесь Дюпоном?
— Нежелательно. Не исключаю возможности расшифровки — в связи с Испанией. Разрешите подписываться — Райт?
Так умер товарищ Дюпон и родился Райт — он же впоследствии Артур, он же Винченте Антонио Сьерре, Лебрюк, Жан Морель, Альфонсо де Бариентос, Урвиц и Маленький шеф…
В Брюсселе Райт сначала работал один. Так было задумано. Находясь в отдалении от Сент-Альбера, Райт в случае провала Поля должен был создать отдельную группу. Работа была спокойной, уругвайский паспорт с визами и подлинными полицейскими пометками обеспечивал безопасность. По условиям задания Райт не имел контактов ни с кем…
Приказ войти в группу Сент-Альбера не обрадовал Райта, но он не выказал недовольства.
Поручения Поля оказались простыми. Выполнение их не требовало особой ловкости и отваги. До оккупации и в первые ее месяцы уругвайский подданный Винченте Сьерре продолжал вести привычный для себя образ жизни, уединенный и без лишних знакомств.
С отъездом Сент-Альбера в Париж спокойствие кончилось.
Отныне Райт отвечал за Венделя, Эрнстрема, Деме и Эламза, а помимо них — за Огюстена Сезе, антифашиста, привлеченного в группу Гроссфогелем. Сезе, пройдя ускоренное обучение у Венделя и Эламза, стал радистом в Остенде. Связь между ним и Райтом обеспечивал Деме.
Гроссфогель работал отдельно. Вместе с Венделем он старался как можно глубже проникнуть в недра немецкой колонии. И это ему удалось. «Симэкско» и «О руа дю каучук» работали на германскую армию: Гроссфогель находился вне подозрений. Собеседники Лео, разбалтывавшие имперские секреты, были бы потрясены, узнав, что числятся в Центре источниками — Пьером, или Анри, или Анжеликой. Краткие характеристики на них были переданы Венделем и Сезе в очередных шифровках.
Прежде чем попасть в Москву, сведения Пьера или Анжелики внимательно проверялись Эрнстремом. Эрудиция его в области военного дела была универсальной, а память — необъятной.
Часть сведений Деме раз в неделю отправлял в Париж — для Поля. Пропуском его обеспечил Сент-Альбер через парижскую комендатуру, куда он от имени «Симзкс» нередко обращался по поводу выполнения заказов Тодта. Немцы конфисковали почти весь автотранспорт и сосредоточили на своих складах запасы бензина, но для «Симэкс» у них находилось и то и другое. Владельца фирмы в комендатуре считали верным другом Германии. Отзывы, полученные из брюссельского гестапо, подтверждались положительными материалами, собранными в досье: и в отеле «Лютеция» — штабе парижского абвера, и в Булонском лесу — резиденции СД. По донесениям агентов, друзьями Сент-Альбера были финансисты и два-три деятеля белой эмиграции.
Никаких подозрений не вызывал и секретарь Сент-Альбера — Рене Дюбуа, в котором чисто французский практицизм сочетался с приверженностью нацизму. Гитлеровской контрразведке не удалось докопаться, что Рене Дюбуа и Хиллель Кац, разыскиваемый СД антифашист, — одно и то же лицо.
Не было известно и то, что за большим кабинетом Сент-Альбера в помещении конторы находится второй, секретный, где стоит передатчик, а на столе — часы с оригинальным устройством. Эламз, эксперт группы по кодам и радио, мог гордиться своей продукцией. Миниатюрная радиоустановка, вмонтированная в бронзовый пьедестал и соединенная с главной пружиной, ежечасно посылала в эфир короткий сигнал на постоянной волне. Пойманный приемниками Сезе и Венделя, он означал: все в порядке. Остановка часов и отсутствие сигнала знаменовали провал.
Заводить часы было обязанностью Дюбуа.
Он же работал на ключе.
Информация, собираемая Полем в комендатуре и штабе Тодта, касалась в основном войск, размещенных вне Германии. Поль ломал голову в поисках новых источников сведений. Он был изобретателен и находил их там, где на первый взгляд ничто не предвещало удачи.
Одну из самых успешных операций он провел на… светском приеме у коменданта Парижа — приеме, данном для генералов и высших офицеров, партейлейтеров, чиновников администрации и «высшего общества». Получить пригласительный билет из канцелярии гаулейтера Отто Абеца помог знакомый белоэмигрант, Он же представил Сент-Альбера на вечере вновь испеченному генерал-фельдмаршалу и чинам его свиты. Пили за рейх, германскую расу, гений фюрера и победоносное оружие фатерланда…
С приема Поль вернулся утром. Не снимая фрака, сел за стол и встал из-за него не скоро — доклад о германской армии едва уместился на 80 страницах. В нем содержались данные о качестве вооружения, тактических новшествах, родившихся в ходе боев за Седан и Дюнкерк, материальном оснащении войск. Специальный раздел был посвящен подготовке командного состава и моральному духу солдат. Дюбуа пришлось потрудиться, зашифровывая текст.
В Центр доклад повез курьер. Последний. И Центр и Поль считали, что «живая» связь слишком опасна. Отныне информация должна была идти исключительно через передатчики.
В Европе становилось все тревожнее.
Захватив Францию и оставив правительству предателя Пьера Лаваля «Зону Виши», немцы с показным усердием готовились к прыжку через Ла-Манш. О плане «Морской лев» говорили чуть не в открытую, призывая громы и молнии на голову коварного Альбиона, так хорошо окопавшегося на своих островах. Сент-Альбер съездил в Па-де-Кале и без труда установил, что собранные здесь немцами десантные суда — всего лишь старые галоши, не способные обеспечить высадку крупных сил. Зато на побережье воздвигались укрепления — без шума и довольно быстро. Одновременно ОКБ[9] отводило в глубь Франции расквартированные в портах дивизии и после недолгого отдыха перебрасывало на восток — в Польшу.
Обо всем этом и многом другом, подтверждавшем правильность предположения, что Гитлер отказывается от «Морского льва» и готовится к кампании на востоке, Сент-Альбер своевременно сообщил Центру. Передал он и данные о захвате немцами французской экономики. Цифры были зловещими: 80 процентов нефти и топлива, 74 — железной руды, 75 — меди, 75 — алюминия… Военно-промышленный потенциал третьего рейха рос буквально на глазах…
Меняя маршруты, Сент-Альбер ездил по Франции и Бельгии, добирался до границ Германии, стараясь собирать сведения не только о вермахте, но и о системе пеленгаторов — армейских, военно-морских и ВВС. Германская радиоконтрразведка, как удалось ему установить, в первую голову занималась контролем передач, идущих из самой империи. ВВС расположили свои станции полукольцом, изогнувшимся от Коббельсбурга в Восточной Пруссии до силезского городка Штригау. Военно-морские силы развернули установки в Лангенаргене (близ Бодензее), в Хахенайе, Вильгельмсгафене, Свинемюнде и Пиллау. Неужели немцы довольствуются только стационарами, в частности в Кранце, Шпандау, Кенигсберге и дальним пеленгатором в Страсбурге — единственным, который французская армия не взорвала при отступлении? Эта мысль не давала Полю покоя.
Постепенно Сент-Альбер все больше убеждался, что так оно и есть. Позже он узнал, что пеленгаторную службу армии разоружили немецкие подпольщики, работавшие на заводах «Опта-радио А. Г. (Левё)». Именно этим заводам вермахт передал заказы на оборудование радиомашин — мощных и подвижных «майбахов», — и он получил их… годные с виду, но с пороками монтажа, искажавшими угол пеленга на целые градусы! Гестапо внедрило на завод провокаторов, подпольщиков выявили и казнили, но время — несколько месяцев! — было упущено.
Не теряли времени и остальные товарищи. Эламз, чья голова была настоящим конструкторским бюро, разработал оригинальную приставку, с помощью которой мог превратить почти любой приемник в передатчик, и снабдил своей продукцией Райта, Поля и Сезе в Остенде.
Теперь он был уже не Эламз. Справедливо считая, что англосаксонская фамилия равносильна самодоносу в гестапо, Поль поторопился прислать через Деме новый паспорт — один из тех, что привез ему про запас последний курьер. Карлос Аламо, уругвайский гражданин, — так именовался теперь лейтенант Макаров.
Запасные паспорта получили и другие брюссельцы.
Получение их совпало с заданием, переданным Центром Райту. Расшифровав радиограмму, Аламо поспешил в «Симэкско», что означало: случай, из ряда вон выходящий. По строгому указанию Райта никто из членов группы не должен был появляться в конторе.
