через пару лет, и тоже будет старшим головняка) без разговоров двинулся вперед.
Мы шли по пояс в болоте, нижняя часть рюкзака была в воде. В какой-то момент Серго дает команду остановиться, достает карту и начинает смотреть в нее, а я начинаю смотреть на бойцов, сначала на тех, кто впереди, а потом на тех, кто сзади. Все тридцать человек стояли по пояс в воде молча, никто не ныл, не причитал, твердо и уверенно переносил тяготы военной службы.
— Никто не ноет. Это охереть. В училище сейчас бы половина завыла, чего мы встали по пояс в воде, а здесь все молчат, — сказал я Серго, осматриваясь вокруг.
— Да потому, что в училище одни нытики, а тут бойцы, красавчики просто. Да, Шнюк? — громко и неожиданно спросил Серго у одного из двух близнецов, которые служили в его группе.
— Наверное, товарищ старший лейтенант, — очень неуверенно, так как не слышал, о чем разговор, но при этом, как всегда, с доброй улыбкой ответил боец.
— А сегодня первое сентября, сегодня в клубе будет туссэ [18], — улыбнувшись, напомнил я Серго сегодняшнюю дату.
— О, даааа, — ответил Серго и начал танцевать, прямо стоя в болоте, с картой в одной руке, и с компасом в другой, и он такой, в такт движения своих бедер, «унц-унц-унц — унций».
Мы опять засмеялись, бойцы смеялись тоже. Серго отбил пятюню [19], которую я ему вскинул в такт его движения, и мы пошли дальше.
— А в болоте, кстати, теплее, чем в поле, — сказал я вслух, шагая параллельно со своим товарищем.
— Да это просто бойцы ссут впереди, а мы тут с тобой греемся и радуемся. Ахахахаха, — закатился новым заразительным смехом Серго.
Постепенно мы вышли из болота, а через какое-то время, и из леса. Вот тот момент я помню, как сейчас. Я так в жизни не мерз. Все тело дрожало со страшной силой, эту дрожь было не остановить. Причем, мы пару раз давали команду «бегом» по какой-то полевой дороге, в надежде согреться, но после окончания бега дрожь возвращалась обратно. Мерзнуть от холодного дождя с ветром намного хуже, чем от мороза, поверьте мне. Это было ужасно.
Мы прошли и пробежали, по давно всеми забытой полевой дороге, километра три, и свернули под какие-то три дерева, так как у нас был сеанс связи. Связь качать [20] мог только Серго, так как у меня не было ШСН [21], а без него невозможно было зашифровать радиограмму.
Серго достал свой ШСН, переговорную таблицу и начал составлять радиограмму. Вода капала с перчаток, и весь блокнот становился мокрым, на нем невозможно было писать.
— Серго, снимай перчатки, а ты, Прохор, доставай плащ — палатку, а все остальные отжимаемся, приседаем, не мерзнем, товарищи разведчики, — скомандовал я бойцам.
Боец достал плащ-палатку, два конца мы привязали к деревьям, а два других конца держал я и Прохор. Серго трясущимися пальцами рисовал цифры, что-то высчитывал, бойцы грелись, кто как мог, мы с Прохором просто стояли и держали плащ-палатку, которая уже потихонечку начинала промокать.
— Юстас, скажи радисту, чтоб разворачивал радиостанцию.
— Уже, — ответил я. — Они тоже под плащ — палаткой, рожают связь, но ее походу нет.
— Да ясен хер, что ее не будет, — нервно отвечал Серго. — У нас ведь как, связь либо уже была, либо вот-вот будет, но не сейчас.
— Согласен, — ответил я Серго, и мы начали с бойцом сворачивать плащ-палатку, а Серго понес уже готовую радиограмму радисту.
Я подошел к ним, Серго ругался на радистов, что они нихера не умеют и что их рота связи — бесполезное подразделение в отряде. В итоге Серго достал свой кнопочный телефон и нервно начал набирать сообщение.
— Все, отправил радиограмму, — сказал мой коллега, убирая телефон в пакет и в карман.
— Кому ты отправил? — спросил я.
— Начальнику связи. Он сам сказал на заслушивании, когда комбат вышел, что если вдруг связь бить не будет, то кидать смс на этот номер.
— Заебись связь, — ответил я и поднял большой палец вверх.
— Бля, Юстас, помоги мне надеть перчатку, пальцы вообще не слушаются.
Я начал помогать, но все было тщетно. Кисть находилась в форме, как будто держит карандаш, и в перчатку не залезала.
— Вот сука-а-а-а-а, — заорал Серго. — Обожаю эту романтику. Так холодно, что даже руку в перчатку не засунуть.
Он убрал перчатку в карман штанов и накинул рюкзак, мы дождались, когда радисты свернут радиостанцию, и продолжили движение. Дальше был адовый ад. Нам до засады оставалось километров семь — восемь, и все эти километры мы шли по полю, с высокой травой и сильным боковым ветром. Группа невольно переходила на бег, так как организм этого требовал, он требовал хоть какого-то тепла. А мы уже прошли километров двадцать, наверное, но все равно периодически бежали, чтобы просто не сдохнуть от холода.
— Бегом марш, группа! — еще громче заорал Серго и уже тише, только в мой адрес произнес. — Нихера не успеваем на засаду. Пиздец, как обычно.
Наш разведотряд бежал, бежал очень быстро, как будто сдавал норматив. И бежали все бойцы, все тридцать. Я смотрел на это все и получал удовольствие. Все бегут, бегут быстро, никто не отстает — идеальные разведчики.
Так как время нас уже поджимало, то мы бежали одной большой толпой: так и бежится легче и потерять кого-то тяжелее. Нам осталось преодолеть одну дорогу, и на следующей — наш участок для засады.
Отряд немного растянулся, мы с Серго убежали до головняка, и, когда начали выползать на асфальтированную дорогу (да, именно выползать, так как она была на насыпи), из-за поворота появился Урал. Я в такой ситуации оказался первый раз и немного потерялся, так как не знал, как реагировать. Серго показал нам уйти с дороги, а сам пошел тормозить машину. Если бы в училище произошла такая хрень, то нас бы посадили в машину и увезли на километров десять назад. Но в училище из тебя делают дисциплинированного офицера, а в войсках все немного по-другому.
В итоге Урал уехал куда-то прочь, Серго вышел на середину дороги и дал сигнал всей оставшейся группе двигаться дальше. Кстати, в тот момент про холод мы как-то забыли, так как мозг переключился на другое — такое бывает. И вот мы опять несемся по пояс в мокрой траве, спотыкаясь на кочках, от нас исходит пар, как от табуна лошадей, преодолевая и эту дистанцию, и себя. Возможно, кто-то из вас сейчас подумает, что это очень круто, что вот
