Он не успел. Нефедов опустил руки вниз, и два длинных зазубренных штыря, потрескивавших от скопившейся боевой магии, врезались чудовищу в глаза, лопнув глубоко в черепе брызгами заговоренного металла. Одновременно две разрывных пули перебили кости в передних лапах оборотня, и он повалился на грудь. От его рева воздух всколыхнулся и волнами покатился к лесной опушке. Потом тварь издохла и начала скукоживаться, дымясь и дергаясь, теряя клочья шерсти и зубы. Младший кран тарен ударил старшину в бок, но тот успел увернуться, и жесткая морда только разодрала комбинезон. В тягуче-застывшем времени Нефедов увидел, как туча комаров медленно-медленно опускается, целясь в оскаленную пасть, но оборотень, который уже вошел в боевой режим, двигался слишком быстро для ищущих крови насекомых. Рядом дергалась фигура в балахоне, пожираемая гнусом. Действие оберега проходило, и старшина почувствовал, как мир вокруг него ускоряется, точно разгоняют кинопленку. Ревущие звуки превратились в жалобный визг "балахона", а нечто, сверлившее мозг на пределе восприятия - в яростный рев кран тарена. Потом лапа с когтями, похожими на кривые ножи, ударила старшину, и он покатился в мох, мимо набитого стоном погреба, пытаясь достать еще один заговоренный штырь и удивляясь, почему руки не слушаются.
Выстрелы трех снайперских винтовок альвов, перезаряжаемых с нечеловеческой скоростью, слились в одну очередь, но кран тарена, на котором пули оставляли глубокие дымящиеся ямы, это почти не задерживало. Он развернулся, впившись глазами в старшину, и прыгнул.
"Хана", - Нефедов наконец-то вытащил штырь, но понял, что уже не успеет. И тут, пока оборотень еще летел, выставив вперед лапы, тьма над поляной рассеялась, и черное веретено рухнуло, воткнувшись оборотню в голову, которая треснула и развалилась на куски, точно перезрелая дыня. Веретено упало в мох, задымившийся и вспыхнувший, а старшина успел отчаянно крутнуться на траве, уворачиваясь от туши, рухнувшей рядом. Времени, чтобы лежать и отдыхать не было. Чтобы чувствовать боль - тоже. Степан рванулся вперед и с размаху, точно кастетом, ударил кованым штырем в голову фигуре в балахоне, только-только протеревшей заплывшие глаза. Но перед этим он повернул штырь острием к себе, чтобы удар пришелся рукоятью. Только не насмерть! Фигура ткнулась лбом в землю и застыла, нелепо сложившись.
- Ласс, Тэссер, Тар'Наль! - крикнул старшина, чувствуя, как рвотные спазмы сотрясают все тело. Его и правда вывернуло наизнанку - основательно, дожелчи, а когда он, отхрипев и отфыркавшись, поднял голову, чья-то рука подхватила его под локоть и легко вздернула на ноги. Рядом стоял Ласс и протягивал флягу.
- Вода? - хрипло спросил Нефедов. Стерегущий Спину еле слышно фыркнул.
- Нет, конечно, - констатировал Степан и потянулся к горлышку фляги. И тут же взвыл не своим голосом: альвийское питье точно бритвой полоснуло по разбитым губам и прикушенному языку. Он заставил себя сделать несколько глотков, чувствуя, как в голове начинает звенеть и возвращается ясность.
Из мха, шатаясь, поднялся Казимир Тхоржевский. Вампир, и без того обычно бледный, сейчас был белым как полотно, с огромными черными кругами под глубоко запавшими глазами.
- Вообще-то, - сказал он, - я предпочитаю такого не делать... слишком часто. Сразу все за один раз - это даже для моего деда многовато будет. А это кто?
Казимир вяло махнул рукой в сторону человека в балахоне. Да, теперь было точно ясно, что это человек. Небольшого роста, толстый, с плешивой головой, он уже начал приходить в себя и теперь стонал, ворочаясь в измызганном и заблеванном мху. Альвы подхватили его с двух сторон, а Ласс, бесшумно появившийся сзади, выдернул из кожаного футляра стиалл [16] и всадил человеку куда-то чуть ниже затылка. Тот обмяк и уронил дрожащие руки, которые повисли плетьми. Нефедов облегченно вздохнул - теперь он не опасался, что колдун (а в том, что это колдун, старшина почти не сомневался) выкинет неожиданный фортель.
- Так, - сказал он, оглядывая поляну. Красный мох уже начал увядать, осыпаясь бурыми хлопьями на два куска шерсти и шкуры, прикрывавших кости. Кран тарен никогда, даже после смерти не превращается в человека, он просто высыхает, точно бурдюк, из которого выпустили воду. Старшина поглядел на болтающегося в каменных руках альвов человека.
- Кто такой? Ну? - спросил он. Плешивый пошевелил распухшими от укусов губами.
- Не убивайте...
- Ответ неправильный. Я спросил - кто такой? - Нефедов не давал волю ярости, которая в любую минуту могла прорваться наружу. Он просто спрашивал, и в голосе его скрипели ржавые шестеренки.
* * *
- Так он что - сам этих тварей привадил? - изумленный Родионыч сильнее задымил самокруткой. "Казбек" кончился и теперь старшина, который сиделл рядом на крыльце, бережно скручивал цигарку, стараясь не разбередить забинтованное плечо и туго перетянутую повязкой грудь.
- Сам. Он, Илья Сергеич, всю войну в этих местах отсиживался. Дезертир, сволочь. А места эти хорошо знал, потому что из Кедрового родом, как оказалось. Непонятно только, как он с оборотнями договорился. Через его скуленье да сопли я мало что разобрал. Похоже, он им пообещал, что к людям приведет. И мало того - сам ручей плотиной перекрыл. Кран тарен - он ведь, когда сытый, даже понимает что-то. А этот гад еще до войны якшался с колдуном одним, тот ему и объяснил, как к себе такое зверье приваживать, чтоб не тронули и слушались. Вот он и привадил. Сначала - чтоб его защищали, если вдруг начнут дезертиров искать. А потом - просто, потому что почувствовал, как это сладко, когда чужие жизни себе под каблук кладешь.
- Паскуда... - старик покашлял горестно.
- Дальше - больше, - жестко продолжал Нефедов. Ту деревню, Николаевку, он всю раскатать приказал. Не потому что оборотни голодали. А потому что, как оказалось, девка там жила, которую он домогался. А она от него сбежала, да еще и своим родным рассказала. Они собирались в район звонить. Вот он и привел кран таренов... Когда сюда прибыл тот, другой взвод - они не знали. Там были только люди, поэтому шансов у них не было, полный ноль. И ведь все рассчитал, гад ползучий! Чтоб второй, который помладше, подрос, этот... целый погреб набил деревенскими, подрезал им жилы на ногах да руках, и оставил. Сам подумай, Родионыч - это человек ли?
Он вздохнул, прислонился спиной к дверному косяку и прикрыл глаза. Старый шахтер, увидев это, засуетился, встал, покряхтывая.
- Ты вот что, Матвеич... Посиди-ка, отдохни. Или поспи, это лучше всего. А я, старый дурак, к тебе с расспросами лезу... - бормотал он.
Степан сидел неподвижно, дышал глубоко. "Спит, - подумал Илья Сергеевич, - военный человек, оно и понятно. Где сел, там и спит. Ну ладно".
Он зашаркал в избу, стараясь потише стучать палкой.
* * *
Старшина Нефедов не спал. Он вспоминал. Тогда, на поляне, захлебываясь слезами, плешивый рассказал все, ничего не скрывая - да и зачем ему было нужно что-то скрывать? Кислый, медный привкус смерти отступил, пропадая с языка. Степан посмотрел на Казимира, который безмятежно чистил длинной щепкой свои аккуратные ногти.
- Властям сдашь? - спросил Тхоржевский.
- Ага. Как же. Еще и чаю ему налить, может, и на гармошке поиграть? - скрипнул зубами Степан.
- Тогда? - полувопросительно произнес вампир, но старшина уже видел, как хищно вздрогнули его губы.
- Забирай.
- Н-нет! Куда? А-а-а!... Я все рассказал! - вой плешивого разорвал тишину, но альвы уже отступили, и он мешком плюхнулся под ноги Казимиру. Ласс выдернул стиалл и тоже отвернулся равнодушно. Вампир наклонился и схватил человечка за шею, разом превратив крик в невнятное бульканье.
- Я отлучусь, - сказал он, - ничего особенно красивого в этом нет.
- И где ты такой вежливости нахватался? Валяй, - старшина был занят другим. Он подошел к погребу и долго смотрел вниз, туда где плавал затухающий стон.
- Я проверил, Старший. Они все пахнут кран тареном, - Ласс подошел и встал рядом, - на каждом его метка. Если их оставить так, то через два-три дня они превратятся. И тогда это уже не остановить.
- Ни одного? - мрачно переспросил Нефедов.
- Ни одного. Похоже, когда им резали жилы, кран тарен кусал каждого. Точно пробуя на зуб. От его слюны нет противоядия, Старший. Только для нас... и может быть, для тебя.
- Ясно. Тогда я сам.
- Как прикажешь, Старший.
- Помнишь ту деревню под Волоколамском, Ласс? - вдруг спросил Степан, глухо покашляв в кулак. - Те сами выбрали, быть им людьми, или... А этих... за что? И нам за что такая радость? Особый взвод... чтоб нам всем ни дна ни покрышки. Последний резерв...
- Сюда придут другие люди, - сказал вдогонку альв. Нефедов замер и обернулся, перестав материться.
