как это произошло. Думал, что спрятался, и вот такое!..
– Ладно, помолчи, – сказал Шубин, поморщился и осведомился: – Сможешь идти?
– Да что со мной не так? – запротестовал боец. – Я с вами, в строю, товарищ старший лейтенант, готов выполнять поставленную задачу.
Первое время он действительно бежал вместе со всеми, старался, но бледность не сходила с его лица, и в глазах поселился тоскливый огонек.
Метров через восемьсот дорога пошла в гору. У перегиба разведчики снова рассыпались. Земля под ногами у них была твердая, хотя и отсыревшая от дождей. Вздымался плотный осинник, шуршал папоротник. Дорога сползала в низину. Они ушли с нее, двигались лесом, к деревне спускались, рассыпавшись в цепь, увязали по пояс в траве, запинались о сгнившие корни и бугристые поваленные деревья.
Недалеко от окраины Шубин приметил ложбину. Бойцы обосновались в ней, приходили в себя.
В деревне шумели люди, там что-то происходило. Бинокль не требовался, вся картина предстала перед глазами разведчиков.
Деревня Туховежи съежилась в узком пространстве между осиновыми чащами. Домишки жались друг к другу, совсем небогатые, простые. Вдоль южной околицы тянулся извилистый пруд, заросший камышами и лилиями. Бурьян простирался до плетня, перебирался за него, затопил скособоченные постройки.
Деревня в принципе была не маленькой, убегала в просвет между лесными массивами. Но все события происходили на южной околице, у добротной бревенчатой избы.
Сердце у Глеба сжалось. Ему не хотелось верить своим глазам. Для чего все эти нечеловеческие муки, многодневные переходы, жертвы?
Повозка с полицаями уже была здесь, стояла посреди двора. Вооруженные лица блуждали по округе. У калитки стояли бабы в платочках, пожилые мужчины с бородами до пояса, что-то обсуждали, лузгали семечки.
С крыльца спустилась женщина, простоволосая, с наброшенным на плечи платком, подошла к ограде, стала что-то говорить односельчанам. Мужики степенно кивали, задавали вопросы.
Потом из дома вышел генерал Власов в расстегнутой шинели без знаков различия, весь понурый, потерянный.
Шубин заскрипел зубами. Происходило самое страшное, именно то, чего он надеялся избежать.
Власов споткнулся, спускаясь с крыльца, но устоял. Он не знал, куда деть руки, в итоге сунул их в карманы. Тоскливо поблескивали стекла очков.
Следом полицаи вывели Марию Воронову, столкнули с крыльца. Она схватила генерала за руку, затравленно озиралась. Власов нагнул голову, что-то ей сказал, видимо, успокаивал.
Полицай держал их на прицеле, зевал во весь рот. Подошли еще трое, стали с праздным интересом разглядывать добычу.
«А ведь это не тот интерес, с которым враги разглядывают командарма Красной армии! Неужели они не в курсе, кого поймали?» – подумал Шубин.
Остальные разведчики притихли, только расстроенно сопели.
Мордатый тип со шрамом с любопытством обозрел пленников, что-то спросил у Власова. Тот односложно ответил. Полицай повернулся, бросил своим подчиненным короткую фразу. Они засмеялись и быстро потеряли интерес к генералу.
– Товарищ старший лейтенант, они не поняли, кого взяли, – возбужденно прошептал Малинович. – Может, за партизана приняли или за беженца какого-нибудь.
– Помолчи! – заявил Шубин.
Из дома, что-то жуя, вышел кряжистый бородатый мужик в легкой фуфайке, стал прилаживать на рукав повязку. К нему подошла женщина с платком, очевидно, жена, помогла завязать.
Приказ заткнуться красноармейцу Пастухову был не указ, он продолжал шептать:
– Ну и дела, товарищ старший лейтенант. Генерал и баба в первый попавшийся дом зашли, чтобы насчет ночлега и пропитания спросить. А это жилье деревенского старосты оказалось. Он их накормил, спать положил, а сам послал кого-то в соседнее село, наверное, мальца быстроногого. Полицаи-то не разогнались, только к утру подъехали. Товарищ старший лейтенант, они точно не понимают, кто перед ними. Если бы знали, что это командарм, то тройными кордонами оцепили бы всю деревню.
Полицаи потеряли интерес к захваченным персонам. Староста общался с мордатым типом. Тот жестикулировал, рассказывал ему какую-то забавную историю.
Староста кивнул на Власова и что-то спросил. Его собеседник повернул голову и задумчиво воззрился на пленников. Видимо, у него возникла мысль не возиться с ними, сразу пристрелить.
Шубин напрягся. С такого расстояния ничего не сделаешь!
Староста продолжал говорить. В принципе заметно было, что захвачен не сельский механизатор или, скажем, учитель.
– Отобьем, товарищ старший лейтенант! – прошептал Малинович. – Подкрадемся, огнем окатим, схватим генерала и бросимся тикать!
Было бы все так просто. С начальным составом группы можно было попытаться подойти ближе, стремительным ударом ошеломить противника. Но с кем идти в атаку теперь?
Глеб обозрел свое жалкое войско. Люди смертельно устали, только хорохорились, были способны лишь героически умереть. Ленька Пастухов покрылся бледностью, кусал травинку. Малинович и сам не верил своим словам. Он смущенно улыбался, пальцы его нервно мяли складки комбинезона. Бердыш не шевелился, лежал, сжимая автомат. Взгляд парня остекленел. С этим бойцом уже точно в разведку не сходишь. Купание в болоте не пропало для него даром, он с усилием сохранял нормальный вид. Как прикажете атаковать с таким потешным войском?
В деревню въехала еще одна повозка. Час от часу не легче! С нее слезли две бабы с баулами, поволокли свою ношу по деревенской улице. Вместе с ними прибыли еще трое полицаев, потянулись во двор.
Шубин заскрипел зубами. Неужели все напрасно?
Полицаи здоровались за руку со старостой, обменивались бодрыми репликами. В самый рассадник угодили разведчики.
А Власов… да что он мог знать, когда просился переночевать?
Молодой полицай с кустящимся чубом резким движением напугал повариху, засмеялся. Женщина задрожала, прижалась к генералу. Мордатый тип что-то объявил своим бойцам, кивнул на Власова. Генерал не шевелился, распрямил спину, печально смотрел вдаль.
Полицай подтолкнул его прикладом, повел по тропинке, выходящей с заднего двора. Власов шел, не озираясь, погруженный в свою печаль. Женщина семенила за ним. К полицаю пристроились еще двое. Процессия спустилась к пруду, прошла по тропинке над камышами. Тропа петляла, забирала наверх.
Сарай, куда были загнаны пленные, располагался в зоне прямой видимости, почерневший от времени, сбитый из добротного бруса. К нему примыкали курятник и баня.
Служивый в черном френче вошел внутрь, осмотрелся, шагнул обратно и что-то сказал. Остальные засмеялись.
Женщина юркнула внутрь. Власов замешкался, за что получил прикладом в спину, пригнул голову, пролез в сарай. Захлопнулась толстая дверь, полицай накинул на скобу клык амбарного замка, повернул ключ.
– Товарищ старший лейтенант, он ключ не стал вытаскивать, – прошептал Малинович. – Тот так в замке и торчит.
– Конечно, им лень делать лишние движения, – сказал Пастухов. – Чего этим гадам бояться? Вся деревня кишит полицаями. Товарищ старший лейтенант, а ведь мы можем это сделать. Трава густая, проползем, обогнем пруд. Дальше еще лучше – плетень, бурьян по горло. Подкрадемся к сараям и сделаем
