Промокнув текст на открытке, Инга помахала ею, как бы подсушивая.
— Я сейчас выйду, — шепнула она Лизе, — а вы не раньше, чем через пять-семь минут. Я буду ждать вас в доме за углом, — она назвала адрес. — Калитка открыта. Постучите и входите, как будто ищете квартиру. Ясно?
— Да, — Лиза кивнула.
Инга встала и подошла с открыткой к стойке. Расплатившись, вышла. Лиза быстро набросала телеграмму в Борисов, как бы подруге: «Добралась нормально. Надеюсь снять недорогое жилье и найти работу. Целую. Еще напишу. Лиза».
В тот же день эту телеграмму с почты в Борисове помощники партизан доставили в лагерь к Савельеву. Белозерцева прочтет: «Я в Минске. Проверка прошла без осложнений. Встретилась с И. Действую по плану «К». План «К», который они разработали совместно, предполагал вживание Лизы в столице оккупированной Белоруссии, встречу с Зибертом и поиски под его руководством подходов к нацисткой верхушке.
Не торопясь, чтоб не слоняться без дела, Лиза отправила телеграмму, сославшись на плохое зрение, долго перебирала деньги в кошельке, чтобы расплатиться, извинялась перед аккуратно одетым гражданином в сером пальто и шляпе, стоявшим за ней в очереди, прикидывая, не шпик ли. Но человек оказался главным инженером строящегося неподалеку завода. Во всяком случае так к нему обращалась служащая на почте, видимо, он частенько заходил сюда. Про себя Лиза отметила, что об этом заводе следует узнать поподробнее. Попозже. И хотя, оценив внешность Лизы, инженер был не прочь и познакомиться с ней ближе, Лиза ответила сдержанной улыбкой. Еще увяжется провожать. Бросив взгляд на часы, она с удовлетворением отметила, что прошло как раз шесть с половиной минут, как Лида Майер покинула почту. Пора.
Лиза вышла на улицу. Как и утром, снова заморосил дождь. Название улицы, указанной ей Ингой, Лиза увидела издалека. Оно было крупно написано по-немецки и по-белорусски на табличке, украшающей фасад крайнею дома. Стрелочка указывала, что улица поворачивает, и продолжение ее — за перекрестком. Лиза быстро пошла в указанном направлении. Свернула за угол, остановилась, дожидаясь, пока проедут три немецкие машины с солдатами. Оглянувшись, поняла, что не зря торопилась. Инженер выскочил из здания почты, и оглядываясь по сторонам, видимо, желая познакомиться, искал ее.
«Какой настойчивый! Не дай бог, еще увидит, — подумала Лиза и вдруг ее обожгло: — а может все-таки, шпик? Постоянный агент гестапо, действующий в этом районе?» — В волнении она сошла с тротуара на проезжую часть — и чуть не сломала каблук, попавший в рытвину. Последняя машина с солдатами медленно проползла мимо. Один из немцев погрозил ей пальцем, мол, поосторожнее, фрейлян. Она натянуто улыбнулась и, как только машина удалилась, почти бегом пересекла улицу, опасаясь, что инженер заметит ее.
Дом, в котором Инга Тоболевич назначила Лизе встречу, стоял третьим после перекрестка. Взяв себя в руки, Лиза подошла к нему ровным шагом, стараясь смирить дыхание. Дом был старый, одноэтажный, крыша латана-перелатана. Лиза постучала, вошла — как и обещала Инга, калитка оказалась открытой. По выложенной мелкими камушками тропинке Лиза прошла к дому. На крыльце появилась пожилая женщина в цветастой юбке до пят и полосатом салопе. Голову ее покрывал вдовий платок. Лицо морщинистое, худое, губы синие, почти черные.
— Не сдаете ли комнату, матушка? — спросила у нее Лиза громко. Вдруг глуховата?
— Комнату? — женщина внимательно посмотрела на пришелицу выцветшими желтоватыми глазами — цепкий взгляд, проницательный. Слышала она, похоже, хорошо да и соображала неплохо. Лизу ей, по всей видимости, описали, поскольку она нисколько не удивилась, что хорошо одетая, молодая женщина спрашивает о квартире именно у нее.
— Комнату сдаю, милая, — сказала хозяйка и кашлянула, видимо, была простужена. — Недавно вот жилец съехал. Коли надобно, взгляни, может, и подойдет, — она жестом пригласила Лизу пройти в дом.
— Спасибо, матушка, — Лиза поднялась по дряхлым, скрипучим ступеням на крыльцо, с одной стороны оно заметно осыпалось и требовало ремонта.
— Дом большой, — продолжала хозяйка, — да принадлежит мне нынче только половина. Полдома я ученому человеку из Москвы перед войной продала. Он сюда деятельностью своей заниматься приехал, вот и купил у меня по дешевке. Я ж тогда одна жила, по всему дому управляться трудно. Муж помер от лихорадки зимой в тридцать шестом году, застудился сильно на работе. Он мосты делал, так в ледяную воду окунулся, что-то там крепил. Вернулся да на второй день и слег. Больше не встал.
Теперь вот племянница со мной, но места всем хватает. Комнатка просторная, окно в сад. Племянница моя Вера — девушка тихая, вас не потревожит. Входите, входите, пани, — женщина распахнула перед Лизой дверь. Изнутри пахнуло свежесваренным борщом и кислой капустой в кадках. Как только дверь захлопнулась, хозяйка изменила тон, слезливость и жалобы сразу исчезли.
— Проходите во вторую комнату, — распорядилась она деловито, принимая у новой постоялицы пальто. — Вас там ждут.
Лиза вздрогнула: она никак не ожидала, что вдовица может так искусно играть роль. «Тоже наверняка из НКВД старуха, только в отставке», — подумала она с легкой иронией.
Толкнув чуть приоткрытую дверь, Лиза оказалась в квадратной комнате с печью. За ней виднелся проход, завешанный пестрым ситцем.
— Сюда, сюда, — хозяйка прошаркала следом стоптанными чеботами, отдернула занавеску: — Инга Станиславовна, к вам.
Ее случайная знакомая с почты сидела за круглым столом, покрытым кружевной скатертью. Рядом на комоде под зеркалом лежала шляпка с вуалью. Хозяйка тихо опустила занавеску и ушла, ее шаги затихли в сенях. Только увидев Лизу, Инга встала, протянула руку.
— Здравствуйте. Старший лейтенант госбезопасности Белоруссии Тоболевич. Вы Голицына? — она коротко и твердо сжала Лизины пальцы. — Я предупреждена о вас. Очень рада познакомиться. Присаживайтесь, — вернувшись к столу, она знаком указала на место против себя. — Чай будете? Авдотья Кирилловна принесет.
— Нет, спасибо, — отказалась Лиза. Пока не хочется.
— Это верно, — согласилась Тоболевич, — сначала дело. Да и времени у нас не много. Катерина Алексеевна сказала мне, что вы не новичок, так что элементарному обучены, в азбуке не нуждаетесь, так? — она вопросительно взглянула на Лизу, та согласно кивнула и уточнила:
— В сорок первом работала в Таллине в абвер-команде.
— Значит, — Тоболевич улыбнулась, — как с немцами вести себя знаете, как передавать информацию — тоже, в тонкости нашего дела посвящены. Отлично. Тогда — о главном. В Минске поселитесь здесь, у Авдотьи Кирилловны, Это надежная крыша; ее муж о котором она говорит, что он строил мосты, на самом деле служил в ОГПУ, был убит бандитами при попытке ограбления ими колхозной кассы. Так что положиться на женщину можно. У нее — племянница, Вера Соболева. Работает уборщицей в авиационном городке, у нас — связная. Через нее будете выходить на меня и на Никольского. Как вы поняли, наверное, Никольский живет тут же, во второй половине дома, живет давно, с тридцать восьмого года, так что ничего подозрительного в этом нет. Вход к нему отдельный, с соседней улицы. Но есть общий чулан, которым можно пользоваться, чтобы проникнуть из одной половины дома в другую, не привлекая внимания. Авдотья Кирилловна потом вам покажет. Но пока, Катерина Алексеевна просила меня вас особо предупредить, — к Никольскому не соваться. Даже если нос к носу столкнетесь с ним на улице, — не подавать виду, что знаете его. Пока вы не знакомы. Хотя он знает, как вы выглядите, вы, я уверена, видели его фото.
— Да, Катерина Алексеевна показывала.
— Катерина Алексеевна скоро сама появится в Минске, — продолжала Тоболевич. — Она найдет способ, как свести вас с Никольским, чтобы это не вызывало подозрений. Ваша задача сейчас — устроиться на работу Мы подобрали вам место, фрейлян Арсеньева, — она улыбнулась, — составителя букетов в салоне цветов пани Литвинской. Это очень богатый, популярный салон в самом центре города, его посещают очень многие высокопоставленные немецкие чины, с дамами и для дам. Устроиться туда непросто. Пани Литвинская приехала сюда из Варшавы, она очень придирчиво подбирает персонал, хочет, чтобы ее девушки блистали и умом, и красотой и образованностью. В основном там работают полячки, которых она привезла с собой. Но недавно одна из них получила наследство в Кракове и вернулась домой. Пани Литвинская желала бы выписать другую, но после разгрома немцев под Сталинградом и под Курском не так много находится желающих переезжать в восточные территории рейха. Тем более, что русские наступают, и сколько эти территории просуществуют — неизвестно. Так что скорее всего придется пани Литвинской брать девушку из местных или делать ее работу самой. Но пани Литвинская давно уже сама не составляет букеты, только дает указания, как и что делать. По большей части, она беседует с посетителями за чашкой кофе у себя в шелковой гостиной. Мне кажется, вы понравитесь ей. Должны понравиться. Другую такую особу она теперь в Минске не найдет, аристократок здесь не осталось. Если все удастся, Зиберт найдет вас там. Это очень подходящее место для знакомства. Симпатичная продавщица цветов, почему бы офицеру не прогуляться с ней. Моя сестра в Ровно, например, торговала игрушками для собак, знаете, всякие мячики, резиновые косточки. Нам бы в Советском Союзе и в голову не пришло, что они могут пользоваться спросом, а она отбоя не знала от клиентов. Немцы обожают собак, от самых маленьких, карманных, до овчарок, конечно. Даже гестаповским собакам в вольер она привозила резиновые мячики тренировать челюсти, чтобы захват был крепче. Эти собаки и порвали ее, когда Веру арестовали, — лицо Инги помрачнело, она опустила голову.
