чертов «Мясник»? Если они взяли и его, то жаль, хороший был помощник.
Гитлеровцы не пытались подойти ближе и все время кричали: – Рус, здавайс! Кричали весело, уверенные в успехе и своей недосягаемости, и времени у них было более, чем достаточно. Да, у тебя тоже времени было более, чем достаточно, думал старшина Арбенов, вставляя в пистолет последнюю обойму. Более, чем достаточно, чтобы принять решение. Что же ты решил, старшина? Еще есть время подумать. Тот офицер, чья фуражка мелькала позади солдат, кажется знакомым, хотя уверенности нет, было слишком далеко. У тебя хорошая зрительная память, и если она не подводит, то это тот старый знакомый, что оставил метку на твоей руке, тогда, в Сталинграде. Да, у тебя великолепная зрительная память, но сейчас от нее мало пользы. От нее нет абсолютно никакой пользы, как и от последней гранаты. Выходит, этот офицер и есть тот самый Хохенштауф, начальник «Абвергрупп-104», о котором говорил Студеникин. Я не мог ошибиться, это тот самый, из Сталинграда. И что из этого? Да ничего, просто размышления. Нет, умирать пока рано, умереть ты всегда успеешь. Надо убедиться, что группа ушла. Пусть они возьмут тебя, а если они возьмут тебя, то будет допрос. Обязательно будет что-то вроде показательного процесса. Они это любят. Что это даст? Это даст возможность понять, ушла группа или нет. Да, по их вопросам и по другим косвенным. И еще, если они взяли группу, то этот Хохенштауф, или как его там, он должен будет показать «Делегата». Да, он должен будет, обязан будет, выложить мне «Делегата» на блюдечке, только тогда он получит настоящее удовлетворение от своей победы! Или кого-то из группы. И только после этого он попытается меня сломать!
Арбенов уходил все глубже в лес, а голоса преследующих его немцев не отставали, и когда впереди послышался шум автомобильных моторов и лай собак, и можно было различить немецкую речь, он понял, что круг замкнулся и остановился. Выбрал позицию у поваленного дерева, пересчитал оставшиеся патроны и приготовился к бою.
Глава 12
Когда «Делегата», связав, уложили на заднем сиденье и Чердынский, встав ему коленом на спину, разбил заднее стекло, Санька развернул автомобиль и, съехав с дороги, притормозил и оглянулся в ожидании. Со стороны дороги, где стоял грузовик, приближались короткими перебежками немцы, и Чердынский выскочил из машины и показал Саньке жестом, мол, давай, жми на газ, мы прикроем. Он повел машину, оглядываясь, и на душе у него было неспокойно, оттого, что не видел командира и оттуда, где стоял грузовик, доносилась частая, удаляющаяся стрельба. Санька прибавил газу.
Чердынский с Георгием отходили по очереди, прикрывая друг друга, и Феликс, слыша, как удаляется перестрелка в той стороне, где была позиция командира, понял, что он уводит часть немцев, облегчая задачу группе. Немцы поджимали, и приходилось все время отходить, чтобы не подпустить их на бросок гранаты, надо было продержаться как можно дольше, чтобы дать Саньке возможность довезти «Делегата» до нужного места. Перестрелки со стороны дороги уже не было слышно, но Чердынский надеялся, что командиру удалось добраться до леса, а там было больше шансов уйти от погони. Если его не подстрелили. Типун тебе на язык, сказал он себе, что ты раскаркался! Скоро немцы очухаются, и начнут нас обкладывать, тут у них частей понатыкано, как семечек в подсолнухе. Ты-то уйдешь, у тебя под боком это чертово болото.
Санька привставал иногда, выискивая в чаще просвет, скорость пришлось сбросить, потому что болото здесь уже подступало к самому лесу, и дальше крайние деревья стояли в воде, и проехать было уже нельзя. Он остановил машину и побежал по чавкающей под сапогами земле, и метался от дерева к дереву по пояс в воде, искал метку. Здесь болото отвоевало у леса довольно широкую полосу земли, и стволы деревьев уходили в воду, в черную жижу. Нашел! – сказал Санька, – куда ж ты денешься! На стволе, выше человеческого роста, виднелась зарубка от топора, сделанная, видимо, кем-то с лодки. Саватеев вскарабкался по стволу и разглядел в глубине зарубки как бы случайно застрявшую красную нить, крикнул обрадованно – Она самая! – и бросился на берег, где лежал в машине связанный пленник. «Делегата» пришлось распеленать, оставив связанными руки, и Санька тащил его за собой от дерева к дереву, отыскивая метки, и вышел все-таки на островок, который и был их конечной целью.
– Сиди здесь, сука! – сказал Санька немецкому полковнику и, когда тот что-то сказал, на всякий случай ударил его в зубы. Привязал к дереву и пригрозил, – Сиди и не рыпайся! Лярва свекольная!
Он выбрался на берег, подобрал брошенный автомат и сел за руль. Он повел машину, стараясь попадать на свою же колею, прислушивался и шептал время от времени – я их не брошу, но стрельбы не было слышно, а это могло означать самое худшее. Феликс должен был уйти, думал Санька, они не могли взять «железного Феликса», он им не по зубам, он и не таких переигрывал. Он не мог знать, что произошло после того, когда он увез «Делегата», и Чердынский махнул ему рукой, но все же был уверен, что Феликс ушел, не мог не уйти.
Чердынский знал, что долго они не продержатся, что скоро к немцам подоспеет помощь, и, убедившись, что машина с «Делегатом» ушла достаточно далеко, подал Георгию знак на отход, а сам зашел в воду и присел в зарослях, оставив на поверхности только голову до глаз и руку с пистолетом. Он ждал, пока хватило дыхания, и медленно поднял голову, сделал глубокий вдох и подождал еще, пока немцы пройдут мимо. Потом он выскочил на берег и бросил им в спину одну за другой две гранаты, и упал за дерево. Тбилиси? – позвал Чердынский и, когда Георгий откликнулся, выскочил из-за дерева и добил последнего немца. Где командир? – спросил Георгий, – ты видел командира? Раздевайся, – сказал сержант и сам стал торопливо сбрасывать с себя мокрую одежду, – и, давай, собери боезапас. Он сбросил гимнастерку и брюки и, содрав форму с убитого немца, оделся. Он побежал к мосту, и Георгий бросился за ним. Они миновали мост, и Георгий подумал, что можно было взять мотоцикл, но Чердынский не остановился и, значит, так было надо.
Они миновали открытое пространство и достигли опушки леса, здесь Феликс крикнул – бери правее – а сам стал уходить влево, расширяя сектор поиска.
* * *
Раупах открыл дверь и пропустил старшину Арбенова, вошел следом и остался у двери.
