если так подумать, собрались представители всех родов войск российской армии. Идем дальше и, не доходя до маленького овражка, который мы все перепрыгивали, слева от нас лежат украинские военнослужащие. А вернее, то, что от них осталось. После штурма их стащили всех в одно место. Тел вэсэушников много, точно не меньше пятнадцати трупов. Хоть и черные уже на лица, но угадывается как-то, что большинство из них молодые. Сваленные в одну кучу молодые люди, которых не дождутся невесты, матери, а кого-то и дети. Между трупами лазит наш боец, который кричит нам:
– Мужики… Нож есть у кого?
На это я останавливаюсь и говорю ему:
– Есть.
– Бать, дай мне. На обратном пути пойдешь, я отдам.
Достаю без разговоров лишних свою финку «Адмирал», отличная финка, швейцарская сталь, и подаю ему. Читатель спросит, зачем наш боец там лазит? Все просто. Он срезает бронежилеты вэсэушников и достает из них плиты. У укропов плиты легкие, пластиковые, что ли, а наши тяжелее намного, а ведь в бою скорость движения – это жизнь. Вот и лазит он среди убитых украинцев, срезает их броню, и лицо у него недовольное, с признаками отвращения. При виде всего этого в голову приходят мысли: «И надо им все это было? И ради чего они здесь лежат?»
Сходили. В этот же день принесли на нашу точку «Утес». Поставили его чуть подальше от края лесополосы, в глубь нашей точки. Командир Амбра сказал, что вот он, «Утес», «стоит и пусть стоит», и стрелять из него никому он не даст по лесополосе, которая находится за полем и принадлежит ВСУ. Дело все в том, что это грозное оружие необходимо нам только для работы по технике противника, если, к примеру, нас атакует украинская БМП. И есть здесь еще одно «но»! После того, как они, вэсэушники, обнаружат, что у нас на участке находится «Утес», или же пусть даже «Корд», то массированный удар арты украинской по нам был бы неизбежен и не отделались бы мы минометными ударами противника, которые они проводят по нам каждый день. Поэтому пусть этот «подарок» для украинской БМП стоит пока здесь втайне.
Ночь прошла спокойно, и вот утро – 10 октября. Снова пьем кофе с Суховым. Сухов отменно готовит этот напиток, а еще где-то он и сгущенки достал. Тигран с нами утром, греется нашим кофе. Что-то и на кого-то кричит Косой, он с самого утра копает окоп свой, углубляет его. Время ближе к обеду, и снова мы с Суховым в окопе, в полусидячем положении и прижимаемся к стенке окопа. Все тот же 120-й и 82-й бьют по нам. У нас опять раненые. Легкораненые, которые уходят в этот день на эвакуацию сами. Косого также сегодня отправляют на эвакуацию, так как еще после прошлого штурма у него легкое ранение. Он просто держался, думал, что рана не важная. Однако рана у Косого начала загнивать, беспокоить его. Куда его ранили при штурме? Это мистика, но все правда: пуля прошла под бронежилетом Косого вдоль спины ниже лопаток, оставив след, царапину, которая теперь у него начала загнивать. Видимо, срикошетила о броню бронежилета. Командир, войдя в положение Косого, отправляет его в тыл. И сегодня, 10 октября, нас уже на участке семь человек всего. Впереди нас в кустарниках, перед самой открыткой, есть окоп крытый. Он уходит под бугорок. Туда командир сажает двух пулеметчиков. Мы с Суховым их предупреждаем, что если мы начнем стрелять, они находятся на линии нашего огня, – пусть не высовываются. Хоть они и находятся в низине, но если привстанут немного, то получат пулю в затылок, да и пулемет их очень открыт для украинцев, находящихся за открыткой в той лесополосе. Да, это решение командира я и тогда считал ошибочным, но об этом потом… А сейчас, а сейчас дело к вечеру.
Ночь прошла спокойно, украинцы тоже хотят спать или просто решили, что не надо им будить лиха, если они загнаны в маленький лесок – с одной стороны мы стоим, а с другой стороны у них целое долгое поле. Да, они решили сидеть пока тихо. Им не выгоден бой с нами.
Наступило 11 октября. Утром снова пьем кофе, и Тиграна пригласили к себе, пусть согревается и потом… кофе приводит, так скажем, в стабильное состояние организм, бодрит. Это важно в таких условиях. Минометный обстрел начался в обычное время, ближе к 12 часам дня. Все как обычно, и мы опять с Суховым в окопе. Кладет совсем рядом с нами, сука. Вдруг слышим… Кричит Тигран. Точно он, Амбру зовет.
– Командир! Командир! – истошно кричит Тигран.
А 120-й миномет украинцев не унимается. Бьет по нам и 82-й их миномет. Сегодня у них праздник, наверное. Еще удар, прилетела мина из 120-го, и разрыв слышен там же, около командирского блиндажа. Тиграна уже не слышно. После того, как обстрел нашей точки закончился, мы узнали, что Тигран погиб. Ему мина из 120-го переломала сначала ноги, а потом и добила следующим попаданием в живот. Сухов пошел к командиру, а я остаюсь смотреть за позициями противника: кустарники и открытка за ними, а также поле и лесополоса за полем, откуда может прибыть их пехота или БМП. Сухов вернулся через полчаса, принес с собой автомат Тиграна. Автомат у Тиграна с деревянным цевьем и деревянным прикладом. От долгой стрельбы автоматы «выдыхаются», «захлебываются», что потом даже затвор не отвести рукой, и приходится ударом ноги его отводить. Еще один калашников лишним точно не будет. Спустился в окоп Сухов и говорит:
– Вот утверждают, что в одну воронку два раза снаряд не попадает. Попадает, еще как попадает. Тигран ранен был, ноги переломаны, и командира звать стал, думаю. Осколки от мины из 120-го миномета в ноги. Еще потом разрыв, и осколками его добило. Там еще два убитых. Сегодня эвакуация не нужна. Двухсотые подождут, получается.
Ближе к 15 часам приходит приказ нам и пулеметчикам поддержать наши минометы огнем. Я занимаю позицию ближе к брустверу, правая нога моя находится на ступеньке в окоп, а другая поджата. Слева у меня рюкзак с магазинами и справа около дерева тоже рюкзак с магазинами для Сухова. По команде «огонь!» начинаем бить очередями по лесополосе противника. Пулемет также начал свою работу. Бью по кустарникам, что впереди меня, беру вправо, поднимая автомат над собой, а Сухов прочесывает длинной очередью лесополосу за полем. Его автомат глушит меня, я уже ничего не слышу и долго еще не буду
