В ночь на 7 декабря в тылу группировки генерала Балька прогремели взрывы. Это наши истребители танков, посланные из состава саперного батальона 60-й, взрывали вражеские танки. Глубокий рейд инженерных подразделений в тыл противника был своего рода новым тактическим приемом, требовавшим от тех, кто выполнял его, особой отваги и умения.
Черняховский, успешно отразив контрудары врага, одновременно готовился к наступательным действиям. В конце декабря, когда немцы готовились праздновать Рождество, приказал генералу Людникову:
— Вам совместно с танковым корпусом генерала Полубоярова с утра нанести удар по противостоящему противнику и развивать наступление в направлении Шепетовки.
Однако командир корпуса на этот счет имел свое мнение:
— Товарищ командующий, разрешите время наступления перенести на канун Нового года. Немцы будут праздновать, а мы и шарахнем!
Ивану Даниловичу понравилось это предложение:
— Согласен! Готовьте немцам новогодний подарочек!
Расчет на внезапность полностью оправдался. Противник не предполагал, что советские войска начнут наступление во второй половине дня. У немцев в честь праздника Рождества был устроен торжественный обед, и это ослабило их боеготовность.
В пятнадцать часов танки Полубоярова и пехота Людникова после короткой огневой подготовки начали штурмовать оборону противника и быстро продвинулись вперед. В траншеях первой линии, за исключением наблюдателей, противника не оказалось. Не было его и в траншеях второй линии. Лишь подойдя к третьей линии траншей, черняховцы почувствовали сопротивление врага. Наши войска продолжали стремительно продвигаться. С ходу захватив Черняхов, они вышли на десять километров северо-западнее Житомира, перерезали дорогу на Новгород-Волынский. На следующий день в прорыв вошли главные силы армии.
Успех советских войск в Малинско-Радомышльской операции определялся не столько количеством живой силы и боевой техники, сколько искусным руководством войсками и высоким их боевым духом.
В этой операции особенно отличились соединения Людникова и Полубоярова. Важную роль в отражении атак вражеских танков сыграли артиллерийские части и соединения. На ряде участков фронта артиллерия выдерживала основную тяжесть атак вражеских танков.
Успех операций свидетельствовал об умении Черняховского искусно маневрировать соединениями армии и в тесном взаимодействии с другими родами войск противопоставлять их врагу на различных этапах боя. Так, в момент вражеского удара мощными танковыми силами командарм широко применял артиллерию, а когда стало известно, что в составе немецкой танковой группировки мало пехоты, он немедленно использовал превосходство в стрелковых войсках.
В отражении ударов вражеских войск, рвавшихся к Киеву, Черняховский командовал уже двумя танковыми и одним кавалерийским корпусами и двенадцатью стрелковыми дивизиями. По составу войск это, пожалуй, походило скорее на фронтовое объединение.
Войска Черняховского перешли в решительное наступление и полностью освободили территорию, захваченную врагом в период его контрнаступления.
В начале января войска 60-й армии продолжали успешно наступать на юго-западном направлении, чтобы отрезать противнику пути отхода в районе железной дороги Бердичев — Шепетовка. 7 января противник подтянул сюда крупные резервы. Черняховский, своевременно приняв меры, правым флангом перешел к обороне, а соединениями генералов Лазько и Людникова продолжал наступление.
Во второй половине дня 15 января противник вновь нанес контрудар по 15-му и 30-му стрелковым корпусам. С новой силой разгорелись кровопролитные бои. Враг глубоко вклинился в наши боевые порядки. На командном пункте в районе колхоза имени Шевченко Черняховскому предлагали — начальник штаба и командующие родами войск — остановить наши наступающие части и огнем с места отражать контрудар врага. Казалось, они были по-своему правы. Но Черняховский решил действовать более активно и силами соединений генералов Людникова в Полубоярова нанести удар по вклинившемуся противнику. Момент и направление удара командарм избрал правильно. Враг был остановлен на всем фронте армии.
Теперь требовалось лишить противника возможности перегруппировать силы и возобновить наступление. Но к этому времени и черняховцы в длительных и напряженных боях понесли ощутимые потери. Так, в 4-м гвардейском танковом корпусе оставалось лишь около пятидесяти танков и самоходно-артиллерийских установок. И все-таки Черняховский решил активными действиями закрепить достигнутые успехи. 27 января по его приказу после перегруппировки соединений армии 18-й гвардейский стрелковый корпус вновь перешел в наступление, чтобы освободить Шепетовку. После тяжелых боев Шепетовка была взята.
Немецкое командование срочно приняло все меры, чтобы выправить положение. Ночью противник перешел в контратаку, имея перевес в силах. Наши части, занимавшие Шепетовку, вынуждены были оставить ее.
Черняховский проанализировал причины этой неудачи и ответил командиру 18-го гвардейского стрелкового корпуса:
— Не использовали ночь для закрепления успехов. Противник воспользовался тем, что в боевых порядках частей на танкоопасных направлениях мало противотанковых пушек, отсутствовали минные поля. Разведчики своевременно не установили, что противник готовит контратаку.
Разбор ошибок и меры, по указанию командарма принятые штабом армии для их устранения, имели большое значение для последующих действий. В первой половине февраля 18-й и 23-й стрелковые корпуса и 4-й гвардейский танковый корпус перешли в решительное наступление и, сломив сопротивление врага, 11 февраля вновь овладели Шепетовкой. На этот раз войска Черняховского прочно закрепили достигнутый успех. Враг делал отчаянные попытки вернуть Шепетовку, но его усилия были тщетными.
Войска Ватутина, как я рассказал в начале этой главы, имели успех не только на правом, но и на левом крыле фронта. Ударные группировки 1-го и 2-го Украинских фронтов к этому времени закончили окружение под Корсунь-Шевченковским крупных сил противника. Десять дивизий и одна бригада гитлеровцев оказались в котле. Тридцать пять тысяч фашистских солдат и офицеров были убиты и ранены, более восемнадцати тысяч попали в плен. В результате этого положение советских войск на Правобережной Украине значительно улучшилось.
После удачной Корсунь-Шевченковской операции и отражения контрударов противника на Киев. Ставка разработала новую стратегическую операцию по дальнейшему освобождению Правобережной Украины. Замысел был грандиозный: рассекающим ударом в сторону Карпат выйти к этому горному хребту и рассечь таким образом южный участок фронта на востоке пополам, потому что через горный хребет связь и взаимодействие двух изолированных частей фронта будут очень затруднены, да, пожалуй, и невозможны.
Таким образом, здесь ситуация складывалась, похожая на ту, которая была задумана гитлеровцами при наступлении на Сталинград. Только с выходом к Карпатам у гитлеровцев складывалась, на мой взгляд, более тяжелая ситуация, потому что мы и за Волгой могли продолжать связь с нашими группировками, хотя и в очень трудных условиях. А здесь с выходом к горному хребту изоляция уже наступала реальная и прочная.
Верховный приказал Жукову координировать в этой операции действия 1-го и 2-го Украинских фронтов. Маршал советовался с Ватутиным, когда лучше начинать наступление.
Уже начиналась весна. Наступила распутица, и у многих командиров было сомнение: стоит ли начинать крупные операции в таких условиях, потому что трудно будет продвигаться и танкам, и артиллерии, да и вообще всей технике. Не подождать ли немножко? Однако Жуков решил, что, если начинать операцию именно в таких неблагоприятных условиях, это будет неожиданностью для противника; надо использовать этот фактор. Да и части противника, потрепанные в предыдущих боях, не будут еще в состоянии полной боевой готовности для отражения нового наступления наших войск.
Фельдмаршал Манштейн действительно считал, что наступление советских войск в такой распутице невозможно. Позволю себе, как участник войны, сделать насчет распутицы небольшое отступление.
Оба полководца, и Жуков, и Манштейн, говорят о распутице и грязище, наблюдая ее в бинокли или преодолевая в легковых машинах. Мне, будучи еще рядовым, пришлось на фронте хлебнуть этого лиха! Солдаты не только преодолевали грязь, они шли вперед под огнем пулеметов, разрывами снарядов и бомбежкой самолетов. Они при близких разрывах падали в эту жижу и вжимались в нее, давимые инстинктом сохранения жизни. Они вставали и не только шли дальше, а тянули на лямках и веревках за собой противотанковые пушки, зная, что без них танки врага опрокинут их при первой же контратаке. Что такое тянуть орудие по грязи выше колен, знает только тот, кто сам это испытал. Напрягаешься до того, что кажется, вот-вот лопнут жилы внутри твоего тела. От напряжения не пушка тянется за тобой, а сначала ты сам, ногами своими погрузишься в жижу. И только когда почувствуешь твердую землю, упрешься в нее, да не один, а все вместе — расчет орудия и те, кто ему помогают, упрутся, да с криком, с матом поволокут, только тогда орудие поддастся, поползет вперед. Если лихо потянут, оно проскользит несколько десятков метров. А потом опять упираешься и рвешь до искр из глаз… Вот так и волокли себя и пушки. Да еще и танки откапывали. Бывало, он, могучий, горячий, забуксует, зароется гусеницами до самых подкрылков, вот матушка пехота быстренько подсобит ему, подкопает спереди или сзади, он, сердешный, и выберется из колдобины. Танк бросить нельзя. Впереди пулеметы, они нас всех выстригут, если танки их не подавят. Танк — наш спаситель, у него гусеницы — расплющат, у него пушка — сшибет пулемет, как только тот застрекочет, у него свой пулемет — срежет пехоту, если она поднимается в контратаку.
