— Спасибо, но у нас ещё несколько адресов. А там всё в порядке. Они скоро вернутся…
Затихли шаги на лестнице, а женщина всё ещё стояла в раскрытой двери, прижимая к груди цветы и пытаясь представить себе эту неведомую «Красную пустыню», где в конце декабря алыми огоньками загораются тюльпаны и маки.
Вода для афганского крестьянина — не меньшее богатство, чем плодоносящая земля, но случается, она грозит бедой. От бурного таяния снегов в горах переполнились арыки, небольшой накопительный пруд вблизи селения превратился в целое озеро, местами вода пошла через плотину, и темные щупальца её уже поползли к посевам и виноградникам. Дехкане с кетменями и лопатами в руках высыпали на поле. Одни спасали запруду, другие, не разгибаясь, рыли отводную канаву, чтобы направить угрожающий поток в русло большого арыка. Суглинистая земля, спеченная солнцем, тверда, как камень, а приток воды всё время нарастал, и уже становилось ясно, что отчаянные усилия людей бесполезны: плотину вот-вот смоет и водяной вал накроет возделанные поля, уничтожая труды и надежды земледельцев. Когда потоп схлынет, на месте его останется лишь глинистое болото, которое под палящим солнцем и суховеями скоро превратится в гладкий, каменно-твердый такыр.
Седобородый аксакал, бессильно опустив мотыгу и отирая потное лицо, огляделся. Неподалеку от кишлака, на пустынном поле, стоял лагерь советской воинской части. О «шурави» в здешних горах говорили разное, но старый крестьянин верил лишь тому, что знал сам. С тех пор как появилась эта часть, прекратились грабительские поборы душманов, насилия и расправы над людьми, дехкане спокойно обрабатывают землю, полученную от революционного правительства. Доходили, правда, слухи, будто где-то, в каких-то других вилайетах и кишлаках «шурави» жестоко обращаются с афганцами, но здесь они не обидели ни одного человека, да и среди приезжих издалека старый крестьянин обиженных не встречал. Зато он другое знает: приезжая в селения, «шурави» ведут себя очень дружелюбно, показывают фильмы, делятся с бедняками рисом и мукой, сахаром и пшеном, дают спички и соль, которые здесь дороже серебра. В этой самой воинской части советские военные врачи установили для афганцев дни приема и не берут платы за лечение. Крестьянин сам видел, какие могучие машины есть у соседей — их бы на это поле! — только боязно беспокоить военных людей — у них ведь и своих забот достаточно: то в горах идет стрельба, то мины взрываются на дорогах.
Спасибо, что под крылом воинской части кишлак живет спокойно.
Старик вздохнул, снова взялся за мотыгу, но, глянув на золотеющее поле, снова выпрямился, проглотил подступивший к горлу горький комок. Ещё бы неделька, и тяжелым зерном наполнились бы крестьянские закрома, пошли бы в город машины, нагруженные тугими мешками, в обмен на которые поступает всё, что необходимо крестьянину для жизни. Только ничего этого не будет — вода уже размывала плотину и подбиралась к посевам. Представив глинистый такыр на месте хлебных полей, старик даже застонал. И вдруг обернулся к работавшему рядом молодому мужчине.
— Мирза! У нас, видно, нет другого выхода. Ты немного говоришь по-русски — садись на велосипед к езжай туда, — он указал рукой в сторону воинского лагеря. — Скажи «шурави» о нашей беде. Если они сумеют помочь нам, мы хорошо заплатим. Лучше всем этим хлебом расплатиться за спасение полей, чем погубить их.
— Ты правильно говоришь, аксакал, я тоже об этом думал. Но успеют ли нам помочь? Однако поеду…
Политработник майор Владимир Исаев понял ситуацию сразу, как только ему позвонили с КПП и передали просьбу афганцев — утром, идя в штаб, он обратил внимание на то, как бушевал обычно спокойный арык вблизи лагеря. Людей у него под руками не было, но выход он нашел: с утра поблизости работал экскаватор, значит, искать его долго не придется.
— Передай товарищу, — сказал дежурному по КПП, — мы будем у них через полчаса. Пусть любой ценой держат воду — поможем.
К счастью, экскаватор оказался на прежнем месте, Исаев бросился к нему, сел в кабину рядом с водителем.
— Ну-ка, дорогой, давай полным ходом на поле к афганцам. Опоздаем — не счесть им убытков.
Полчаса ещё не прошло, когда машина подъехала к запруде. Исаев оценил обстановку на ходу, экскаватор остановился у начатой отводной канавы, и его железная рука сразу ожила. Исаев выпрыгнул из кабины, общим жестом поприветствовал расступившихся крестьян, подхватил брошенный кем-то кетмень.
— Надо спасать плотину, здесь мы теперь лишние!
Его поняли, толпа крестьян двинулась за советским майором. Оглядываясь, они видели, как стальные зубы ковша вонзились в твердую землю и отводная канава стала увеличиваться на глазах. Общими усилиями плотину отстояли, да и спасать-то её пришлось каких-нибудь четверть часа. К этому времени экскаватор разрушил перемычку, и бурлящий поток воды, минуя поле, устремился в большой арык, превратив его в целую речку.
Афганцы обступили советского майора и солдата, прижимая руки к груди, благодарили:
— Ташикор! Ташикор! Мы не забудем этого.
Подошел старший с деньгами в руке, Исаев остановил его твердым жестом:
— А вот это совсем ни к чему. Вы нас обижаете. Мы выручаем друзей не за бакшиш, а по долгу товарищества.
Афганец смущенно топтался с деньгами в руках, неуверенно посмотрел на солдата.
— Может, он возьмет?
Отирая потное лицо, тот засмеялся:
— Мы с товарищем майором одной веры. А от водички ключевой я бы, пожалуй, не отказался.
Крестьяне уже несли виноград, молоко и лепешки. Посреди поля, спасенного от наводнения, начался маленький праздник. Говорили седобородые аксакалы, говорили молодые мужчины — о том, как силён и непобедим человек, имеющий бескорыстных, верных друзей.
— Мы сами знаем, мы будем говорить другим: когда русские рядом, беды не бойся! — Эти слова старого афганца, сказанные на прощание, майор Исаев увозил в памяти.
Случай обыденный, но в такой вот обыденности чаще всего завязываются ниточки отношений, понимания, доверия, перерастающего в искреннюю большую дружбу между советскими воинами и афганским населением. «Если „шурави“ рядом, беды не бойся», — не раз и не два слышали мы эти слова от афганцев, и непросто передать чувство, которое вызывают они в душе. Прежде всего это благодарность к нашим ребятам, суровым и веселым, прокаленным жестким солнцем и зимними стужами высокогорий, наученным постоянно ждать коварной мины на пути, выстрела из потайной щели, порой теряющим лучших друзей, но не утратившим солдатского благородства, доброжелательности и душевной широты, способности отличать друзей от недругов, не смешивать народ с его врагами, умеющим даже среди врагов отделить обманутых, одурманенных, заблудших, колеблющихся от ярых, закоренелых противников нового государства.
Политработник Владимир Федорович Касьянов, один из тех, кто со своими товарищами немало сил отдал укреплению связей советских воинов с афганцами, заметил однажды в разговоре:
— Не знаю такого случая, когда бы наши солдаты и офицеры отказали местным жителям в помощи. А уж если беда очевидная, мы не ждем просьб. Дехкане, вероятно, до сих пор помнят, как однажды сорвался со скользкой дороги и скатился в ущелье автобус с людьми. На счастье пассажиров поблизости от места катастрофы стоял советский военный пост. Немедленно сообщив по радио о несчастье, лейтенант Олег Поселяев с тремя солдатами быстро спустился на дно ущелья. Из покореженной машины солдаты бережно выносили изувеченных и оглушенных людей, перевязывали раны, приводили в чувство тех, кто потерял сознание. Скоро из подразделения подоспела помощь. Под присмотром военного медика пострадавших доставили в советский медицинский пункт. По меньшей мере, десять человек, а среди них — женщины и дети, были спасены от неминуемой смерти и столько же — от пожизненной инвалидности. Долго потом к военному посту и в расположение части приходили афганцы — хотя бы сказать два слова: «„Шурави“ — хорошо!»
В Кабуле, Кандагаре, Джелалабаде, Мазари-Шарифе, в десятках других городов и сотнях селений звучали и сегодня звучат эти слова: «„Шурави“ — хорошо!» За ними — построенные и восстановленные с участием советских воинов школы, больницы, дорожные мосты и плотины, линии электропередачи, спасенные люди, вовремя собранный и сохраненный урожай, доставленные в срок жизненно важные грузы. И всё же главное, ради чего были призваны на афганскую землю советские воины, — защита республики от агрессии, помощь революционным вооруженным силам в отражении набегов многочисленных закордонных банд. Защитники Афганистана набирались боевого опыта, воинского искусства, обретали уверенность в собственных силах локоть к локтю с нашими солдатами и офицерами. Командир афганской мотострелковой роты Джалад Хан говорил, что ему, как профессиональному военному, повезло — он трижды участвовал в совместных боях с советскими подразделениями.
