– Нет, внешне все было в порядке. Работали они справно, – дворцовый комендант неопределенно пожал плечами, а затем, как бы нехотя, признался: – Если бы не записка от нашего друга Маннергейма да наблюдательность моего камердинера Ушакова – я б их никогда не вычислил…
Посмотрев затем на улыбающегося Сиротина, которого неожиданно развеселила эта неуклюжая попытка генерала Императорской лейб-гвардии использовать профессиональную терминологию разведчиков, и, приняв веселость полковника за одобрение своим действиям, Воейков поспешил добавить:
– Я приставил к ним пару надежных человек из гвардии, пусть понаблюдают… Но, мне кажется, их нужно срочно арестовать. Я обязан буду вскорости доложить государю…
На словах «приставил» и «арестовать», у Сиротина кольнуло под ложечкой, и он в крайнем волнении посмотрел на Воейкова.
– Как приставил? Зачем? Владимир Николаевич! Нужно тотчас же прекратить всяческое наблюдение за этими лицами… это может их спугнуть!
– Но я не могу оставить без внимания факт нахождения немецких агентов под боком у российского императора… – в голосе Воейкова послышались нотки упрямства. – Может случиться покушение, и я призван реагировать…
– Володя! О чем ты говоришь! Ты, как никто другой, знаешь – никакого покушения быть не может! – В голосе Сиротина слышалась такая уверенность, что Воейков, только что собиравшийся возражать и спорить, промолчал.
– Это же не революционеры, которым все едино, – уже мягче увещевал своего собеседника Сиротин. – Поверь старому разведчику – кайзер Вильгельм скорее даст обрить себе усы, чем прикажет своим шпионам убить русского царя… Он желает триумфа, но никогда не станет действовать подобными плебейскими методами.
– Хорошо, допустим, – Воейков вздохнул. – Но ты-то что предлагаешь? Оставить их без внимания?
– Нет… – Сиротин на секунду задумался. – Я сам займусь этими немцами… Как быстро ты сможешь устроить моего человека к себе? Да так, чтобы он все время был рядом с нашими подозреваемыми?
– Ну не знаю, – Воейков задумался. – Если речь идет об офицерской протекции, то может пройти целый месяц, прежде чем…
Сиротин, перебив, махнул рукой:
– Я понял. Это долго… – Сиротин, что-то решая, задумчиво посмотрел на Влейкова. – Поэтому речь пойдет только о прислуге. Есть у меня один ловкий человек… его-то мы к тебе и устроим, – полковник улыбнулся. – Например, личным императорским скороходом… так, кажется, у вас эта должность называется?
– Хорошо, я согласен, – Воейков неопределенно пожал плечами. – Только все равно нужны будут рекомендации… порядок есть порядок.
Сиротин загадочно улыбнулся.
– Личное письмо от флаг-капитана Нилова тебя устроит? Или для императорского скорохода нужна фигура повыше?
Воейков изумленно поднял брови; он не мог предположить, что Константин Нилов, лучший друг царя Николая и поверенный во всех его делах, имеет какие-либо касательства с военной разведкой. Однако, понимая, что спрашивать об этом бесполезно, потому что Сиротин по долгу службы все равно не скажет правду, чтобы хоть как-то скрыть эту свою обидную неосведомленность, сказал совсем не то, что думал:
– Вполне устроит, – достав из нагрудного кармана блокнот, Воейков чиркнул в нем несколько слов и, оторвав исписанный лист, протянул его Сиротину. – Пусть завтра с вещами и с рекомендациями явится по этому адресу, но… – Воейков в упор посмотрел на Сиротина, – все равно максимум через неделю я обязан буду доложить государю об этих агентах. И попробую поговорить с императором о завещании монаха Авеля. – Воейков замолчал, ожидая возражений Сиротина. Но полковник вдруг переменил тему:
– Владимир Николаевич! Я понимаю, что о таком обычно не спрашивают, и если вдруг тебе мой вопрос покажется излишне навязчивым, ты вполне можешь на него не отвечать. Я не обижусь. Но мы с Густавом недавно спорили, – неужто правда, что Его Величество собственноручно назначил тебя дворцовым комендантом, сделав это в обход мнения графа Фредерикса?
Воейков, не ожидавший подобного поворота в разговоре, поначалу несколько смутился, но затем, заглянув в лицо Сиротина, на котором явственно читалось банальное человеческое любопытство, с улыбкой ответил:
– Точно так, – Воейков бросил взгляд на часы, и, решив, что времени вполне достаточно, кивнул на открытую, но нетронутую бутылку «Мадам Клико». – Давай хоть выпьем за встречу, – и хитро подмигнул Сиротину: – А то государь примет главнокомандование, и придется мне с ним в Могилев перебираться…
– Так значит, это правда? Николая Николаевича отстраняют от командования? – Сиротин, потянувшись было к бутылке, удивленно вскинул брови. – И когда?
– Я ничего подобного тебе не говорил… и не скажу… – Воейков опять посмотрел на одиноко стоящую бутылку шампанского, и, усмехаясь, сам принялся разливать вино по бокалам. – Я лучше отвечу на твой вопрос о моем назначении… В конце тринадцатого года я командовал лейб-гвардии Гусарским его Величества полком и жил в Царском Селе, – Воейков поставил ополовиненную бутылку на стол и поднял полный фужер. – За нашу встречу… и за победу!
Не глядя более на Сиротина, Владимир Воейков большими глотками быстро осушил свой бокал и продолжил:
– Ты же знаешь, что командиры гвардейских полков имеют право без заранее испрошенного разрешения являться к своему великодержавному шефу по делам, не связанным со службой? – внимательно слушавший его Сиротин утвердительно кивнул, и теперь уже сам разлил остатки шампанского по фужерам.
– Я тогда так и сделал: мне нужно было утвердить программу стрельб и спортивных состязаний, и я хотел согласовать дни, когда Его Величество изволит посетить наши мероприятия…
Заметив, что Сиротин опять поднял наполненный бокал, Воейков прервался на очередной тост, а затем, тщательно вытерев салфеткой усы, продолжил:
– Поначалу я, как обычно, начал доклад о состоянии дел в полку: кто из офицеров в отпуске, болен или подал в отставку, каков выезд и сколько конного состава необходимо закупить в следующем году… как вдруг он меня перебил словами: «Воейков! Я со вчерашнего дня имел предчувствие, что вы придете. Мне нужно с вами поговорить об одном важном деле», – заметив мелькнувшее недоверие в глазах собеседника, Воейков хмыкнул:
– Да, да! Не удивляйся. Его Величество так и сказал, что он предчувствовал мой приход… А затем, без обиняков, предложил мне быть дворцовым комендантом…
Сиротин с сожалением посмотрел на пустую бутылку.
– А граф Фредерикс?
Воейков широко улыбнулся и развел руками:
– А министр Двора Его Императорского Величества граф Фредерикс – теперь мой личный враг. Впрочем, – Воейков погрустнел, – не он один. Гришка Распутин в последнее время совсем обнаглел. Мало того, что сам за казенный счет проживает, еще и норовит своих дам облагодетельствовать…
– И ничего нельзя сделать?
Воейков на эти слова Сиротина только расстроенно махнул рукой:
– Пустое это… нет на него управы… – Воейков вдруг через стол подался к Сиротину. – Он и на тебя жалобу писал, притесняешь, мол, ты его по всем статьям…
– И что? Что ответил государь?
– Сказал, что про тебя он и так все знает… ты исполняешь свой долг честно, – Воейков немного помолчал. – Вот и я честно исполню свой долг. А посему, тянуть с этим завещанием Авеля я не намерен – максимум через неделю испрошу высочайшего разрешения на приватный разговор…
Он взглянул на часы и поднялся из-за стола.
– Извини, но я должен еще успеть на вокзал. Да и ты, наверное, тоже спешишь?
– Я, с начала этой войны постоянно куда-то спешу… мне не привыкать, – Сиротин поднялся и протянул для прощания руку. – Был рад тебя увидеть!
И когда Воейков ответил дружеским рукопожатием, с нотками грусти добавил:
– Жаль, что наши с тобой встречи не часты, а раньше, помнишь, неделями из ресторанов не вылезали… да и с женщинами все было по-другому…
Воейков, пристально взглянув на Сиротина, от которого он никак не ожидал услышать подобное проявление эмоций, невесело усмехнулся:
– Чем старше мы становимся, тем больший груз взваливаем на свои плечи… вот и бежим по жизни, как навьюченные лошади. Где уж тут думать о собственных радостях…
* * *
На следующий день Савелий Мохов поступил на должность личного императорского скорохода и, по установленному для этой должности правилу, поселился в комнатах для обслуги – в той же комнате, где проживали оба немецких агента; полковник Сиротин считал, что даже если немцы и не пойдут на контакт с Моховым, то присутствие рядом с ними постороннего будет сковывать их активность и, может быть, заставит каким-то образом проявить себя. А так как генерал Воейков сразу же после беседы с полковником Сиротиным издал распоряжение, запрещающее всем нижним чинам из обслуги Императорских резиденций куда-либо отлучаться без его личного разрешения, это предположение Сиротина было небезосновательным. Да и должность скорохода, которая позволяла Савелию Мохову свободно и не вызывая подозрений бывать в Петрограде, могла сыграть в сближении со своими соседями не последнюю роль.
