Потрясённые случившимся, геологи стояли, застыв у самой кромки прибоя. Скорбно, молча смотрела на них вся команда «Баклана», и каждый из экипажа чувствовал какую-то свою, ничем не оправдываемую вину перед ними.
— Что ж им, с голоду теперь помирать? — ни к кому не обращаясь, сказал Суходолов. — Ах, какая беда, ребята, какая беда! — С минуту он напряжённо молчал, приглядываясь к ним, потом вдруг спросил: — Савин, как у нас с продуктами?
— Дней на пять, товарищ мичман, — виновато ответил Антон. По судовому расписанию он, радист, выполнял и обязанности кока.
— Может, кто и против?.. — натягивая глубже мичманку, спросил Суходолов. — Тут дело такое, сами видите... Мы через сутки, считай, дома, a им... — кивнул он на геологов.
Они хорошо поняли его. Все, один за другим, спустились в кубрик.
Бились волны о старые, ненадёжные борта «Баклана», поскрипывали переборки, погромыхивал перекатывающийся по пайолам упавший чайник. Суденышко круто заваливало с борта на борт.
— Заштормит к ночи, — сказал моторист Чхеидзе, — трудно будет идти. Сальник совсем нехороший.
— А если кто против, то что? — нахмурился Клинов, как бы спрашивая одновременно и Суходолова и всех остальных.
— Тот может взять свой паек. На одни сутки, на обратный путь. — Суходолов строго ждал, тревожась и не глядя ребятам в глаза. Он знал: сейчас решается многое. Но ответа так и не дождался. Вздохнул облегчённо: — Я так и полагал... — И приказал тут же погрузить в шлюпку все продукты и отправить геологам. Сказал, выбираясь на палубу: — Оставьте только две буханки НЗ.
Час спустя «Баклан» уходил от унылого, пустынного берега. Геологи, прощаясь, долго махали руками.
Боцман Кнып и Антон, подавленные, сидели в машинном отделении и сушили бельё на горячем двигателе.
В первую же ночь на обратном пути «Баклан» попал в беду: старый моторишко не смог осилить ураганного ветра, и судно понесло на скалистый мыс Крестовый. Суходолов знал: за мысом лежит бухта Изменная, но проход в неё столь узок и коварен, что даже днём при доброй погоде не каждый рискнёт пройти его. Однако другого выхода не было, и он на всякий случай отдал приказ надеть спасательные пояса.
Антон, упираясь в переборки, спустился в кубрик к боцману. Кнып лежал, надрывно кашлял — простуда скрутила его цепко. Сквозь задраенный люк и иллюминаторы змеились струйки воды, ржаво скрипели шпангоуты, ходуном ходила под ногами палуба.
— Вот... — Антон протянул спасательный пояс.
— Что наверху? — Кнып приподнялся на локтях.
— На скалы несёт. Мичман в Изменную хочет проскочить. Сам на руль стал.
— Не удастся, — убеждённо сказал Кнып. — Проход узок, не зря Собачьей пастью прозвали. Даже Суходолову не удастся.
— Разобьёмся?
— Давай наверх. Я сейчас, следом.
В непроницаемо-чёрной ночи гудел океан, оглушая, накидываясь на суденышко, темень слепила, и ничего нельзя было разобрать в этой дегтярной грохочущей темноте, лишь кинжальный луч прожектора с ходового мостика судорожно впивался то в водяные холмы, то в зубчатые мокрые скалы впереди. Антон совсем рядом увидел ощетинившийся «собачьей пастью» узкий проход в бухту, невольно отступил от борта и вцепился в поручни рубки.
«Баклан» ударило левым бортом, затем правым, и он затрещал, словно сдавливали его могучие челюсти. Слышно было, как дробится привальный брус. Н вдруг сноп света перестал метаться, стал плавно раскачиваться, ощупывая то спокойную черную воду бухты, то недалёкий, припорошенный снегом берег: океан протолкнул судёнышко в узкий проход и, отстав, грохотал теперь сзади, за высоким мысом Крестовым.
Уже четверо суток в угнетающей белой тишине «Баклан» стоял, уткнувшись форштевнем в схваченную первым ледком песчаную отмель. С бортов и кормы уходили в воду боцманские лини, но рыба не шла на приманку из промороженных медуз и высохших морских звёзд. Поросшие кустарником, скрюченными вечными ветрами берёзками сопки вплотную окружали бухту Изменную. Судя по карте, ближайшее селение лежало почти в ста километрах.
Вчерашним утром была съедена последняя четвертушка НЗ, шторм не утихал, и мичман Суходолов велел беречь силы. В кубрике лежали молча, лишь моторист Чхеидзе время от времени принимался насвистывать какой-то тягучий грузинский мотив.
— Перестань! — не выдержав, заорал рулевой Клинов. — Без тебя тошно!
— А ты спокойней, Клин, — сказал Чхеидзе. — Не психуй. Лежи, береги силы. Шторм кончится, а двигатель завести сил не хватит. Эх, уцелела бы рация... Антоша, неужели ничего нельзя сделать?
— В лепёшку раздавило, — вздохнул Антон. — Была бы рация...
— На этой дурацкой посудине даже ружья нет, — не унимался Клинов. — Нырка не из чего подстрелить. Лежать бы этому «Баклану» на дне вместе с «Арой» и «Гагарой» — лучше было бы.
— «Баклан» тут не виноват, — тихо сказал боцман. Ему было совсем плохо, он надрывно кашлял.
— Кто же виноват? — с вызовом бросил Клинов и, не дождавшись ответа, кивнул на Антона: — Вот кто виноват. Кок, наш кормилец!
— Ты Антона не трогай.
— И ты, Кнып, виноват! Вы оба! Утопили продукты... Если бы вы не перевернули шлюпку, загорали бы мы сейчас здесь, как на отдыхе. А так хоть волком вой.
— Берегите силы, ребята, — тихо произнёс Чхеидзе. — Зачем спорить? На такой волне трудно было удержаться.
— А если бы на шлюпке был ты? — сдерживаясь, спросил Кнып.
— Я бы не утопил! — отрезал Кланов. — Голод — скверная штука, боцман. Сам видишь. И мичман зря наши продукты геологам отдал. Красивый жест! У них ведь ружья были. Видел?
— Ружья я видел, да патронов к ним не осталось у геологов, — задумчиво сказал Кнып. И вдруг спросил: — А почему ты свой паек не взял? Ведь командир предлагал.
— А потом что? — ухмыльнулся Клинов. — Травили бы как иуду...
— Выходит, не из-за совести?
— Всё это баланда, Кнып. Совестью брюхо не набьёшь. — Клинов поднялся с койки, с минуту сидел с закрытыми глазами. — Надо что-то придумать! Так нельзя, слышите, мы же с голоду подохнем!
— Не бесись, — спокойно сказал Чхеидзе. — И других не беси.
— Слушай, Клин, — Антон посмотрел на Клинова, и нехороший, жёсткий взгляд был у него при этом, — я накормлю тебя, если ты голоден. Хочешь?
— Что же? — недоверчиво усмехнулся Клинов. — Может, у тебя припрятано?
— Хочешь?! — повторил Антон с яростью. А сам не знал, конечно, что станет делать, если тот вдруг скажет: «Да, хочу!» — может, встанет и тут же пойдёт в то далёкое селение, что лежало почти в ста километрах, а может...
— Ребята, бросьте вы, — поморщился Чхеидзе. — Слушать вас нехорошо. Девушки, что ли?
— Нет, надо что-то придумать, — не успокаивался Клинов. — Шторм может ещё целый месяц бушевать. Кто знает сколько? Снежные заряды несёт — ни черта не видать. Рация разбита. Нас ведь не найдут даже. Если и искать будут — не найдут. Нельзя же подыхать вот так, заживо!
— Вот что, Клинов, — оборвал его боцман, — ты воду не мути.
— Я иду к мичману. Он командир и обязан что-то сделать. За это ему деньги платят!
— Ты пойдёшь сейчас на берег, наберёшь ведро снега и разведёшь на камбузе огонь! — жёстко сказал боцман. — Надо выпарить водоросли.
— К чёрту! — взорвался Клинов, — Только бы выбраться отсюда, до базы дойти — сразу же спишусь с этой посудины!
— Держать не станем. Трудно тебе будет дальше с нами служить. Попросту невозможно, думаю.
— Ничего, обойдёмся. Дослужим в другом месте. Не сошёлся свет клином на вашем «Баклане».
— Ив другом лихо тебе доведётся... Ну а сейчас давай за снегом — и на камбуз. Это приказ! — твёрдо произнёс боцман.
— Если бы вы не утопили продукты... — Клинов нелюдимо, зло взглянул на Кныпа, нехотя стал натягивать бушлат.
— Я тебя всё-таки накормлю, увидишь! — упрямо повторил Антон уже в спину ему. — Не знал, что аппетит у тебя волчий...
Вошёл Суходолов, присел на рундук, мягко спросил:
— Как сальник, Чхеидзе?
— Подтянул, товарищ мичман. Машина на ходу. Шторм утихнет — выходить будем?
— Попытаемся... Течи нет, боцман?
— Пробоину ребята заделали, другая — выше ватерлинии, не страшно.
— Это ваш последний рейс, товарищ мичман? — спросил Антон. — Ах, как же неладно вышло со шлюпкой!..
— Последний, — тяжело вздохнул Суходолов. — И мой, и «Баклана»... Что Клинов? Замечаю, нервничает парень.
— Ничего, — ответил боцман, — за снегом пошёл. Когда человек чем-то занят, в голове чище.
— Как думаете, товарищ мичман, найдут нас? — осторожно спросил Антон. И сам же ответил: — Хватились уж, наверно... найдут.
