— Как так нет? Жопа есть, а слова нет? — всплеснув руками удивился офицер, задорно ему подмигивая.
— Но-но, братишка, не развращай мне единственного отпрыска, — шутливо погрозил пальцем офицеру отец.
— Понял, старшуй! Есть не развращать единственного отпрыска! — вытянулся во фрунт офицер, с деланной серьезностью козыряя, улыбающемуся хозяину квартиры, и развернувшись к Никите сурово сдвинул брови: — Понял, рядовой? Верховное командование подтверждает, нет такого слова. Ты был прав, а я ошибался, беру свои слова обратно с извинениями!
— О чем это вы тут? — мелодично пропела возникая в коридоре разодетая как на праздник мама. — Не успел гость приехать, как вы его уже извиняться за что-то заставляете?
— Мадам, Вы как всегда ослепительны, — галантно подхватывая ее протянутую руку и поднося к губам, раскланялся офицер. — Вы даже не представляете каким несчастным я был весь этот год. Лишенный возможности лицезреть Вас, я просто медленно умирал, и лишь сейчас воскресаю к новой жизни.
Впрочем Никита со своего места отчетливо видел, что офицер вовсе не целовал маминой руки, а лишь чмокнул губами воздух на солидном удалении от нее. Да и папа смотрел на младшего брата с добродушной улыбкой, отлично понимая, что сейчас он лишь дурачиться от переполняющей его молодой энергии, радостно бьющей ключом жизни и задора. Зато мама при его словах едва заметно вздрогнула и по-девчоночьи заалела щеками, что было видно даже не смотря на толстый слой вечернего макияжа лежащий на лице. Глаза ее при этом виновато бегали по сторонам, не находя себе места и каждый раз скользя вдоль поджарой, гибкой фигуры офицера подозрительно влажнели, наполняясь незнакомым масляным блеском. Папа ничего этого не замечал, Никита же видел все, и эти происходящие всякий раз с мамой перемены будили в нем неосознанное смутное чувство тревоги. Он не умел еще объяснить их себе, но интуитивно чувствовал, что в этом неловком, непохожем на всегдашнее, мамином поведении кроется что-то стыдное, что-то непозволительное, а возможно и гадкое. Дядя Витя тоже замечал, что с мамой что-то не так, Никита часто ловил тот момент, когда он мгновенно хмурился, мрачнел, каменея скулами, спеша отвести взгляд от лучащихся влажным светом маминых глаз, а потом преувеличенно бодро, наигранно улыбался, шутил, балагурил, старательно избегая еще одной встречи с ее взглядом, сосредотачивая все внимание на брате и племяннике.
Вот и сейчас шутовски обыграв галантный поцелуй руки прекрасной дамы и произнеся куртуазный комплимент, он поспешил вновь развернуться к мужской части семьи Севастьяновых.
— Ну, брат, давай, приглашай гостя в хоромы. Или так и будешь держать в прихожей.
— Может, хотя бы сбрую свою для начала снимешь? — добродушно ухмыльнулся папа. — Или гусары в гостях не раздеваются и не слезают с коней?
— Есть, товарищ командующий! — вновь шутливо козырнул офицер. — Приступаю к разоблачению. Эй, малой, — крепкая мозолистая ладонь, нежно проехалась по Никиткиной голове, ероша ему волосы. — А ну, отвечай, расстегай это рыба, или мясо?
Никита даже отдаленно не представлял себе, что это за загадочный зверь расстегай, потому лишь захлопал васильковыми глазами, влюблено глядя в притворно нахмуренное дядькино лицо.
— Расстегай, это пирожок такой, — немедленно пришла на помощь мама.
— Роковое заблуждение! — сурово отрезал офицер, одну за другой раздергивая блестящие пуговицы на шинели. — Расстегай — это команда! Вот так примерно. Рассте-гай!
С этими словами последняя пуговица оказалась расстегнута и серые полы шинели взметнулись как крылья, открывая зеленый мундир украшенный многочисленными значками. Никита тотчас же уставился на них с неприкрытым мальчишеским вожделением, и хотя знал он доподлинно, что среди этих блестящих побрякушек не было настоящих боевых наград, но все равно впечатление они производили весьма сильное. Он так и сидел бы с открытым ртом во все глаза рассматривая офицерскую классность, значок парашютиста и училищный ромбик, если бы дело не дошло наконец, до самого интересного. С заговорщицким видом отперев свой дорожный чемодан, приоткрыв его всего на ладонь и заглядывая в узкую щелочку дядя Витя объявил:
— Ну, желающие получить гостинцы, становись!
Севастьяновы послушно изобразили радостную суету, выстраиваясь по ранжиру. Впрочем и изображать особо ничего не пришлось. Сколько Никита помнил дядины приезды, без подарков не оставался никто, причем были эти подарки, как правило, дорогими и необычными, уж что-что, а удивить и порадовать единственных родственников младший брат Никиткиного отца всегда умел. Дядя Витя меж тем тянул время, копался на ощупь в недрах чемодана, делая вид, что никак не может нащупать необходимое.
— Ну, как настоящие гусары, начнем конечно же с нашей единственной дамы. Вот!
Мама удивленно охнула и буквально выхватила из протянутой руки офицера строго вида черную коробку с золотой надписью иностранными буквами на крышке.
— Косметический набор из самого стольного города Парижу, — важно объявил довольный такой реакцией дядя Витя.
— Один знакомый дипломат по случаю подарил, в благодарность за помощь против империалистических агрессоров, — добавил он заговорщицким шепотом склонившись в сторону мужчин и прикрывая рот ладонью.
Старался он абсолютно зря, потому что мама все равно бы его сейчас не услышала, совершенно поглощенная созерцанием содержимого коробочки, состоявшего из множества секций заполненных разноцветной тушью, краской, или что там у них, у женщин, еще используется для создания неземной красоты.
— Ну ладно, — широко улыбнулся меж тем дядя Витя. — Раз мы надежно вывели из строя хозяйку, то подарок для хозяина. Контрабандный товар. В Союзе не достанешь ни за какие деньги. Але оп!
Жестом фокусника он извлек из чемодана огромную квадратную бутыль полную золотистой маслянисто отсверкивающей на солнце жидкостью. На этикетке тоже незнакомые иностранные буквы.
— Да ну? Не может быть! — папа аж задохнулся от удивления, бережно принимая в руки бутыль, словно новорожденного младенца.
— Ничего невозможного для нас нет! — с апломбом заявил дядя Витя, хитро подмигивая Никите. — Самый настоящий американский виски. Именно тот, который пьют загнивающие империалисты.
— Да он же, наверное, бешеных денег стоит! — округлил глаза папа. — Ты, Витька, совсем с ума сошел!
— Гусары денег не берут! — беззаботно отмахнулся от него офицер, роясь в своем чемодане. — А вот вам сувенир из диких казахских степей.
На свет появились вделанные в деревянную подставку два изящных витых рога, щедро покрытые блестящим лаком.
— Вот Женек, принимай. Сам подстрелил, сам спилил рога, сам выделывал…
Все еще не решающийся отпустить драгоценную бутыль папа все же протянул вторую руку и нерешительно взялся за казавшиеся нереально хрупкими в его большой волосатой пятерне витые рожки, несколько секунд неуверенно их рассматривал, а потому вдруг заухал гулким добродушным смехом.
— Ну, Витька, стервец! Родному брату рога подарил! Вот ничего себе подарочек!
Мама оторвалась-таки от французской косметики и быстро глянув в сторону мужа неуверенно прыснула поспешно отводя глаза и густо покраснев. Один дядя Витя, казалось, расстроился.
— Тьфу, блин! Вас женатых не поймешь! Я о таком даже и не подумал! Ведь на самом деле старался, делал, думал, хороший сувенир выйдет. Черт, действительно, ерунда получилась…
— Да ладно, — все еще отдувался, вздрагивая от смеха папа. — Я же все понимаю. В самом деле красиво сделано. Просто очень уж смешно вышло. Надо же, родной брат рога наставил! Жуть!
Мама вновь неуверенно хихикнула, искательно глянув на дядю Витю, но тот старательно не заметил ее вопросительного взгляда, сокрушенно качая головой и хмуря густые темные брови.
— Блин, действительно, неудобно получилось. У нас же там степь, полупустыня. Ничего интересного нет, что привезти можно, никаких диковинок. Вот только это и нашел. Кстати, ты не думай, я этого рогача своими руками подстрелил, да и выделывал их тоже считай сам. Знаешь сколько мороки, очистить, высушить, отшлифовать, лаком покрыть…
— Да ладно тебе, — вновь добродушно загудел папа. — Ишь, завелся, не остановить. Пошутил я, пошутил, хватит уже оправдываться. Замечательный подарок на самом деле.
— Правда? — с надеждой глянул на него покрасневший от неловкости офицер.
— Конечно, правда. Нам очень даже понравились эти симпатичные рожки, — промурлыкала в ответ мама, хотя дядя Витя обращался вовсе не к ней.
Отец в ответ лишь светло по-мальчишески улыбнулся и беспомощно развел в стороны пухлые белые руки.
— Ну раз хозяйка довольна, то и мне сказать нечего. Будем считать, что зачет по дарам в этот раз тобою получен.
