— Пользуясь тем, что почти все бойцы сейчас здесь, я хотел бы провести еще одно занятие, — строго произнес прапорщик.
Карцев окинул взглядом солдат и покачал головой.
— Я не понял. — сердито начал прапорщик.
— А вот посидел бы ночь в окопе или повкалывал бы на жаре лопатой, тогда бы понял! — негромко, но очень зло оборвал его Карцев.
Прапорщик не сдался и хотел снова заговорить, но вслед за очередным разрывом мины снаружи донесся противный визг и сразу же — серия взрывов.
— Ого! Реактивными начали! — подал голос встрепенувшийся Романов.
Взрывы раздавались теперь почти непрерывно После третьей серии зазвонил телефон. Романов взял трубку, послушал, бросил: «принято».
— Полезли, товарищ лейтенант, — сказал он Карцеву, положив трубку.
— Куда? — не поняв, удивился Карцев.
— Враги лезут на нас с юго-запада, — объяснил Романов. — Уже просочились через минное поле. Петренко ведет огонь. А Садыков молчит. Или на дне затаился, или накрыло.
Романов выжидательно смотрел на Карцева, а Карцев, вслушиваясь в звуки начавшегося боя, почувствовал, как похолодели руки, и ноги.
…..Куликов! — крикнул Карцев внезапно охрипшим голосом. — Бери свое отделение, быстро в юго-западный сектор!
Куликов и шестеро его подчиненных почти мгновенно собрались ушли. Снова зазвонил телефон.
— Товарищ лейтенант, прут на Никольского, — сказал Романов, выслушав краткий доклад.
— Митин! — крикнул Карцев спящему, несмотря на взрывы, сержанту. Тот вскочил и уставился на Карцева, удивленно моргая. — Занимай окопы на северном склоне. Война началась!
Митин мрачно хмыкнул и стал будить своих людей. Отослав две группы, Карцев подошел к двери, послушал, что там снаружи, снова вернулся в глубь блиндажа, глянул на телефон, машинально достал сигарету.
— Товарищ лейтенант, осмелюсь напомнить — неизвестно, что с Садыковым, — сказал Романов. — По телефону не отвечает.
Карцев кивнул и оценивающим взором обвел оставшихся солдат.
— Флуерару хорошо владеет пулеметом, — подсказал Романов.
Карцев остановил взгляд на Флуерару. Тот уже натягивал бронежилет.
— Доложишь обстановку там, — сказал ему Карцев.
Флуерару позвонил через несколько минут. Карцев сам взял трубку.
— Они вылезают из-за гребня! — захлебываясь словами, кричал Флуерару. — Пулемет и Садыкова разнесло эрэсом! Одному мне не справиться! И гранат бы сюда побольше! Я уже все побросал! Напоследок Флуерару выругался по-молдавски и бросил трубку. Карцев провел противно дрожащей рукой по взмокшему лбу.
— Романов! — хрипло сказал он. — Возьми пять человек, два ящика гранат и бегом на северо-запад!
Романов выкликнул фамилии, солдаты вынесли из оружейки гранаты — и быстро поделили их. Карцев смотрел на солдат, чувствуя, как беспокойство и страх переполняют его. Страх не за свою жизнь (об этом как раз совсем не думалось), а за подчиненную ему заставу.
— Романов! Останешься на связи, я сам пойду, — быстро проговорил Карцев, взял у него четыре гранаты и стремительно вышел из блиндажа.
Белый свет встретил его визгом реактивных снарядов. Карцев, ни чего не соображая, изо всех сил рванул к линии окопов. Он всегда считал, что весьма прилично пробегает короткую дистанцию, но сейчас словно я вечность прошла, прежде чем он спрыгнул в окоп.
На дне окопа навзничь лежал маленький Алиев. Карцев с удивлением наклонился к нему, увидел разбитую переносицу и отпрянул, разглядев в сжатом кулаке Алиева гранату. Кольцо с чекой было выдернуто.
Карцев, одурев от страха, оперся руками о бруствер, собираясь выбраться из окопа, но тут же получил удар в левую сторону каски. Падая обратно в окоп, он успел заметить в сотне метров перед собой врага, стрелявшего из винтовки. Карцев, нервничая и торопясь, швырнул в ту сторону «лимонку», постаравшись не слишком высовываться. Осторожно выглянув после взрыва, он не увидел стрелявшего.
Из соседних окопов, и справа и слева, раздавалась стрельба. Карцев несколько успокоился и решил заняться гранатой Алиева. Прижав спусковой рычаг, он не без труда разжал мертвый кулак, но от гранаты еще надо было избавиться, и желательно с пользой.
Такая возможность вскоре представилась. Карцев увидел вылезших из-за откоса двух бородачей и, не мешкая, кинул гранату. Когда он снова выглянул из окопа, один бородач лежал пластом, а второй стоял на коленях, держась за живот и раскачиваясь. Карцев радостно выругался и дал по нему очередь из автомата.
Внезапно Карцеву стало не по себе. Что-то было не так. Он осмотрелся, прислушался и понял — стрельба прекратилась. Прекратился обстрел эрэсами. Карцев глянул на часы и сильно удивился они показывали уже без двадцати два.
Взгляд Карцева упал на Алиева, и теперь вдруг стало неприятно жутко до тошноты. Карцев отвернулся, прогоняя воспоминания о тог как с трудом разгибал одеревеневшие мертвые пальцы.
Войдя в блиндаж, Карцев первым делом увидел раненых. Хакимов с землисто-серым лицом, покрытым каплями пота, поддерживал правой рукой левую, неестественно толстую из-за бинтов. Второго, с замотанной головой, узнать было невозможно. Карцев прошел к стол положил на него свою каску.
— Как обстановка? — спросил Романова.
— Куликов положил десятка полтора бабаев, остальных задержал минное поле. На севере особенно не напирали На западе.
— Знаю, — перебил Карцев. — Сам оттуда. Какие потери у Куликова, Митина?
— У Куликова убиты Петренко и Маслов. Соколов контужен, но остался на позиции У Митина вот только Шевчуку глаз выбило, — Романов мотнул головой в сторону солдата с забинтованным лицом. — Хакимову руку раздробило. А Савченко, который за вами следом бежал, вы, наверно, сами видели.
— Нет, не видел, — недовольно произнес Карцев. — Что с ним?
— Спину осколками изрешетило, — не глядя на Карцева, ответил Романов. Помолчав, добавил: — Прямо за вашей спиной бежал.
Карцев стиснул зубы. Значит, если бы не Савченко. А он даже не заметил. И больше нет и не будет Петренко с его непонятной не приязнью к Карцеву. А что собой представляли Маслов и Садыков он еще не успел толком узнать. И теперь уже не узнает.
— Алиева тоже убило, — проговорил Карцев. — Митин вовремя посла его и еще двоих на подмогу к Флуерару.
Романов молча кивнул. Карцев рванул ворот куртки, забыв, что о давно расстегнут, и, доставая сигарету, вышел из блиндажа под провисшей, порванной сетью он только теперь увидел тело Савченко Круто повернувшись, Карцев вернулся в блиндаж Ему опять стало муторно. Он провел глазами по застывшим лицам солдат, заметил напряженны взгляд Ямборского Карцев снова ощутил неуверенность и беспокойство Все происходившее было слишком ново для него. Его подмывало спросить совет у Романова и Никольского, но в то же время он не мог заставить себя сделать это.
Поразмыслив, Карцев связался по рации с командным пунктом доложил обстановку оперативному дежурному. Узнав, что будут присланы вертолеты огневой поддержки и транспорт за ранеными, Карцев вздохнул с облегчением.
Сидя за столом, он прикидывал, как лучше распределить находившихся в блиндаже троих солдат (не считая Романова), и не перенести ли пулемет из восточного сектора вместо разбитого. Когда он не слишком уверенно решил оставить все пока как есть, начался новый минометный обстрел. Карцев нервно подвинул к себе каску, с отвращением оглядел разодранный на ее левом боку чехол. Не зная, что предпринять, он ждал начала стрельбы или телефонного звонка. Самым желанным событием для него сейчас был бы немедленный прилет вертолетов, но он понимал, что, пока не спадет жара, надеяться на это бессмысленно.
В северном секторе застучал пулемет. Карцев дернулся, схватил автомат, каску и двинулся к выходу, бросив через плечо Романову:
— Я туда. Доложишь, если что.
Карцев плюхнулся в окоп пулеметной позиции, вытер пот со лба и, пристроившись рядом с Никольским, принялся жадно-внимательно рассматривать северный склон. Пожалуй, это направление было самым невыгодным для нападавших — склон довольно ровный, почти без камней и растительности. Карцев разглядел несколько трупов, попробовал сосчитать их, но отвлекся на более интересное: из ранее незаметной лощинки выскочила группа людей, причем все они как на подбор оказались небольшого роста.
Никольский дал по ним длинную очередь. Большинство коротышек спряталось обратно в лощинке, трое не успели.
— Они что, из какого-то низкорослого племени? — удивленно спросил Карцев.
Никольский досадливо сморщился.
— Это дети.
— Какие дети? — еще больше удивился Карцев.
— Мальчишки. Пацаны. Лет двенадцать-пятнадцать, — медленно проговорил Никольский, злобно оскалившись. — Сегодня, товарищ лейтенант, оказывая братскую помощь, я убил уже не меньше шестерых детей. Как вы считаете, те, кто вскормил и воспитал меня, будут гордиться мной?
