Из второго батальона, который прикрывал переправу, пришел связной и доложил:
– С правого берега, со стороны противника, слышен гул танковых моторов. Снайпер второй роты обстрелял их разведку.
– Где? Где обнаружили разведку? Почему решили, что это именно разведка? – Мотовилов посмотрел на своего начштаба. Тот, как всегда, слушал молча и внимательно, накапливая вопросы к концу доклада, чтобы не сбивать с толку связного.
– Здесь, на переправе. – И сержант ткнул пальцем в карту, разложенную на столе и придавленную керосиновой лампой. – Трое. Шестами глубину измеряли. Там старые колеи. Вот они их и обследовали. Еще двое в кустах сидели. Прикрытие. Так действует разведка.
– А может, саперы? – снова не выдержал Мотовилов.
– Нет, товарищ полковник, не саперы. Ни одной мины не тронули. Не за ними приходили. У них порядок такой: каждый делает свое дело.
– Значит, искали брод для танков. Так?
– Похоже.
Все противотанковые орудия они сконцентрировали у брода.
– Значит, так, – приказал он своему начштаба, – прикажи боевому охранению, чтобы саперов, если снова появятся на переезде, не трогали. Пусть расчищают брод. Как только закончат, а закончат они быстро, тут же отогнать двумя-тремя пулеметными очередями. После этого брод снова плотно заминировать. В том числе и противопехотными минами.
На рассвете рокот моторов усилился. Но вначале им пришлось пережить налет пикировщиков. Две стаи по семь-девять машин все утро висели над позициями полка. Он знал, что бомбардировка, даже прицельная, большого урона его полку не причинит. Беспокоило одно: орудия прямой наводки, на которые в предстоящем бою он возлагал все надежды, сконцентрированы в одном месте, и, если немецкая разведка их обнаружила, то «лаптежники» смешают их позиции с землей и это может произойти в любую минуту. Ночью, как он и предполагал, с той стороны появилась группа саперов и приступила к расчистке проезда. Им дали выполнить задание, с которым они сюда прибыли, чтобы они могли доложить о том, что проезд свободен, и обстреляли из пулемета. Следом за ними на переезд пришел саперный взвод лейтенанта Колесникова. Мины разложили в том же порядке. А по берегу набросали противопехотных.
Вместе с начштаба Мотовилов пришел проверить работу своих саперов. Все было сделано так, как он приказал.
Во время налетов ни одна бомба не упала на переезд и на дорогу. «Лаптежники» ходили вдоль линии окопов. Отбомбили тылы, медсанчасть. Досталось и артиллеристам, находившимся в тылу, на закрытых позициях. Но позиции прямой наводки, хорошо оборудованные за ночь и тщательно замаскированные, немецкие пилоты не заметили.
И вот все затихло. Батальоны начали приводить себя в порядок. Быстро расчистили завалы. Убрали убитых и раненых. Потери, как и предполагал Мотовилов, оказались небольшими. Правда, случилось несчастье в третьем батальоне – прямым попаданием накрыло батальонный НП. Все, кто находился в тот момент в землянке, погибли. В том числе командир батальона, начальник штаба и еще четверо человек. Все, кто оказался рядом.
А дальше все было просто. В жизни Мотовилова вообще не было каких-то необыкновенных приключений или даже событий. Все происходило просто и, как казалось Мотовилову, естественно, так что ни радоваться чему-то неожиданному или, наоборот, огорчаться особо не приходилось. Вспоминая свою прожитую жизнь, ничего такого яркого он не припоминал. И человек он был простой, звезд с неба не срывал. Хотя к сорока годам дослужился до полковника. Но все его достижения по службе оплачивались такими мозолями, таким потом, что, когда начальство зачитывало приказ о присвоении ему очередного воинского звания, он уже не испытывал ничего, кроме усталости, тихой, правда, все же приятной усталости, которую, должно быть, как казалось ему, испытывал любой человек, справившись с очередной нелегкой работой.
Все было просто и на этот раз. Немцы пустили танки и пехоту. Значит, подумал с надеждой Мотовилов, соседи пока держатся.
Вначале немцам предстояло пройти через брод. Разведка их всю ночь обшаривала берег реки, но другой подходящей переправы на многие километры вверх и вниз по течению не оказалось. Мотовилов это знал. Берега крутые, обрывистые. Там и тут болотца, заполненные водой старицы. Местность для танкового маневра самая неподходящая. Только через брод. И вот тут-то, перед бродом, когда им пришлось вытягиваться в колонну, их накрыли орудия прямой наводки. Вот это был бой! Такого боя он больше не видел. Шесть танков и четыре бронетранспортера были подожжены в первые же минуты боя. Несколько подбитых машин немцы потом вытащили, отбуксировали назад, в лес. Луг за рекой буквально полыхал. Густой дым горящего топлива и железа тянуло через всю пойму. Батальоны приободрились.
До вечера немцы смирно сидели в лесу, за болотами. Урчали их тягачи – вытаскивали подбитую технику. Санитары собирали убитых и раненых. Лишь иногда оттуда прилетали два-три артиллерийских снаряда и ложились неприцельно то в тылу, то по берегу реки. Полковой артиллерии полковник Мотовилов приказал молчать. Вечер тоже ничего нового не принес. Командиры батальонов нервничали, постоянно звонили на НП. Он тоже чувствовал, что это не та тишина, которая приносит покой.
Так и случилось. Ночью их попросту обошли с флангов.
А случилось это так. Поднялась стрельба в тылу. Мотовилов выслал туда разведвзвод. Разведчики тут же завязали бой. Прибыл связной, доложил: до роты пехоты и мотоциклисты отсекли обозы, атаковали артдивизион, прорвавшихся сковали боем силы охранения, обозники и разведвзвод, немцы медленно отходят к лесу, но севернее слышен шум моторов, возможно, идет подкрепление с танками и бронетранспортерами.
Из того опыта, который полковник Мотовилов приобрел на войне, он вывел несколько правил и следовал им, как уставу. Правило первое: если попал в окружение, выходить надо немедленно, пока противник не укрепился по периметру кольца, пока сам не уверен, что его взял, пока, возможно, существуют разрывы, незанятое пространство, куда можно вывести людей, вынести раненых, хозяйственную часть и вооружение. И вот полк пошел на прорыв. Прорвались. Из роты, оставленной прикрывать отход, их догнал один лейтенант и шесть красноармейцев. Но полк все же вышел, и батальоны заняли новый рубеж. Тогда Мотовилову казалось, что соседи тоже сражаются, что вот-вот подойдут части второго эшелона и они восстановят положение, вернут утраченные накануне позиции. Однако офицеры связи и разведка приносили мрачные новости: соседние дивизии отходят в беспорядке, немецкие танки прорвались на всю глубину обороны, второго эшелона не существует, фланги полка оголены, леса забиты бегущими красноармейцами и медсанбатами, войска перепутались, кто какого полка, не понять, неразбериха, паника…
Вскоре выбрались на Варшавское шоссе. Тут хоть стало понятно, где они и сколько километров бежали. Бег надо было прекращать. Вечерело. Нашли подходящее место, остановились. Окопались. Рядом, по южную сторону дороги, держал оборону свежий батальон, неизвестно откуда появившийся, как оказалось, всего лишь часом раньше их. Вечером, чуть только начало темнеть, со стороны Рославля подошел дивизион ПТО и две установки «катюш» с большим запасом снарядов. А ночью параллельной дорогой вышли два КВ. Командиры экипажей осмотрели их оборону, посовещались и тоже начали окапывать машины у дороги.
Пока они окапывались, мелкие подразделения и одиночки, где-то там, западнее и северо-западнее, вырвавшиеся из окружения, выходили на линию окопов полка и батальона. Некоторые брели по дороге, усталые и голодные. Чаще всего ими командовал какой-нибудь старшина или сержант. Другие, более собранно и осторожно, держась от шоссе на расстоянии, пробирались проселками. Они сохраняли порядок, несли оружие, раненых.
Одну из таких групп Мотовилов остановил на дороге в лесу. Человек двадцать пять. Все с винтовками. Две подводы. Одной управляла женщина с петлицами сержанта медицинской службы. Другой – старик в гражданском. Из колонны навстречу ему вышел младший лейтенант и доложил: такой-то взвод, такой-то роты, такого-то стрелкового полка, следует туда-то…
– В Медынь, говоришь? – Мотовилов еще раз осмотрел младшего лейтенанта и его взвод. – А что тебе делать в Медыни? Занимай оборону здесь.
– У меня приказ, – нахмурился младший лейтенант. – Сборный пункт полка – Медынь.
– В бою бывали?
– Бывали. Трое суток – непрерывный бой. Пока не вырвались.
– За трое суток непрерывного боя слишком маленькие потери, товарищ младший лейтенант!
Младший лейтенант оглянулся на вереницу своих людей, на подводы и спокойно сказал:
– Это все, что осталось от батальона, товарищ полковник. Командир батальона майор Свиридов тяжело ранен и не приходит в сознание. – И младший лейтенант шагнул к ближайшей повозке, где лежали, плотно прижатые друг к другу, раненые.
