Интермедия 16
«Толкования от сержанта», или армейская геральдика
Мало кто знает, но этот беретный знак придумали не геральдисты и не штабисты.
Этот знак, судя по всему, придумал зампотех мотопехотного батальона по итогам залетов обычной мотопехотной роты. Мне этот знак откровенно нравится, и вот почему:
Круг. Круг обозначает колесо ЗиЛа, которое темной донбасской ночью было аккуратно скручено с грузовика РМТЗ и установлено на такой же грузовик мотопехотной роты с обещанием непременно вернуть «потом». «Потом» наступит после победы. Залет.
Левое ружжо. Некоторым кажется, что ружья одинаковы, но это не так, у них разные номера, причем левое ружье числится в «відомості закріплення зброї», а правое — нет.
Левое ружье провтыкал аватар и планокур Минус осенью пятнадцатого в Прохоровке, когда его поставили охранять штаб батальона. Чтоб никто наш штаб не украл. Минус накурился и залез на дерево, а когда попустило, ружжа уже не было. Минус не знал, что ружжо забрали мы от греха подальше. Залет.
Правое ружжо. Когда Минус понял, что провтыкал зброю, он резко протрезвел и ушел в ночь. Вернулся под утро, грязный, почему-то мокрый, но счастливый и с ружьем. Это ружье в батальоне никогда не числилось, а выдавать, где он его взял, Минус отказывался наотрез. Это залет.
Бонба. Бонба символізує собоє палаючу та взрывную звиздюлину, которую зампотех обычного мотопехотного батальона вкатит утром командиру роты за все происшедшее.
Но все закончится хорошо — это же армия)).
День семнадцатый
Утро
— Доброе утро, пан лейтенант! Поздравляю вас с подписанием контракта в Збройних Силах України! — противным, но радостным голосом верещу я и грохаю чайник на рассекатель красного газового баллона.
— Завтра нарада, — мрачно говорит Вася. — Больше, чем осознание этого факта, ты мне настроение испортить уже не сможешь. Як не старайся.
— Ты еще и не подозреваешь, на что я способен.
— Мы живем с тобой полгода двадцать-четыре-на-семь. Я знаю о тебе все.
— Ну да, ну да, конечно. Проверим?
— А ну давай.
— Как мое отчество?
— Александрович. Мартин Александрович, эсквайр.
— Угадал. Хто я по профессии?
— Мобилизованный.
— Ладно… Шо вчера хотел Ляшко?
— Вот ты мне и скажи. — Вася садится на койке и начинает рыться на полке. — Ты мои линзы не видел?
— Нет. У Ляшко жена завтра в Ваху приезжает.
— Ебаааа… а чего так вовремя сказал? Он бы еще позже предупредил.
— Ну вот так.
— Надолго протеряться хочет?
— Двое суток. Двое с половиной.
— С нарядами разобрался?
— Угу. Там все норма, треба твой командирский «нехай», и перед нарадой можно в Ваху забросить, по идее.
— Нехай. Скоро кофе будет?
— Та погоди, тока ж набулькал.
— Зара Президент придет и будет орать, шо поздно поставил.
— Пусть поорет, ему полезно.
Я распахиваю дверь.
Утренний воздух врывается в кунг, облетает тесное, заваленное майном и шмотками помещение и в панике вылетает обратно. Несмотря на утро ВОП громко и матерно живет. Стук падающих с «Урала» бревен смешивается с матами, криками и смехом, возле своего «бунгало» копошится Механ, перебирая неисчислимые пакетики и звякая ключами, над ним стоит Квартал, водитель, за которым закреплен наш ЗиЛ, и капает Механу на мозги. Механ отбивается, но как-то вяло.
— Мехааан! — кричу я, высунувшись из дверей кунга и выпуская дым. — Ну шо, дизель запустишь сегодня?
— Нє! — кричит в ответ Васюм и поднимается.
— Мля, а нахера я тебя в эр-мэ-тэ-зэ возил?
— Той там не бу́ло такого блочка, шо тре ставити.
— Вася, ну блин.
— Не блінкай, не дома. Як змо́жу — зро́блю. Але й не раніш.
— Мартін, де мій кохве? — подключается к крикам вынырнувший из-за Механовского «бунгало» Президент.
— Ну вот, шо я говорил, — довольно говорит сзади Вася. — Чччерт, линзы заканчиваются.
— Ты тока научись в ботинки попадать, а то носков реально чистых больше нема, — говорю я, заныривая обратно и закрывая дверь кунга.
Через десять секунд в нее раздается требовательный стук.
— Кто там? — говорю я, сгребая три чашки с полки и с сомнением их рассматривая. Ну, почти чистые…
— Відчиняй, бляха-муха, закрився він! — глухо раздается снаружи.
— Занято! Приходите завтра.
— Девушка, мені каву з цукром будь ласка! Дві ложечкі!
— Хєрожечки! Сказано тебе — за-кры-то! Приходи завтра, пьянь, больше в долг не наливаем!
— Та я карточкой розрахуюсь! Мені ж тока кохве!
— Я тебе шо, банкомат? Свое надо иметь. — Я распахиваю дверь. — Привет, недолік.
— Привіт, піпіська, — отвечает ухмыляющийся Президент. — Бажаю здоровья, товарищ генерал-лейтенант. За вашим наказом — без подій.
— Вільнааа, — командует Вася. — У тебя носки чистые есть?
— Не покупайся, — быстро говорю я и начинаю насыпать из початой пачки «львовской красной» в чашки. — Он на носки подсел — спасу нет. Только о них и говорит. Наркоман, наверное.
— Нє, нема чистых, — гордо отвечает Президент. — Ще вчора думав стіраться, та води не бу́ло. Так шо с кофе?
— А, кстати, — говорит Вася и все таки попадает в ботинки с первого раза. — Серега, завтра с нами на нараду поедешь. В нарядах подменись.
— Зачем?
— Не скажу. Надо. Оденься покрасивше.
— Мля… Пікселя одєвать?
— Не, ну давай уже без фанатизма.
— Носки чистые наденешь — и зашибись, — добавляю я. — Отойди, чудовище, кипяток же ж…
Тах-тах-тах-тах! Пули «зушки» проходят где-то выше и левее, мы слышим только выстрелы. Тах-тах-тах! Куда они бьют?
— Танцор, я Браво! — включается «местная» моторола.
— Танцор на связи! — Вася сдергивает рацию с зарядки.
Рация выдает «трехтоналку» и гаснет.
— Мартин, аккумы есть?
— Нема, все дохлые.
— Мля, — Вася хватает «батальонную» и переключает канал. — Танцор на связи!
— Васюуууум! Заводи геник! — ору я.
Тах-тах-тах! Опять валят. У нас «Браво» под обстрелом, чи шо?
— Рано! — откликается Механ.
— Бегом, мля! — и тут же маленький Механ, прочувствовавший всю важность момента, стартует в сторону капонира с «двести-шестьдесят-первой» БМП-2.
— … Танцор, я Браво. По проводам, — выдает радейка, и тут же у Васи звонит мобильный.
Президент исчезает, я бросаю дохлую рацию на койку и начинаю судорожно зашнуровывать ботинки. Ого, без десяти семь, что це за фигня такая? Война не по расписанию? С каких дел?
Бах! Бах!
— Танцор, я Альфа!
— На связи!
— По проводам…
— Похер, так говори, я занят.
— Миномет по «Кандагару» работает… и «Утес» по нам.
— Отвечайте на все деньги! — бросает Вася в радейку, и, прижимая телефон плечом, поворачивается ко мне: — Шо стоишь? Подымай всех!
Так, баофенг вроде живой пока… Ни в минометке, ни в «Утесе» нет ничего странного, кроме времени. Утро, непонятное творится, и эта непонятность нервирует.
— Внимание всем, это Мартин. Четыре-четыре-семь. Повторяю — четыре-четыре-семь. Как поняли, прием.
Пока сыпятся доклады, хватаю свой РПК и вываливаюсь наружу. Мудрый и дальновидный Президент уже помчался одеваться. Застегнуть флиску, сверху на нее — РПСку, и снова сверху — «кондоровскую» плитоноску. На плитоноске два турникета, подсумки под рации и нож, основной боезапас — на «тургировской» РПС. Слева — три подсумка с магазинами-тридцатками, сумка сброса и еще один турникет, справа — пустой подсумок, куда я сую «пээм», ну и аптечка висит. О как, оделся по-богатому. Гала, уже в бронике, смотрит на меня, я показываю ему руками неприличные жесты, он кивает, подхватывает каску и убегает в сторону «Браво».
Бежит Механ, видит меня, ныряет в свой микроблиндажик. Сейчас он схватит броник, напялит на себя, потом найдет второй комплект ключей от «лендика» и побежит к машине. Вася-Механ — тот, кто не принимает участия в войнушке. Он даже из автомата не стрелял ни разу, чем, кажется, втайне гордится. Механ у нас на эвакуации, если, тьфу-тьфу, не дай Боже, постучать три раза по Кирпичу, будут трехсотые.
