— Один бокал можно? — серьёзно спросила Валя.
— Можно.
Она немного посидела, удовлетворившись, видимо, что часть её новогодней программы принята, потом предложила:
— Надо поздравления написать девчонкам.
— Давай, — поддержала я.
— Ты что-нибудь придумала?
— Ещё нет.
— Давай вместе?
Мы уединились и начали сочинять…
— Предлагаю начать с комэска, — сказала Валя.
— Не возражаю.
— Итак, предводительнице ведьм Марине Чечневой в новом году… Во-первых, довести количество боевых вылетов до тысячи и встретить день Победы в поверженном Берлине. Во-вторых, выйти замуж за очень хорошего человека. В-третьих, стать матерью. В-четвёртых, написать трактат о ведьмах, пусть люди знают правду! В-пятых… Нет, продолжай ты.
Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться, но пожелание высказала серьёзно:
— В-пятых, подняться в мирное небо выше всех… Не помню, что мы ещё насочиняли, но представьте, почти все наши пожелания сбылись. Я ещё вернусь к этому.
— Ты думай, Магуба-джан, пиши, а я займусь важным делом, составлю гороскоп для одной ведьмочки. Я написала новогодние пожелания для половины эскадрильи, а мой штурман, нахмурив брови, всё ещё мудрила над каким-то чертежом.
— Ты похожа на Кеплера, — сказала я.
— Лучшего комплимента не ожидала, — Валя, как цыганка, поиграла плечами. — Через тысячу лет потомки обнаружат мой манускрипт и ахнут. Может, написать его стихами? Нет, лучше прозой.
Я тогда ещё не знала, что великий законодатель неба занимался составлением гороскопов. Просто Валин чертёж напомнил школьные годы. А она увлечённо шептала:
— Расположение светил… Знак Сатурна… Седьмая сфера…
Не покладая рук, мы трудились чуть ли не до полуночи, никого не забыли. И Валиного штурмана тоже. Ему мы написали поздравление чисто наставительного характера — воевать ещё с лучшими показателями, быть неуязвимым и меньше поглядывать на девушек, а то заворожат, разобьют сердце — в общем погубят.
Наш новогодний «почтальон» вручила мне, как и всем другим, целую пачку новогодних посланий. Если бы пожелания моих подруг исполнились, я побила бы все рекорды, существующие в авиации, стала бы счастливейшей из жён, матерью-героиней и так далее. Больше всего рассмешил меня гороскоп, подписанный печатными буквами: «Кеплерина». В прозрачно-туманной форме небесные светила предсказывали, что я стану Героем Советского Союза! А говорят, что астрология — лженаука…
Мы веселились как никогда, но каждая из нас, я уверена, ни на мгновение не забывала, о погибших подругах. Они, как тени, кружились вокруг новогодних ёлок. Тридцать три ночных ведьмы, ушедших от нас и вечно юных, презирающих смерть.
Бершанская, Рачкевич, Рунт и я, четыре старухи, сидели в углу за кривоногим средневековым столиком, на котором стояли хрустальные бокалы с шампанским, и думали свои думы.
— Выйдем, — предложила Евдокия Давыдовна, разминая в. пальцах папиросу. — Поглядим, что за погода.
Было сыро, ветрено и мглисто — погода атлантическая. А тени уже опередили нас — кружились вокруг вековой ели, что стояли у дома.
«Опьянела. Пора на боковую, — подумала я. — Хочу жить, пить шампанское, танцевать. Вместе с живыми и мёртвыми».
В эту новогоднюю ночь спала я с перерывами, видела много интересных снов, но потом не смогла их вспомнить.
Ночь девятьсот шестьдесят четвёртая
На 20-е января 1945 года советское командование планировало начало крупного наступления против немецко-фашистских войск на широком фронте — от Балтики до Дуная. Но в связи с тем, что англо-американские войска оказались на грани катастрофы из-за неожиданного удара, нанесённого им гитлеровцами в Арденнах, Черчилль обратился за помощью к Советскому правительству, и наши войска, выполняя союзнический долг, перешли в наступление раньше — 12 января.
По гитлеровским войскам был нанесён удар небывалой силы, и уже 16 января Гитлер приказал прекратить наступление в Арденнах и перебросить две танковые армии на Восточный фронт.
Наступая в составе 2-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Рокоссовский, мы пересекли границу Восточной Пруссии. Расположились в бывшей, школе фашистских разведчиц и диверсанток. Это учебное заведение на свои средства содержали отставные прусские генералы, жившие поблизости в своих поместьях.
В одной из комнат мы с удивлением обнаружили книги Маркса, Энгельса, Ленина на русском языке. Воспитанницы гитлерюгенда учились всерьёз.
Серафима Амосова осматривала богатое поместье, расположенное по соседству, подыскивая помещение для техников и вооруженцев. Вошла в дом и увидела на стене портрет генерала, а потом и его самого — в парадной форме он сидел за столом, положив голову на руки, видимо, задремал. На столе — графинчик, рюмка. Выхватив пистолет, Амосова скомандовала:
— Руки вверх!
Генерал поднял голову, и девушка оторопела — перед ней был один из работников батальона аэродромного обслуживания.
— Чи не признали? — спросил он, протирая глаза. — Вошёл, гляжу, на стуле генеральский китель. Дай, думаю, примерю, интересно, к лицу или не к лицу. Вроде ничего, но трошки маловат. Хлопнул с устатку рюмку, другую наливочки и вздремнул.
— Чудак, — дрожащим голосом сказала Амосова, — я же тебя чуть не застрелила.
— Виноват. Надо же, драпанул генерал, даже китель прихватить не успел…
Едва устроились, Валя предложила мне прогуляться, осмотреть поместье. Я глянула в окно — мела позёмка, враждебно хмурился лес… Выходить не хотелось.
— Глаза бы не глядели, — сказала я. — Меня интересует только аэродром. Ты иди, раз не сидится дома. А в лес не ходи, там волки. Позови кого-нибудь из девушек, пусть составят тебе компанию.
Я не сомневалась, что желающие найдутся, народ в полку любознательный.
Через час Валя возвратилась в слезах.
— Что с тобой? — испуганно спросила я.
— Сейчас разденусь, умоюсь, расскажу. Ты не волнуйся, ничего страшного со мной не случилось.
Пришлось набраться терпения.
— Ни за что не угадаешь, кого встретили, — начала Валя.
— Не томи!
— Наших девушек, которых угнали в сорок втором сюда, в рабство из Белоруссии, с Украины. Их приобрёл хозяин поместья, генерал. Девушек было десять. Одна повесилась в прошлом году, трое пытались убежать, их поймали и увезли неизвестно куда. Осталось шестеро. Старшей восемнадцать лет.
У хозяина было два сына, оба эсэсовцы, офицеры, любимчики Гиммлера. Один погиб под Ленинградом, другой в Крыму. Ну, генерал и особенно его супруга срывали зло на рабынях. Заставляли их работать по четырнадцать часов в сутки. Хозяйка чуть что пускала в ход кулаки. Но больше всего измывались над девушками воспитанницы здешней школы, будущие диверсантки. — Хватали, допрашивали: как зовут, откуда, где железнодорожная станция, дорога. Практиковались, в общем. Девушки обзывали их самыми последними словами и твердили одно: «Гитлер капут!» Фашистки, понятно, бесились, но рукам воли не давали, хозяин запретил.
Девушки заранее оборудовали в лесу подземное убежище. Два месяца трудились по ночам. Землю ссыпали в озеро. Запасли продукты, воду. И оружие было: двуствольное ружьё, которое они взяли в охотничьем домике, топоры, вилы. Дали клятву: не сдаваться, свобода или смерть. Когда фронт приблизился, спрятались. Земля содрогалась, в небе днём и ночью гудели самолёты. Девушек даже не искали, немцам было не до них. Вылезли они из убежища — в поместье ни души, фашисты всех увели с собой, кроме генерала и его жены. Эти почему-то остались, пели песни, видимо напились, а когда увидели в окно советские танки, прибежали на озеро и — в прорубь. Сначала он, потом она.
Мы всей компанией проводили девушек, они уехали на машине. Худые, кожа да кости, лица в морщинках, но такие счастливые — плачут, смеются. На дорогу мы дали им продукты, полный рюкзак. Когда машина тронулась, они запели:
Настанет день, я Родину увижу,
Там ждут меня родные и друзья.
Страна Германия, тебя я ненавижу,
Девчонку русскую — покорить нельзя…
Вечером, как обычно, мы отправились на аэродром. Наши передовые отряды ушли далеко вперёд, оторвались от основных сил. Необходимо было срочно доставить им боеприпасы. А видимости почти никакой, снег, ветер. Бершанская послала Наташу Меклин со штурманом Ниной Реуцкой на разведку. Девушки вместо бомб взяли восемь ящиков с патронами, по четыре на каждое крыло, и улетели.
— Возможно, там видимость лучше, — Бершанская указала рукой на северо-запад. — Подождём полчаса, если не вернутся, полетят и другие экипажи.
Я была уверена, что Наташа пробьётся к линии фронта, выполнит задание. Её любимая поговорка «Двум смертям не бывать!»
Через полчаса с грузом боеприпасов стартовала Нина Распопова. Вернулись Меклин и Реуцкая, доложили: задание выполнено, ящики сбрасывали с высоты 20 метров, ориентируясь по кострам. Приземлиться невозможно: овраги, деревья, а погода ухудшается.
