Поскольку детали машин складировались в Деллерсхайме неподалеку от Вены, мне приходилось совершать регулярные поездки за тысячу километров между Падерборном и Веной. В этом было мало приятного в темноте и при постоянных налетах авиации. И хотя я ехал с выключенными фарами, у нас была масса проблем с гражданским населением, которое было напугано. Но как бы я мог покрывать это расстояние, если бы я останавливался при каждом авианалете и ожидал отбоя тревоги?
В Касселе мне опять крупно повезло во время такой поездки. Мы были в центре города, когда вдруг загудели сирены. Все побежали в бомбоубежище. Мой гауптфельдфебель, который, к сожалению, совсем не был похож на гауптфельдфебеля Ригера, хотел во что бы то ни стало вылезти из машины и укрыться в бункере. Я не дал ему убедить себя и нажал на газ, чтобы поскорее добраться до окраины города. Мы едва успели миновать железнодорожный переезд, когда воздух стали рассекать бомбы наших «освободителей». К счастью, ковровая бомбардировка последовала поодаль и справа от нас. Вся часть города, где гауптфельдфебель хотел вылезти, лежала в руинах. Опять у меня сработало шестое чувство, и я почувствовал огромное облегчение, что не обратил внимания на просьбы своего гауптфельдфебеля.
Когда в Зеннелагере производилось опробование самоходных орудий, мы потерпели первую неудачу. Несмотря на свои восемьдесят две тонны, наш «ягдтигр» не желал вести себя так, как мы этого хотели. Только его броня была удовлетворительной; его маневренность оставляла желать намного лучшего. К тому же это было самоходное орудие. Не было вращающейся башни, а был просто закрытый бронированный кожух. Любой значительный поворот орудия приходилось осуществлять поворотом всей машины. По этой причине передачи и дифференциалы быстро выходили из строя. И такое чудище пришлось сконструировать не когда-нибудь, а в финальной фазе войны! Лучшая конструкция стопора по-походному для 8-метровой пушки нашего «ягдтигра» также была абсолютно необходима. Стопор приходилось отключать снаружи во время боевого контакта с противником!
Фиксировать ствол на марше по дороге было, конечно, необходимо. В противном случае держатели лафета изнашивались бы слишком быстро, и точный прицел был бы невозможен. Ко всем этим проблемам примешивался и тот факт, что танкист не мог чувствовать себя комфортно в самоходной установке. Нам хотелось иметь возможность поворачивать орудие на 360 градусов. Когда же этого не было, у нас не было чувства безопасности или превосходства, а скорее что кто-то нам дышит в спину.
Во время пристрелки штабс-ефрейтор Зепп Мозер установил цели на местности за городом. Родом из Пассау, он был человеком с крепким телом и золотым сердцем. Он служил во взводе технического обслуживания, который был выведен из России с 3-й ротой нашего батальона и реорганизован в Падерборне. Как только Зепп брался за дело, оно спорилось.
Мозер водил тягач. В то время как в мирное время он водил грузовик с пивом. Его жена занималась его перепиской, лаконично замечая, что если он будет это делать сам, то авторучка сломается в его руках. Я слышал от одного товарища, который снова встретил Зеппа в Пассау после войны, что тот был доволен. Он с гордостью отмечал, что каждую неделю получает 30 литров пива бесплатно. Тогда товарищ спросил его в изумлении, что же он делает с таким количеством пива. Ответ на этот вопрос был классическим: «Ну, когда мне не хватает, то, конечно, сверх этого приходится себе покупать!» Зепп Мозер отдавал себя целиком работе во время пристрелки самоходных орудий.
Мы все время мазали, так что нам это скоро до чертиков надоело. Наконец, техник артиллерийско-технической службы проверил, в чем дело, и тогда все пошло лучше. Мы обнаружили, что орудие из-за своей неимоверной длины настолько разбалтывалось в результате даже короткой езды вне дороги, что его регулировка уже не согласовывалась с оптикой. Это обещало много курьезных моментов — техника отказывала даже еще до встречи с противником!
Моя рота должна была грузиться первой. Перед прошлой ночью я дал своим солдатам увольнение на вечер и был поражен и весьма обрадован, что никто не отсутствовал утром. Нашей целью была железнодорожная станция в Зигбурге. Почти паническая спешка была понятной. Мы знали, что американцы уже перешли через Рейн у Ремагена, после того как мост оказался у них в руках неповрежденным. Несмотря на полный хаос, который уже тогда преобладал, у нас все было в целости и сохранности. Это уже было достижением!
Были подготовлены три эшелона. Погрузка шла по плану, потому что самолеты противника не трогали железнодорожную станцию в Зеннелагере по неким непонятным причинам, несмотря на то что там были сосредоточены все наши самоходные орудия. Я предпочитал ехать в своей машине, чтобы ознакомиться с новым оперативным районом до подхода моей роты. Из-за низколетящих самолетов перевозки осуществлялись только ночью. На легковом автомобиле мне приходилось постоянно ездить взад-вперед вдоль линии железной дороги, следя за тем, чтобы поезда не задерживались слишком долго. Их следованию по путям часто препятствовали истребители-бомбардировщики, которые доставляли много неприятностей. Противовоздушной обороны уже почти не существовало. Кроме того, преобладала странная точка зрения. Ее можно было свести к следующему: «Делай что угодно, но не стреляй! Летчики могут обнаружить наши позиции!» Легкость, с которой вражеские истребители летали над нами среди бела дня, приводила меня в бешенство. Однако мы никак не могли защитить себя от них. Превосходство противника в воздухе было просто подавляющим.
По этой причине в дневное время наши поезда стояли в туннелях или под защитой скатов, где они не были в полной безопасности. Полевая кухня все не появлялась, поэтому мне приходилось быть мастером на все руки — водителем, курьером, начальником транспортной службы и ротным командиром, в зависимости от ситуации. Иногда мне даже приходилось подогревать пищу для своих подчиненных. Топливо и продукты имелись в наличии на складах. Они либо попали в руки американцев, либо были бессмысленно уничтожены.
Когда я, наконец, знал наверняка, что первый грузовой эшелон прибудет в Зигбург утром, я поехал вперед. Я узнал, что янки уже достреливали до погрузочного пандуса. Это означало, что будет жарко!
В Зигбурге после долгих поисков я нашел бывшего командира 502-го батальона майора Шмидта. Он командовал «штабом связи бронетанковых войск на западе» и был несколько удивлен при виде меня тут. Я просто не устоял на ногах, когда майор Шмидт сказал мне, что понятия не имеет, что делать с нами и где мы должны быть задействованы. Потом произошли даже еще большие несуразности. Например, появился один из моих посыльных мотоциклистов и с гордым видом сообщил мне, что наш первый поезд загружается в Дуйсбурге. Предполагалось, что он прибудет в Зигбург, а он загружается в Дуйсбурге! Происходило что-то странное! Я приказал посыльному, чтобы он выжал из своей машины все возможное, но добрался бы до района Зигбурга на следующую ночь.
Тем временем майор Шмидт собрал всевозможные части и штабы. Даже командующий группой армий «Б» генерал-фельдмаршал Модель не знал о нашем предполагаемом использовании в боевых действиях в его районе. Мне приказали доложить ему после прибытии моих машин.
В ожидании этого я хотел, наконец, немного соснуть. В конце концов, кто знает, когда еще мне удастся снова побыть в тишине и покое. Я просто лежал на своей деревянной кровати, когда появился караульный и доложил, что меня спрашивает обер-лейтенант Хельд. Вот тебе и поспал! Хельд был моим комвзвода, когда я был еще новобранцем. Я не виделся с ним с 1941 года. Я был просто счастлив возможности отвести душу со старым знакомым. Мы проговорили всю ночь.
Мы не смогли погрузиться в Зигбурге из-за интенсивного обстрела. Поэтому мы оставили первый эшелон в туннеле до наступления темноты, а ночью подтянули машины. Ни одна колесная машина не была на ходу. Все шины были прострелены, и потребовались дни, чтобы наполовину привести в порядок грузовики снабжения.
Вмешательство у Ремагена уже не представлялось возможным, потому что американцы, наступая, уже перешли автостраду. Янки, должно быть, были весьма благодарны Гитлеру за создание этих высококлассных дорог. Если бы только такие дороги нам попадались во время нашего наступления в России! Мы бы тогда достигли Москвы, а не завязли по пути в грязи.
В этот момент я был придан генералу Байерлейну. Мой первый взвод занял позиции на небольшом лесном пятачке сразу за линией фронта. Сам я уже больше почти не садился в боевую машину, потому что отдельные самоходные орудия были разбросаны по всему участку корпуса. Я постоянно ездил от одного взвода к другому, от «ягдтигра» к «ягдтигру» и от одного полка к другому, чтобы направлять боевые действия. Вскоре эти расстояния уже не были очень большими, потому что «рурский мешок» все больше и больше затягивался.
