Еще двое мушкетеров обошли лейтенанта и с двух сторон охватили холм. Теперь-то Арвид был в их руках.
– У меня нет времени! У вас – тоже! – прокричал он. – Уберите своих шпагоглотателей, граф, и позовите лейтенанта Гардена или же пропустите к нему!
– В таком случае, – согласился д’Артаньян, – оставь в покое меч и можешь двигаться к нему. Вы же останьтесь здесь, – приказал мушкетерам. – Прочешите окрестные перелески. Стреляйте в каждого, кто схватится за оружие.
Шхуна, на которую доставили полковника уже на рассвете, по всей вероятности была пиратской. Что-то слишком уж мало походил ее экипаж на моряков королевского флота. «Друзья Бога и враги всего мира» [25] встретили пленника с суровым интересом людей, отлично понимающих, что за этого воина можно получить неплохой выкуп.
Пока Гяур поднимался на палубу и шел к отведенной ему каюте, они откровенно приценивались к нему, щупая руками сукно мундира, завистливо поглядывая на сапоги из мягкой венгерской кожи, и даже попытались убедиться в силе его мышц.
«Уж не в рабство ли собираются продавать меня эти внебрачные дети Френсиса Дрейка?» [26] – мрачно пошутил князь Одар-Гяур, хотя ему было сейчас не до шуток. Он даже не исключал того, что пираты попытаются перебить его охрану и захватить в виде трофея.
Однако до этого дело не дошло. Через несколько часов шхуна пристала к берегу, у которого недавно нашел свою гибель галеон «Сантандер». Корпус галеона все еще высился на мелководье, и его присутствие навевало на князя самые мрачные мысли. Он понимал, что где-то рядом с останками галеона должен пребывать и командор дон Морано. Уж он-то постарается отомстить ему за поражение под стенами форта Сен-Бернардин.
Выведя Гяура на палубу, лейтенант прибрежных корсар толкнул его локтем и заставил оторвать взгляд от остова галеона.
– Вон там был распят на мачте, – движением головы указал он на чернеющие на возвышенности обугленные остатки мачты-креста, – а затем сожжен ваш казак-священник. А в месте с ним какой-то француз. Я не пророк, полковник, но голову даю на отсечение, что вас ждет та же участь. На галеоне, как известно, было четыре мачты.
– За отсечением вашей головы дело не станет, – поиграл желваками князь Одар. – Это я вам обещаю.
Лейтенант выхватил морской тесак, поиграл им у подбородка князя и лишь большим усилием воли заставил себя вновь вставить его в ножны.
– Увижу, как воспоет ваша гордыня, когда на этом плато установят еще одну мачту с реей.
«Вот, значит, как завершил свой земной путь священник из того маленького подольского городка, – подумал Гяур, презрительно отвернувшись от лейтенанта. – И избрал он эти муки и эту гибель сам, во славу казачьего братства. Не осрами же его чести, если и тебе придется вот так же…»
Командор дон Морано встретил Гяура за довольно богато сервированным столом. Бывший пират и несостоявшийся адмирал сидел за ним в сумрачном одиночестве, подперев кулаком висок, с полупустым кубком в руке.
Только сегодня утром он послал в Испанию донесение о том, что с ним произошло у Сен-Бернардина, и теперь ему не оставалось ничего иного, как ждать решения своей участи. В том, что решение это будет суровым и неблагодарным, он не сомневался.
Однако не меньше опасался он и гнева остатков команды галеона «Сантандер». Оказавшись без корабля, без службы и заработка, моряки уже понемногу приходили в себя и все упорнее задавались вопросом: а почему, собственно, они потерпели столь сокрушительное поражение? Кто и какими силами разгромил их эскадру, захватив два и уничтожив третий корабль? И уже слышалось требование судить командора Морано по традициям морского братства. А поскольку почти все они стали моряками королевского флота после пиратских шхун и бригов, решение такого суда капитану Морано было хорошо известно заранее.
– Не гнушайтесь, полковник, разделите трапезу с поверженным бездарным командором, чувствующим себя на берегу, как оказавшийся в грязной луже рваный башмак повешенного на рее.
Кто-то из сопровождавших князя матросов разрезал веревки, и Гяур, слегка размяв затекшие руки, сел за стол напротив командора. Матросы выжидающе уставились на дона Морано. Тот кивком головы выставил их за дверь, но полковник слышал, что они остались за дверью, готовые в любую минуту прийти дону Морано на помощь. Буйный нрав полковника уже был известен им.
– Меня разбили на море. Вас похитили с постели. Но не станем же мы роптать на свою военную фортуну, князь. К тому же мы не из тех неудачников, что сами лезут в петлю.
Поняв, что командор слишком увлекся собственным красноречием, Гяур сам налил себе вина, молча выпил и принялся за мясо. Он был голоден, а посему цицероновские речи дона Морано его совершенно не волновали. Командор тоже проследил за его действиями с явным безразличием.
– Кстати, о петле… – вспомнил он о собственном кубке. – Существует ли вид казни, который вы бы предпочли этому, почти нежному, способу избавления от бренностей нашей бродячей военной жизни? Меч, яд, камень на шее, что-то еще более экзотичное? Не стесняйтесь. До рассвета у вас есть время, а значит, и выбор.
– Выбор оставляю за палачом. Коль уж вы избрали себе такую роль, командор Морано.
Испанец недовольно покряхтел, и кирпично-пепельное лицо его еще больше потускнело. Какое-то время он почти с завистью смотрел на безмятежно жующего молодого красавца-князя. Дон Морано немало был наслышан о нем и полковнике Сирко; о казаках и их удивительной храбрости. А также о захвате кораблей на рейде форта Мардик и штурме Дюнкерка, о последующих сражениях. А уж в коварстве казаков, проявившемся в сражении под Сен-Бернардином, убедился лично, черт бы побрал этих чужестранцев.
– Я, конечно, упомянул о виде казни. И было бы странно, если бы не сделал этого. Тем более что и сами вы тоже не безразличны к тому, каким образом вас должны наказать за все ваши воинские прегрешения на этой земле. Но все же долг гостеприимства…
– Я воевал честно, как подобает рыцарю, – перебил его Гяур. – Никогда ни в одной стране преступлением это не считалось. Как не считался позорным для рыцаря меч наемника. Никто не запретит вам казнить меня, однако при этом прошу не оскорблять мое рыцарское достоинство.
Командор вновь недовольно покряхтел. «Кто знает, какую казнь изберут для меня, если я буду терять время, просиживая за этим столом, – закусывал терпкое вино своими безрадостными, осточертевшими ему мыслями. – Не мешало бы подумать, как быть дальше».
– Так вот, – продолжил он вслух, – я, конечно, упомянул о казни. Однако пригласил вас за этот стол вовсе не для разговора о прелестях виселицы. По существу мы оба наемники. Вы – славянин, я – норманн. Да, из тех норманнов, которые оседали в устье Сены еще под предводительством славного воина Роллона [27] . И которые позже под командованием Вильгельма Завоевателя [28] разгромили под Гастингсом короля англосаксов Гарольда, утвердив свое владычество над всей нынешней Великобританией. И пусть вас не смущает ни моя испанизированная фамилия, ни то, что я считаюсь испанским идальго.
– Это единственное, что меня совершенно не смущает, – добродушно улыбнулся Гяур. Растерянность и смятение, охватившие его во время вынужденного морского путешествия, развеялись, и теперь он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы говорить с командором-пиратом на равных.
– Мне известно о вас далеко не все. Но то, что мне все же известно, свидетельствует, что вы принимали участие в морском сражении под фортом Мардик. И проявили себя как очень храбрый воин.
– Вы вынуждаете подтвердить ваши предположения, командор. Однако позволю себе напомнить, что, как и под стенами форта Сен-Бернардин, я сражался там против испанцев.
– Я ведь уже сказал, что являюсь норманном, – неожиданно рассвирепел дон Морано. – Во всяком случае, норманнской крови во мне значительно больше, чем испанской. К тому же вы, очевидно, знаете, что совсем недавно я ходил под пиратским флагом.
– Не тешьте себя, командор, что я знаю о вас больше, чем вы обо мне. Не такая уж вы знаменитость на этом побережье, несмотря на все набеги вашей «Непобедимой Армады» [29] .
– Так давайте объединим наши усилия и нашу славу, – довольно миролюбиво предложил командор. – У меня имеется на примете один корабль, который стоит сейчас в бухте, в четырех милях отсюда, и который нетрудно будет захватить. Из всего того сброда, что достался мне после гибели «Сантандера», я хоть сейчас могу набрать не менее тридцати пяти отчаюг, готовых вновь испытать свое пиратское счастье. Думаю, человек семь-восемь нам достанется от команды того корабля, во главе со штурманом, с которым у меня были небольшие переговоры.
– А что, это уже замысел, – подбодрил его князь.
– Для начала, не меняя флага, мы возьмем на абордаж первый попавшийся испанский корабль, на котором вы станете капитаном. Третий корабль достанется штурману – таковы условия. Вот с этой-то новой «Непобедимой Армадой» мы уйдем сначала к северным берегам Африки, где запасемся золотом, продовольствием и различными товарами, а затем отправимся к берегам Гвинеи, маршрутом капитана Уиндхема.
