На этом же этаже пятизвездочной гостиницы, но в номере попроще, соратники Хрома готовились к предстоящей встрече с якудза.
– Слышишь, Лысый. Ты первый раз на таком базаре будешь? – молодой человек с атлетической фигурой, вытирая полотенцем свои накаченные запястья, обратился к соседу по номеру.
– Отстань, в натуре. Я же тебе вчера втирал, что летом сюда с Хромом приезжал. – Парень, к которому обратился его сосед по номеру, был совсем не лысым, а имел вполне хорошую шевелюру.
– Что за ответ? Я не понял? – в голосе качка слышалась скрытая предъява.
– Хорош быковать. Не на своем «Зеленом углу»[5] барыг прессуешь. Ты, лучше Хрому позвони, а то через полчаса уже выезжать нужно.
Парень с атлетической фигурой, носящий странное и немного обидное погоняло Прыщ, успокоившись, недовольно ответил:
– Да звонил я ему уже, пока ты в толчке сидел. Ни хрена он трубку не берет. Наверное, опять с «герасимом»[6] толкует.
Лысый с досадой швырнул на кровать только что распакованную рубашку.
– Сука! Ну, мы же все его вещи прошмонали! Где он это «говно»[7] только прячет?
Пнув, попавшийся на пути стул, он не мене эмоционально продолжил:
– И так здесь как ссученные ходим… Сегодня, как фраера эти костюмы с «гаврилой»[8] напялим, ради якудза гребаных. А тут еще Хром еще никак с «герасимом» не развяжется…
Грязно выругавшись, Лысый, напялив спортивный костюм, отправился проведать своего босса.
Дверь в номер люкс на удивление была незапертой. Пройдя через широкий холл, Лысый крикнул:
– Хром! Ты здесь?
Никто не ответил.
Открыв дверь спальни, он увидел авторитета, сидящего в неестественной позе с лицом, вобравшим в себя всю грусть человечества.
Хлопнув ладонью по этому скорбящему лицу, Лысый попробовал привести его в чувство.
– Хром, ты слышишь меня? Вставай! Нам ехать пора.
Тот только улыбнулся тягучей гримассой.
– Сука… Ты, что не понимаешь, что мы дело просрать можем? – Лысый грубо толкнул авторитета, чего впрочем, он никогда бы не сделал, если бы тот был в нормальном состоянии.
Подняв со стола раскрытую упаковку «жвачки», Лысый, наконец, понял, где Хром прятал наркотик. Он судорожно сгреб все в ладонь и, пройдя в туалет, смыл в унитаз.
Посмотрев на свои позолоченные часы «Rolex», он про себя отметил, что до встречи с якудза оставалось ровно полтора часа.
14
Умелов уже несколько минут ходил по номеру из угла в угол.
Сев на кровать рядом с Марией, он, наконец, решился ей все сказать.
– Пожалуйста, выслушай меня. Только не перебивай, хорошо?
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
– Я вижу и чувствую, что ситуация вокруг нас стала очень опасной. Пожалуйста, пойми меня правильно. Я очень тебя люблю и боюсь потерять, поэтому ты должна покинуть Японию. Здесь становится очень опасно.
Мэри замотала головой.
– Я не уеду без тебя.
Он прикрыл своей рукой её точёные пальцы.
– Я журналист. Это моя профессия. Журналисты часто рискуют. Твое присутствие здесь может все осложнить. В конце концов, убийца Кудо Осимы может воспользоваться нашими чувствами и сыграть на этом.
– Ты все преувеличиваешь. Просто насмотрелся боевиков или газет начитался, – Мария попыталась таким образом разрядить обстановку.
– Каких газет? Я сам делаю новости и знаю, как страшна жизнь. Девяносто процентов людей в мире, а у вас в Америке, наверное, и все девяносто девять, думают, что насилие и смерть есть только в кино или на экране теленовостей. Но оно везде. Даже в этой стране, где унитазы напичканы электроникой, а технический прогресс лезет из всех щелей, человека могут зарезать, как свинью. Хотя он и покаялся.
Мария удивленно смотрела на столь бурную реплику Олега.
– О каком покаянии ты говоришь?
Умелов крепко сжал ладони любимой, и уже спокойным голосом продолжал:
– Вчера, когда мы встречались с Осимой вечером в кафе, его руки были целы. А ночью, по словам этого офицера из полицейского правления, у него был отрезан мизинец.
Мария с ужасом, представила эту картину. Олег порывисто встал.
– Это может означать только одно. Он сам его отрезал в знак покаяния перед кем-то из якудза. Понимаешь?
Мэри хлопала глазами, не в силах переварить эту информацию.
– Если ты не знаешь, что такое якудза, никогда о ней не читала и не смотрела кино, то я коротко расскажу. Будем считать, что я это делаю, как журналист читателю. Так вот… якудза – это распространенное здесь и за рубежом название организованной преступности в Японии, как и название «мафия» на Сицилии. Только в отличие от других сообществ, якудза самая старая и самая устойчивая, потому что её услугам очень часто пользуются японские политики и прочие государственные деятели. Якудза – это общее название. Это сообщество разделено на обособленные кланы. Самый мощный из них это «Ямагути гуми». И я боюсь, что наш знакомый Кудо Осима, был связан именно с этим кланом. После нашего разговора, он, поняв, что мы будем настойчивы, решил встретиться с кем-то из местного «Ямагути гуми», и рассказать о нас с тобой. Наверное, на этой встрече он был вынужден доказывать свое покаяние, и сам себе отрезал мизинец. Но, тот с кем он встречался, видимо посчитал, что мертвый Кудо Осима лучше, чем живой. И его убрали.
Мария заворожено смотрела на Умелова.
– Мне иногда кажется, что на свете нет ничего, чего бы ты ни знал. Откуда ты всё это черпаешь?
Олег лукаво усмехнулся.
– Ты просто забыла, что я уже несколько лет работаю в еженедельнике «Особо секретно», который как раз и специализируется на таких расследованиях.
– Ах, да. Ты же известный журналист. Как я могла об этом забыть?! – Мэри сказала это с плохо скрываемой иронией. – Но, все равно, мой миленький, я без тебя никуда не поеду. Можешь даже не уговаривать.
Умелов вдруг совсем с другой стороны увидел эту хрупкую, и как оказалось, упрямую девчонку.
– Ладно. Будь по-твоему. Но теперь тебе во всём придётся слушаться только меня. Беспрекословно. Понятно?
– Договорились, – голос Марии теперь уже был спокойным.
15
Черный BMW седьмой модели резво несся по прямым улицам Саппоро.
Слева на переднем сидении, рядом с молчаливым японским водителем восседал Прыщ, постоянно поправляя на своей бычьей шее белый воротничок рубашки. Сзади сидели Хром и Лысый.
Последний, изредка поглядывал на авторитета, стараясь понять, отпустила его та дурь, которую он утром нюхал или еще цепляет.
– Слышишь, Хром. Ты как?
Авторитет отмахнулся от Лысого, как от надоедливой мухи. Открыв бутылку минералки, он почти одним махом осушил её.
Машина еще долго ехала, постоянно поворачивая на перекрестках. Въехав, наконец, на малооживленную улицу, она остановилась. Встав напротив зеленых массивных гаражных ворот, водитель позвонил кому-то по телефону. Через мгновение ворота ожили и медленно распахнулись. Автомобиль резво въехал в просторное помещение и резко остановился.
Ворота беззвучно закрылись. Выйдя из машины, вся троица двинулась следом за водителем к открытой двери в глубине гаража. Там начинались ступени, ведущие вниз. У входа стояли два рослых кобуна[9]«Ямагути гуми», в черных строгих пиджаках с непроницаемыми лицами. Особо не церемонясь, они обыскали компактными металлоискателями русских гостей и, убедившись, что у тех не было оружия, пригласили всех дальше.
Внизу в роскошном, но строгом холле русских гостей встречали стройные, как на подбор, японки, в белых блузках и черных коротких юбках.
Синхронно поклонившись, они указали пришедшим на зал для приёма.
Это было помещение, выполненное в строгом японском стиле, с низкими татами для классических чайных церемоний.
Хром, уже пришедший в себя, с явным неудовольствием чертыхнулся:
«Ну, неужели нельзя просто посидеть за обычным столом и потолковать. Обязательно эти рисовки с чаепитием, разуванием, поклонами… И так в этих черных костюмах выглядим, как халдеи».
Войдя в комнату следом за русскими гостями, японки выстроились у стены. Одна из них, видимо неплохо знающая русский язык, указала всем на татами.
– Прошу вас. Вам принесут чай. Господин Таканиси скоро присоединиться к вам.
Хром прошел первым к не высокому помосту. Сняв лакированные ботинки, он размял затекшие пальцы ступней и прошел на свое место. Там, где лежали подушки, в полу виднелся небольшой проем для ног. Это было сделано специально для иностранцев. Поскольку, эта церемония заставляла мужчин поджимать ноги под себя, а женщин сидеть на коленях, опершись ягодицами на пятки, то многие европейцы, а тем паче американцы, с непривычки испытывали жуткий дискомфорт.
Следом за Хромом к своим местам, предварительно разувшись, прошли Лысый и Прыщ.
Как только молодые люди уселись на татами, три японки сразу же мелко засеменив, подошли к гостям с маленькими деревянными подносами, на которых лежали свернутые в плотный жгут и парящие влагой, горячие полотенца. В отличие от европейской привычки мыть руки перед едой в туалетной комнате, японцы предпочитают протирать свои руки горячими влажными полотенцами.
