- Проклятые ублюдки! - орал он. - Будьте же людьми.
Францл вдруг как ненормальный стал избивать одного из этих бедняг прикладом ружья, а жалостливое хныканье этого человека только приводило его в неистовство. Он рычал от ярости, как тигр, и безжалостно наносил удары, пока Майер не подскочил к нему и не схватил за плечо.
- Боже Всемогущий! - крикнул ему Иоганн. - Что это на тебя нашло?
- Отстань.
- Возьми себя в руки. Оставь бедняг в покое! Они протянут ноги и без твоей помощи!
Но тот стряхнул руку товарища, ревел, как бык:
- Я больше этого не вынесу!
- Будь человеком.
- Не смотри на меня так! Я сойду с ума! У меня крыша едет! Ничего, кроме этих проклятых страданий. Ничего, кроме этих существ, этих пресмыкающихся! Смотри, как они ползают по земле!
- Они люди.
- Слышишь, как они хнычут? Их надо раздавить раз и навсегда, мерзкие твари, просто истребить...
После этой вспышки он постепенно успокоился, и ненормальный блеск в его глазах погас.
- Иоганн, - пробормотал Францл. - Ты должен понять... Я просто не могу больше этого выносить.
На обратном пути всю дорогу молчали. В ту ночь, когда они ложились спать, он сказал:
- Мне очень жаль, старик, что так вышло. Я хочу отправиться добровольцем на фронт. Пойдёшь со мной?
По ходатайству руководства НКВД СССР и лично Лаврентия Павловича Берия, Президиум Верховного Совета СССР дважды, 12 июля и 24 ноября 1941 года, принимал указы об амнистии и освобождении заключенных ГУЛАГа. Амнистированные организованными командами направлялись из мест заключения для формирования новых воинских частей.
Только по этим двум указам для комплектования подразделений РККА было передано 420 тысяч амнистированных граждан СССР. Если исходить из норматива штатной численности стрелковых дивизий 1941 года в 14 483 человек, то выходит, что таким образом были укомплектованы 29 полнокровных дивизий. Всего же за годы войны в ряды вооруженных сил было направлено 975 тысяч амнистированных и освобожденных из заключения граждан СССР, за счёт которых было укомплектовано 67 боевых дивизий.
***
В середине июля в приисковый лагерь пожаловали необычные гости. На утренний развод надзиратели выгнали всех заключённых, даже больных и вечно косящих от работы блатных. Выполз на божий свет вор Аким. Он стоял в последнем ряду хмурого строя, рядом со своими верными «шестёрками» и презрительно ухмылялся.
- Граждане осужденные! – Голос начальника лагеря взлетал в низкое колымское небо и, отразившись от серых облаков, камнем падал вниз. - Родина в опасности!
Упитанный майор долго говорил о подлых фашистах, о долге каждого человека защищать свою страну.
- Ишь ты, как загуторили. – Стоящий рядом с Григорием пожилой мужик сплюнул на подсыхающую землю. - Как немец дал Советам под зад, сразу о нас вспомнили…
Григорий ничего не ответил. Он внимательно смотрел на неподвижно стоящего около начлагеря незнакомого армейского капитана, с орденом Красной Звезды на вытертой гимнастёрке. Тот слегка хмурился, когда оратор не к месту вспоминал о долге перед Родиной. Наконец ему предоставили слово:
- Я много говорить не буду. – Начал боевой капитан. - Красной Армии нужны солдаты…
- Это как же, гражданин начальник? – раздались крики с разных сторон.
- Все кто сейчас изъявит желание сражаться с врагом, будут немедленно амнистированы и направлены в передовые части.
- Из лагеря сразу на фронт?
- Вам Родина прощает совершённые преступления, но взамен требует встать на защиту от агрессора.
- Так нас же там поубивают!
- Очень может быть, – устало ответил капитан. - Однако не всех, шансы выжить есть.
По рядам заключённых пробежал гул разговоров. Сосед Шелехова довольно громко сказал:
- Особливо, ежели сразу к немцам перебежать!
Вокруг засмеялись зэки, довольные удачной шуткой. Григорий неободрительно глянул на шутника, но опять промолчал.
- Короче! – Капитану надоело слушать причитание каторжан. - Кто хочет записаться в первую партию, которая сегодня отправляется на передовую, два шага вперёд!
Сначала несмело, затем всё увереннее из строя стали выходить самые отчаянные. Вышел и Григорий. Он с удивление увидел, что рядом с ним оказались Аким и его недовольные подручные.
- Надоело торчать на прииске, – шепнул ему вор в законе. - По дороге всё одно сбежим.
Григорий так и не понял, было ли это приглашение бежать вместе или простая констатация потаённого желания лагерного авторитета…
***
Сбежать, однако, ни у кого не получилось. Сколоченную команду спешно погнали пешим порядком в порт Нагаево. По дороге к ним присоединялись новые партии будущих солдат. Колонну усиленно охраняли, да и бежать в пустынном регионе полного владычества треста «Дальстрой» не имело смысла.
- Пока доберёмся до моря, последние силы потеряем. – Возмущались измождённые зэки.
Хорошо, ещё вокруг царило короткое колымское лето. Люди шли в привычной арестантской одежде, тёмные телогрейки никто не снимал.
- На немца уже не останется. – Пыхтели будущие солдаты.
В большинстве они были одеты на голое тело, нижнее бельё попрятали в заплечные сидоры.
- Наконец-то! – спереди колонны раздался молодой голос. - Вон показался проклятый Нагаевский порт…
После суток ожидания их погрузили в мрачные трюмы парохода «Сахалин». Люди сидели как килька в банке, правда, перед отправкой всем выдали сухой паёк. Поэтому путь до Архангельска прошёл весело, все отсыпались вволю.
- Не думал я, что через год возвернусь назад! – признался Григорий случайному соседу. - Когда плыл сюда, не чаял вернуться…
В Архангельске заметно поредевшую команду, часть людей умерло в пути, спешно погрузили в зарешёченные вагоны. Поезд двинулся строго на юг.
- Неужели я смогу вновь увидеть родной Дон? – в голове Григория подобная перспектива даже не укладывалась.
Раз в сутки, на неизвестных полустанках, с лязгом отодвигалась, обитая железом, дверь и вовнутрь просовывалась бадья с баландой. Как тут убежишь?
- Менты поганые! – ругался Аким. - Обложили, как собаки волка…
Все попытки блатных заточками расковырять толстые доски пола ни к чему не привели. Через несколько суток поезд привычно затормозил где-то в центральной России.
- Выходи строиться! – раздалась зычная команда.
В открытые настежь проёмы дверей начали прыгать напуганные угрозой люди. По периметру поезда стояли бойцы в форме НКВД.
- Кто после пяти минут останется в вагонах считаются дезертирами и расстреливаются на месте.
Они прикладами формировали колонну по четыре и быстро погнали её прочь от маленькой железнодорожной станции.
- На убой гонят, – выдохнул шагавший с Шелеховым понурый Аким. - Хрен теперь вырвешься.
- Слышишь, артиллерия работает? – Григорий больше вслушивался не в слова бывшего вора, а в грозные раскаты впереди них. - Немцы больно дружно бьют…
Ему почему-то было даже приятно слышать голоса немецких пушек, надоевших, казалось бы, до смерти в первую мировую войну. Через час марша они прошли небольшой лесок и остановились на опушке.
- Граждане уголовнички! – улыбаясь, сказал вышедший перед строем высокий и красивый майор. - Видите вон ту деревеньку?
Он махнул в направлении едва видневшихся домишек. Все бывшие зэки, как по команде повернули головы в нужную сторону.
- Вам приказано занять указанный населённый пункт.
- А винтовки нам выдадут? – спросил невзрачный мужичок из первой шеренги. - Не с голыми руками же с ними воевать…
Майор весело покачал головой. Он неторопливо закурил и продолжил:
- Оружие добудете в бою!
- Как так? – начали возмущаться недавние заключённые.
- Нас же прежде постреляют всех…
Майор сделал незаметный знак стоящим позади него солдатам. Те расступились, и пулемётный расчёт выкатил вперёд новенький «Максим».
- Значит так! – В голосе оратора проявились стальные нотки. - Получаете по одной гранате на брата и бегом занимать деревеньку.
- Ага, счас побежали…
- А особо непонятливым объясняю, кто повернёт назад, будут расстреляны из этого самого пулемёта.
Все дружно посмотрели на хищное дуло скорострельной машины и поняли, что обратного пути нет. Через несколько минут, получив по одной массивной гранате, редкая цепочка нападающих выстроилась на краю большого поля. Примерно посередине протекала узкая речка, её предстояло форсировать по дороге к деревне.
- Пошли родные! – велел майор, и все побежала, вначале медленно, а потом всё быстрее и быстрее.
- Ура! – закричал Григорий и бегущие рядом солдаты поддержали его.
- Ура, твою мать!
