– Пожалуй, – с ловкостью фокусника выхватив из его пальцев деньги, Циглер сразу заметно подобрел. – Но тут только половина квитанции.
– Вторую мы поищем после осмотра, – заверил гость и привратник, накинув на плечи пиджак, повел его осматривать дом.
Господин в котелке оказался весьма дотошным – он пожелал осмотреть строение от подвала до чердака и даже вышел во двор. Уделив немалое время изучению системы противопожарной безопасности, выяснив все об отоплении и побывав в одной из свободных квартир, господин подробно расспросил о планировке, хозяевах и управляющих соседних домов, лично подергал все закрытые двери на чердаках и в подвале, посетовал, что нет под руками плана строения и, наконец, к немалому удовольствию Циглера, дал ему обещанные деньги.
Привратник взял их с чувством облегчения – спина, у него взмокла от беготни по лестницам, в носу щекотало от пыли чердака, а язык едва ворочался, устав отвечать на вопросы незнакомца, так и не удосужившегося представиться.
Вернувшись в свою квартирку, Циглер немедленно послал сынишку поглядеть, куда отправился господин в котелке, и устало рухнул на стул.
Из-за портьеры вышел Нос, поставив на стол недопитую бутылку:
– Промочи горло. Ну, чего он?
– Похоже, крупная рыба, – жадно выпив вино, откликнулся привратник. – И деньги есть. Что-то затевает, нутром чую. Я послал за ним приглядеть.
– Чего он тут вынюхивал? – почесал изуродованную переносицу уголовник. – Расскажи-ка подробнее.
Циглер, как мог, рассказал. Нос слушал не перебивая. Откинувшись на спинку стула, он вычищал кончиком ножа грязь из-под ногтей.
– Разберемся, – пообещал он, когда приятель закончил. – Я, пожалуй, сегодня переночую здесь. Заодно послушаю, что расскажет твой парень, когда вернется…
* * *
Вечером Кривцов пошел на представление в шапито Шварцкопфа. Под пологом огромного, изрядно потрепанного дождями и выгоревшего на солнце брезентового шатра собралось не так уж много охочей до развлечений публики. Большая часть стульев в рядах пустовала, да и артисты работали вяло, видимо утомленные долгими гастролями в пресыщенной зрелищами столице. Программа была обычной – дрессированные лошади, собачки, пожилой клоун в рыжем парике, мальчишки-акробаты и женщина-чревовещатель. Оживление в зале вызвало появление на арене силача Гонзы – мускулистого гиганта с огромными усами, играючи жонглировавшего тяжелыми металлическими шарами, рвавшего цепи и, в довершение всего, державшего на груди платформу с добрым десятком зрителей.
После него вышел негр-фокусник в расшитом золотыми звездами синем халате и усыпанной блестками чалме с пером. Смотреть его номер Кривцов не стал – поднявшись, он пробрался к выходу и, обойдя шатер шапито, смело нырнул в темный проход между вагончиками, в которых жили артисты. Убедившись, что за ним никто не увязался, Владимир прошел мимо клеток с животными, фургонов и больших ящиков, мимо мирно дремавшего старого слона и беспокойно переступавших копытами коней, молочно белевших в темноте.
Отыскав нужный вагончик, он отмычкой открыл дверь, вошел, уселся на постель и, привалившись спиной к дощатой стенке, стал ждать.
Примерно через полчаса послышались голоса, в замке заскрежетал ключ и дверь распахнулась. Загремели спички в коробке, потом зажглась керосиновая лампа.
– Черт возьми! Кто здесь? – высокий человек во фраке с бумажной хризантемой в петлице поднял лампу, пытаясь разглядеть гостя.
– Это я, Франта, – отозвался Кривцов.
– Фу, напугал, – поставив лампу, признался тот, кого он назвал Франтой. – Я уж думал воры хотят забрать последние медяки из кассы.
– Ладно тебе, – засмеялся фотограф, – не прогоришь.
– Конечно нет! – стягивая фрак и расстегивая жесткий воротничок туго накрахмаленной манишки, согласился Франта. – Я же не господин Шварцкопф, а всего лишь шпрехшталмейстер.
Подмигнув, он картинно раскинул руки и хорошо поставленным голосом прокричал:
– Сегодня и ежедневно! Только у нас! Несравненная наездница Лу-лу!
– Перестаньте, господин Франтишек, – немедленно откликнулся из соседнего вагончика недовольней женский голос. – Сколько можно?
– Молчу! – крикнул Франта и, понизив голос, спросил: – Ты надолго? Есть хочешь? Правда, у нас небогато, выручка отвратная, скоро, наверное, подадимся из Вены в провинцию. Надоело здесь до дьявола.
– Как скоро? – уточнил Кривцов.
– Не крути, – стирая перед зеркальцем грим с лица, погрозил ему пальцем Франтишек. – Говори, чего тебе надо?
– Нужна твоя помощь, – вздохнул фотограф. – Ты можешь потихоньку позвать сюда Гонзу и Тони?..
* * *
Когда мальчишка вернулся в маленькую квартирку привратника, уже совсем стемнело. Его отец и Нос все еще сидели за столом, допивая очередную бутылку и с нетерпением ожидая возвращения юного соглядатая.
– Ну? – строго спросил Циглер.
– Сначала он поехал к причалам на реке, – шмыгнул носом мальчишка.
– Зачем? – просипел Нос.
– Не знаю. Он долго болтал со шкипером баржи «Белая роза», потом они ходили в кабачок.
– Дальше, дальше, – поторопил отец.
– После он пошел в цирк.
– В цирк? – недоверчиво прищурившись, переспросил Нос.
– Ну да, в шапито Шварцкопфа. Купил билет и начал смотреть представление, а мне пришлось пролезть под брезентом, чтобы попасть внутрь.
– Молодец, – похвалил родитель. – А потом?
– В цирке он пропал. Начался номер фокусника, свет погасили, а когда зажгли, его уже не было.
– Дурак! – Циглер отвесил сынку подзатыльник. – Отправляйся спать без ужина. Сколько тебе не вкладываешь в голову, все зря.
Закрыв дверь в смежную каморку, где спал мальчишка, привратник вернулся к столу и спросил у приятеля:
– Что скажешь?
– У него есть деньги и дела, – допивая вино, заключил Нос.
– Его дела нам не интересны, а деньгами пусть поделится…
* * *
Вечером следующего дня, в тот час, когда на Вену опустились синеватые весенние сумерки, а уличные фонари еще не зажглись, на одной из улиц остановилась коляска с запряженным в нее резвым рысаком. Пожилой кучер в потертом рединготе и старом цилиндре остался дремать на козлах, положив на колени длинный кнут, а из коляски вылезли двое мужчин. Один был в дорожном костюме и шляпе-котелке, в его внешности вряд ли можно было найти что-либо примечательное. Зато другой выделялся гигантским ростом. Казалось, что его куртка вот-вот лопнет на могучих плечах. Под мышкой гигант держал большой сверток.
Они прошли под арку подворотни, миновали пустой двор и очутились у дверей черного хода доходного дома, в котором служил привратником Циглер. Мужчина в котелке вставил в скважину замка тонкую стальную отмычку и отпер дверь.
Войдя, они начали подниматься по лестнице и через несколько минут остановились у двери на чердак. Мужчина в котелке снова достал связку отмычек и, наклонившись, стал ковыряться в замке. Приятель терпеливо ждал – его гладко выбритое лицо с усиками щеточкой, оставалось бесстрастным.
Наконец, они оказались в душном, насквозь пропахшем пылью помещении. За день солнечные лучи раскалили крышу и от нее несло жаром, свет слабо проникал через слуховые окна, но мужчина в котелке быстро отыскал мостки из досок, брошенные на балки и пошел в другой конец чердака. Когда на мостки ступил гигант, они жалобно застонали под его тяжестью, заставив мужчину в котелке оглянуться:
– Гонзик, – ласково попросил он, – ступай на цыпочках, потихонечку.
Атлет, в котором без огромных накладных усов поклонники вряд ли смогли бы признать знаменитого циркового силача, – разве только по фигуре, – согласно кивнул и, высунув от усердия кончик языка, на цыпочках двинулся дальше.
Вот и дверь в другом конце чердака. Вчера Кривцов не зря провел столько времени с Циглером, дотошно выясняя систему противопожарной безопасности. Дальше начинался чердак дома, в котором жила Марта Ланкаш. Осмотрев замок, Владимир вставил в него отмычку, повернул ее, дернул дверь, но она не поддалась. Кривцов оглянулся на циркача:
– Кажется, с той стороны задвижка.
Гигант молча отодвинул его и налег на дверь плечом. Послышался слабый треск, и она распахнулась.
Фотограф на мгновение застыл, напряженно прислушиваясь: вдруг, здесь устроен наблюдательный пункт или притаилась засада? Вроде бы, не должно такого быть – он провел в кафе напротив несколько часов, наблюдая за домом, однако не заметил никаких признаков опасности. Но все же…
Нет, на смежном чердаке тихо, а с улицы доносились только привычные шумы большого города – где-то прогремел на стрелках трамвай, стуча колесами по мостовой, проехал, экипаж, кричали мальчишки – разносчики газет, тонко посвистывал ветер в щелях.
Сделав знак Гонзе остаться на месте, Кривцов шагнул за порог, быстро и бесшумно пробежал в другой конец чердака и попробовал открыть замок следующей двери. Через несколько минут его усилия, увенчались успехом – путь в подъезд был открыт.
