Пацаны уже едва держались на ногах. Майор близоруко покосился на них, не понимая причины такого веселья в серьезном вопросе.
– Однако сама по себе эта штука не сработает. Для того чтобы произвести взрыв, нужно что? Правильно, нужно вставить детонатор. – Майор продемонстрировал детонатор, вставил его в пластитовый пенис и только тут обнаружил, что, собственно, держит в руке.
Пацаны, уже не сдерживаясь, покатились со смеху. Майор побагровел.
– Фамилия? – медленно поднял он глаза на Джоконду.
– Рядовой Петровский, товарищ майор.
– Это залет, воин! – сказал сквозь зубы майор. – Буду вынужден доложить вашему командиру! – И, держа в вытянутой руке вещественное доказательство, двинулся через плац, сопровождаемый изумленными взглядами марширующих мимо солдат.
– Попал ты, Джоконда, – сказал Стас. – Дыгало после отбоя кликнет.
Джоконда на карачках, сдерживая тошноту, драил зубной щеткой толчок. В сортир заглянул Серый:
– Сержант зовет. – Он проводил Джоконду сочувственным взглядом.
Джоконда вошел в сержантскую каморку. На столе лежал пластитовый член. Дыгало сидел в кресле, неторопливо курил медный резной кальян.
– Хорошо слепил, – наконец сказал он. – Жизненно.
Джоконда молчал.
– А красками умеешь?
– Я вообще-то на живописи учился, – осторожно ответил Джоконда, не понимая, к чему клонит сержант.
– Портрет можешь? Вот такой, – показал Дыгало размер.
– Могу.
– Я, это… – неловко отводя глаза, начал сержант. Он волновался, поэтому говорил труднее обычного, подергивая головой. Вообще удивительно было видеть его не орущим внадрыв, а смущенно подыскивающим простые человеческие слова. – Девчонка моя пишет. Вот… – показал он аккуратную стопку конвертов. – Перед войной познакомился… Фотку все просит. А что я – такую вот пошлю? – указал он на изуродованную щеку. – Старую послал бы, да сгорели все… Ты без этого можешь нарисовать, чтоб красиво?
– Конечно. Только маслом не так быстро, за один раз не выйдет.
Дыгало кивнул, опять помолчал.
– Я это… дембельнусь – к ней не поеду, – тоскливо сказал он. – Куда таким уродом… Пусть хоть пока пишет…
Пацаны в темной казарме напряженно прислушивались к тишине в сержантской комнате, переглядывались. Стас сполз с кровати, на цыпочках подкрался к двери, заглянул в замочную скважину…
Дыгало в парадке со всеми регалиями торжественно замер в кресле. Джоконда, как был, в трусах и шлепанцах, приспособив картонку на стуле напротив, привычно разложив кисти и краски, набрасывал первые мазки портрета.
Воробей суетливо, короткими судорожными взмахами кромсал каменистую землю саперной лопаткой, смаргивая заливающий глаза пот.
– Пять минут! – глядя на часы, спокойно объявил сержант.
Лютый, Джоконда и остальные через равные промежутки по прямой линии вгрызались в землю.
– Четыре тридцать!
Воробей замахал лопатой еще быстрее. Наткнулся на корень и, поскуливая от нетерпения, принялся рубить его.
– Четыре минуты!
Воробей не выдержал и с ужасом оглянулся через плечо. Метрах в тридцати прогревал двигатели танк. От раскаленной брони струился воздух. Танкисты курили, сидя в люках.
– Давай-давай! – подмигнул ему механик. – Пошире могилку-то! Поровней!
– Эй, десантура! – весело крикнул другой. – Костей там не нарыл еще с того призыва? Мы тут ваших закопали – немерено!
Они захохотали. Механик дал газу на холостом, танк взревел – Воробей вздрогнул и замахал лопатой как заведенный.
– Пошел! – Сержант взмахнул флажком.
– Кто не спрятался – я не виноват! – крикнул механик, выплюнул папиросу и нырнул в люк. Гусеницы с гулким лязгом натянулись, и танк двинулся вперед, зажевывая траками землю.
Воробей, обняв автомат, свернулся на дне неглубокого окопа. Свежий срез земли перед его глазами задрожал все сильнее, посыпались песчинки и мелкие камни. Воробей каждой клеточкой своего беззащитного тела вжался в дно окопа. Тень танка накрыла его, гусеница прогрохотала над головой. Воробей вспомнил наконец про гранату, трясущейся рукой вытащил чеку и бросил вслед учебную болванку…
– Гляди, обоссался! – вдруг захохотал Чугун, указывая на Воробья, когда все собрались вместе.
По штанам у того действительно расплывалось мокрое пятно. Воробей, готовый провалиться сквозь землю, стоял опустив голову.
– Вам-то смех, а у меня койка под Воробьем, – сказал Ряба. – Мне чо, с зонтом теперь спать, а, пернатый?
Все снова захохотали. Подошедший сержант молча коротко ударил Рябу тыльной стороной ладони по губам. Смех тотчас оборвался.
– Ты что-то видел, воин? – спросил он, приближая лицо вплотную.
– Нет, товарищ сержант, – забегал глазами Ряба.
– А ты? – тот резко обернулся и ударил Чугуна.
– Никак нет.
– А ты? Ну?! Расскажи, я тоже посмеяться хочу!
– Показалось, товарищ сержант, – ответил Лютый.
Дыгало оглядел остальных.
– Хоть сопли на кулак мотай, хоть маму зови, хоть в штаны ссы – но сделай! Умри, но сделай! А он сделал!
– Отделение, одиночными – огонь! Огонь! Огонь! – командовал Дыгало.
Пацаны лежали на стрельбище. Вокруг поясных мишеней вдали взлетали фонтанчики песка. Лютый, яростно оскалившись, стрелял будто по реальному врагу. Воробей невольно моргал, жмурился на каждом выстреле. Джоконда спокойно, с холодным пристальным взглядом подводил прицел под срез мишени.
Потом каждый держал свою мишень, Дыгало шел вдоль строя.
– Все вниз ушло! Не дергай за спуск, дрочить в другом месте будешь… Нормально!.. А тебе, урод, только огород сторожить, в жопу солью стрелять!..
Он остановился перед Джокондой, глянул на кучные пробоины в мишени, потом на него.
– Занимался?
– Никак нет. Наверное, профессиональное, товарищ сержант, – пожал плечами тот. – Глазомер развит.
Дыгало снова посмотрел на мишень. Достал из кармана пятак.
– Воин! – Он кинул пятак Воробью и указал на линию мишеней.
Джоконда лежал на рубеже, с тем же холодным пристальным взглядом наводя прицел на поблескивающий на солнце пятак. Пацаны столпились за спиной.
Ударил выстрел. Под восторженные крики пацанов пробитый пятак, кувыркаясь, взлетел высоко в воздух.
Пацаны перекуривали, пока стреляло первое отделение.
– Слушай, Джоконда, – сказал Серый. – Вот если честно, без фуфла, чего ты в Афган пошел? Сидел бы в штабе, рисовал – звали ведь. Да вообще от армии закосить мог.
– Не поймешь. – Джоконда, как обычно, жевал зажатую в зубах спичку.
– А ты попроще.
– Попроще? – Джоконда вздохнул, подумал. – Смотри, – прищурившись, указал он на стоящий поодаль танк. – Красиво, правда? Такая мощь, и ничего лишнего, ни одной черточки. Оружие – это самое красивое, что создало человечество за всю свою историю.
Пацаны озадаченно посмотрели на танк и снова на Джоконду.
– Ну? – пожал плечами Серый.
– Был такой художник в эпоху Возрождения – Микеланджело. Его однажды спросили, как он создает свои скульптуры. Он ответил: очень просто, я беру камень и отсекаю все лишнее. Понимаешь? Красота – это когда нет ничего лишнего, никаких условностей, никакой шелухи. А на войне – только жизнь и смерть, ничего лишнего. Война – это красиво.
Пацаны переглянулись. Лютый зло сплюнул под ноги.
– Я не пойму, Джоконда, – ты правда дурак или опять стебаешься? Красиво ему, когда кишки на гусеницы наматывают! У нас все пацаны, кто еще не сел, в Афган пошли. Может, хоть что по жизни изменится. Говорят, с орденом придешь – квартиру дадут. А ему, блядь, красиво. В войнушку поиграть со скуки…
Джоконда только улыбнулся, щурясь на солнце.
Пацаны с разбегу бросались на каменистую землю, били очередями.
– Огонь! Огонь! Огонь! – орал Дыгало, стоя на колене за цепью. – Перезарядились!
Пацаны откатывались за камень, лежа на боку торопливо отщелкивали пустой магазин, доставали из подвески новый.
– Быстрей, уроды! Или ты стреляешь, или в тебя стреляют! Три секунды жизни у тебя! Огонь! Огонь!..
Чугун бил из тяжелого крупнокалиберного «Утеса». Дыгало лежал рядом, глядя в бинокль.
– Ниже возьми! Ниже, я сказал! В горах сто раз срикошетит, пуля расколется, от камней осколки – чем-нибудь да достанешь!
Джоконда целился из снайперской винтовки. Дыгало, изогнувшись, на карачках навис над ним, следя за линией прицела.
– Не торопись! Один твой выстрел десяти рожков стоит! Хороший снайпер – половина взвода!
Воробей с колена наводил гранатомет. Дыгало, обняв сзади, кажется, слился с ним.
– Корпусом целься, корпусом, урод, не руками! Огонь!
За спиной у стоящих цепью с гранатометами на плечах пацанов один за другим взлетали клубы дыма и пыли, далеко впереди среди мишеней рвались гранаты…
БТР с разворота остановился на полном ходу, из распахнувшихся люков посыпались пацаны. Дыгало подгонял, с силой толкая в спину.
