Штурмовики, уходя от разящей стрельбы фашистских зениток, по широкой траектории легли на левое крыло и поднялись в восходящий вираж. В этот момент из туч прямо на «летающие танки» свалился «Мессершмит». Стремившимся вверх «илам» деваться было некуда, и они продолжали держать свой курс. Стрелки русских штурмовиков, перенесли огонь своих пулеметов на летящего сверху «мессера».
«Летающие крепости» ощетинились очередями трассирующих пуль. Немецкий самолет, чтобы избежать этих выпущенных стальных иголок, совершил вираж, отклонившись далеко в сторону. Но праздновать победу штурмовикам было еще рано. Сразу три «мессершмитта» показались под серым пологом пелены туч. Их черные крестики увеличивались с молниеносной быстротой, приближаясь к штурмовикам. На подлете один из «мессеров» отделился от тройки, и, сделав обводящий круг, присоединился ведомым в пару к первой машине. Теперь немецкие истребители словно зажимали русские самолеты в клещи, приближаясь к ним снизу и сверху.
Маневр заставил «горбатых» изменить курс, чтобы обеспечить прикрытие от нападавших «крестовых». «Мессершмиты», подбиравшиеся снизу, открыли огонь еще на подступах по замыкающей русской машине. Очереди немецких истребителей вынудили летчика взять резко вправо и направить машину обратно вниз. Тут из-за туч появилась еще одна тройка «мессеров», потом еще. Девять немецких истребителей окружили наших штурмовиков.
Теперь расчет фашистов стал окончательно ясен. Они стремились во что бы то ни стало расколоть группу «летающих крепостей», чтобы потом с относительной легкостью добить каждого поодиночке. Пока все происходило в полном соответствии с замыслами фашистских летчиков. К тому же в их пользу была и активно работавшая с земли зенитная артиллерия, которая палила без передышки. Наверное, здорово насолили им бомбы и авиационные пушки наших «горбатых». Теперь ситуация на глазах становилась для штурмовиков все более сложной.
Наши отстреливались как могли, но «мессеры» кружились вокруг неповоротливых «горбачей», как угорелые, все теснее сжимая смертоносное перекрестье своих очередей. К горлу Аникина подкатил комок. Неужели сейчас повторится бойня, которую скрыли соленые волны Черного моря? Те жуткие картины навсегда остались покоиться на дне памяти Андрея. Нет, лучше не видеть того, как беспомощно гибнут в отчаянной схватке русские летчики.
Вдруг из пелены туч буквально выпали четыре самолета. Они неслись к земле с такой скоростью, что, казалось, не было никаких шансов избежать столкновения. Но в последний момент четверка вышла из крутого пике. При этом пары самолетов распались и поодиночке ушли в крутой вертикальный вираж.
У Андрея от всего увиденного захватило дух. Только одна небесная машина могла так лихо совершить такой смертельно опасный маневр – «Як-3». Четверка истребителей вовремя пришла на выручку штурмовикам. Возможно, они все время находились где-то рядом, заманивая осторожных немецких асов в ловушку.
Теперь уже можно было хорошо разглядеть раскраску фюзеляжей, характерную для наших «чудо-машин»: пятнистый камуфляж сверху и небесно-голубой низ.
– Ну, теперь «глистам» худо придется… – не удержавшись, прокричал Аникину Талатёнков.
Словно бы в подтверждение его слов, русские истребители с ходу взялись за дело. Две легкокрылые машины с первого раза зашли из вертикального виража в хвост своим «крестовым» врагам. Как только пилоты оказались за спинами немцев, мощные авиационные пушки их истребителей открыли огонь. Один из «мессеров» словно споткнулся о невидимую преграду и развалился в воздухе. Второй, задымив, круто пошел вниз и взорвался, ткнувшись в землю.
Остальные «Мессершмиты» бросились врассыпную, как тараканы. Они маневрировали, закладывая один вираж за другим, пытаясь оторваться от своих юрких преследователей. Один из «мессеров», то ли от злости, то ли от природной наглости, попытался перехватить инициативу, бросившись в погоню за нашим «яком», только что запалившим немецкого аса.
Немец попытался зайти «Яку» в хвост, но тот, срезав угол, устремился к самой земле. Фашист, увлеченный погоней, бросился за ним следом. Аникину на миг показалось, что наш истребитель обязательно разобьется. Слишком малая высота отделяла машины от поверхности земли. И тут опять произошло чудо. Едва не задев почвы, русский летчик в немыслимом боковом вираже вывел свою машину вверх из воздушной ямы в нескольких сантиметрах от ее губительного дна.
Немцу этих нескольких сантиметров как раз и не хватило. Взрыхлив влажную землю левым крылом, как огромным плугом, самолет рухнул оземь. Сначала отломилось крыло, потом на куски разлетелся фюзеляж, а потом искореженные обломки резко охватил сноп огня и прогремел взрыв.
– Ага! Знай наших! Тоже мне асы… Не умеешь летать – не берись! – вопил Талатёнков, грозя повторить кульбит немецкого истребителя.
– Ты не прыгай, Телок, а держись! – криком пытался утихомирить его Аникин. – А то сейчас слетишь с брони на землю, как тот фриц… Костей не соберем…
Но радость переполняла и Андрея. Это ж совсем другой коленкор получался. Это уже никакое не Черное море. Вернее, черное-то оно черное, только для фашистов. Так им и надо. Бить их так, чтоб только пух и перья летели…
Вид того, как мастерски наши истребители расправлялись с кучей фашистских «глистов», всколыхнул внутри целую волну воодушевления. Андрей почувствовал, как засаднило в груди от жгучего нетерпения, как налились тяжестью руки, сжимавшие скобы на танковой броне. Знакомое чувство, не раз и не два испытанное и проверенное. Как будто сделал глоток живительного богатырского напитка, и… усталость будто рукой снимает, и нет боли ни в затекших руках, ни в скрюченных ногах и спине. Отступают куда-то прочь и усталость, и страх, остаются там, позади – в передавленной и перерытой танковыми гусеницами слякоти. А в мозгу и в сердце, которое колотится часто-часто, – только одно: скорее вступить в схватку, скорее вцепиться в глотку врага, и драться, и драться до самой победы. Эх, молодцы «яки» – летуны-забияки…
В ходе скоротечного воздушного боя один из наших истребителей умудрился плоскостью самолета срезать хвост «мессеру». Тот отправился в тартарары вслед за своими боевыми «камрадами». Другой попал под перекрестный огонь авиационных пушек «летающих крепостей». Он загорелся в тот момент, когда в отчаянном вираже попытался уйти от крепко севшего ему на хвост «Яка».
Оставшиеся в живых «мессершмитты» бросились наутек. Пара «яков» устремилась за ними и исчезла в тучах, а оставшиеся истребители – ведущий и ведомый, предварительно сделав по два захода на наземные цели, повернули вслед за штурмовиками. Вся группа – штурмовики и их прикрытие – в полном составе и с чувством выполненного долга, направилась домой.
Теперь огромные клубы черного дыма впереди четко обозначали разведгруппе ориентиры для движения. Сквозь рев танковых двигателей до слуха Аникина доносились далекие шум и крики. Они становились все явственней.
Местность на глазах выравнивалась, и ход дозорной тройки танков делался все более ровным и плавным, создавая все меньше неудобств цеплявшемуся за броню десанту.
Уже в зоне видимости оборонительных линий, раскуроченных бомбами, пушками и пулеметами наших самолетов, головной танк Хижняка остановился. Крышка люка на башне откинулась, и командир взвода собственной персоной извлекся наружу. Его молодое лицо было перепачкано сажей, создавая ровную, одинаковую цветовую гамму с черным танковым шлемом. Посреди этого черного камуфляжа, как два маленьких фонарика, выделялись глаза. Они горели озорством и жаждой боя.
– Что, служивые? Еще целы? – спросил он, оглядев десантников.
– Ты бы еще резче через горки прыгал… – не удержался в ответ Крапивницкий. – Чай, не картошку везешь…
– Все на месте, товарищ старший лейтенант… – произнес, оглядевшись, Аникин.
– Вот и хорошо… – с тем же озорством в тоне ответил Хижняк, не обращая внимания на претензии Крапивы. – Главное, в целости добрались…
Он обратился к Аникину:
– Сейчас, командир, бойцам твоим надо наготове быть. К противнику приближаемся. В любой момент можем в бой вступить. Ежели что, сразу десантируйтесь. Чтобы мои хлопцы стрельбу могли начать. А вы нас прикроете…
– Не беспокойся, лейтенант… – запросто откликнулся Аникин. – Мы свой маневр знаем. Без прикрытия не останетесь… Думаешь верно. Надо с ходу в бой вступать. Пока фашист не оклемался от бомбежки наших «горбатых».
– А здорово… – начал Хижняк, закивав головой. Что «здорово», он закончить не успел. Взрывная волна окатила «тридцатьчетверку», заставив пригнуться и танкиста, и всех, кто находился на броне.
– Готовьсь!.. – только гаркнул молодой командир танкистов и исчез в проеме башенного люка.
