— Это труднее и сложнее, чем учить молодых красноармейцев. Яснее вам расскажет обо всем товарищ Якир. Пройдемте к нему.
Командующий разбирал бумаги. Поднял лицо, заулыбался. Баар представил меня.
— Со старыми знакомыми разговаривать легче, — сказал Якир.
Он с увлечением рассказал о целях подготовки партизан и методах их обучения. Якир сказал также, что минно–взрывные заграждения не могут на длительный срок вывести дороги из строя. Противник, обладая хорошей техникой, в состоянии восстановить их быстро. Поэтому мы будем готовить партизан для минирования восстанавливаемых противником дорог и других коммуникаций. Наша задача состоит в том, чтобы подготовить диверсантов, незаметных для противника, глубоко законспирированных. Когда противник окажется на нашей территории, партизаны должны превратить восстанавливаемые участки в ловушки.
— Ясно?
— Все ясно, товарищ командующий.
— Очень хорошо. Только здесь существует одно «но»… Товарищ Баар, видимо, предупредил вас, что предстоит обучать людей опытных и заслуженных. Очень опытных! Стало быть, нужно преподавать так, чтобы они не разочаровались. Азы им твердить не надо. Давайте побольше нового. Как можно больше нового! И учтите — в тактике самой партизанской борьбы они пока разбираются лучше вас. Так что не задевайте самолюбие людей и сами учитесь у них всему, что может понадобиться. Ясно?
— Ясно, товарищ командующий.
— Вам поручается важное партийное дело, товарищ Старинов, — уже без улыбки предупредил Якир. — Вы обязаны с ним справиться.
Какое‑то мгновение он пристально смотрел на меня, словно впервые увидев или заново оценивая, и вдруг без всякого перехода строго спросил:
— Кстати, как ваше здоровье? Не мучают последствия ревматизма?
Я несколько растерялся: не ждал подобного вопроса и не мог сообразить, откуда Якиру известно о моем недомогании. Глубокой осенью 1926 года, работая вместе с бойцами в ледяной воде, я действительно заболел ревматизмом, и это дало осложнение на сердце. Но кажется, никому не жаловался на свое здоровье…
— Сейчас чувствую себя неплохо, — поспешил заверить я командующего.
— Ну и очень рад!.. Итак, характер будущей работы вам понятен. Задания будете получать от товарища Баара или его заместителя… Я знаю вас как подрывника. Как подрывника мы и берем вас в отдел товарища Баара. Там, надеюсь, вас сделают еще разведчиком и партизаном.
Повернув голову в сторону Баара, он ждал ответа.
Баар густо пробасил:
— Постараемся, Иона Эммануилович. Товарищ Захаров умеет воспитывать себе помощников…
Якир пружинисто встал из‑за стола:
— Желаю успеха!
На педагогическом поприще
Новое дело увлекло и захватило меня. Вначале я обучал будущих партизан только минно–подрывному делу, зато сам учился многому и помногу. Вникал в историю партизанских войн, в тактику партизанской борьбы с противником, в тонкости и премудрости разведки.
Невольно приходилось задумываться над созданием таких инженерных мин, которые можно применять именно в тылу врага.
В одной из бесед с будущими партизанами Иона Эммануилович Якир привел слова Ленина о том, что большевики могут и должны воспользоваться усовершенствованиями техники, должны научить массы готовить бомбы, помочь боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами, запалами, автоматическими ружьями.
— Эти слова вождя пролетарской революции, — подчеркивал Якир, — не потеряли значения и в наше время. Они имеют прямое отношение к тем, кому предстоит организовать и возглавить битву с врагом в его тылу, то есть к партизанам. Партизанские выступления не месть, а военные действия!
По личному указанию И. Э. Якира я организовал мастерскую–лабораторию, где разрабатывал с товарищами образцы мин, наиболее удобных для применения в партизанской войне. В этой лаборатории родились так называемые «угольные» мины, с успехом применявшиеся в годы Великой Отечественной войны нашими замечательными партизанами Константином Заслоновым, Анатолием Андреевым и многими другими героями борьбы с гитлеровцами.
Здесь же родилась и обрела плоть идея создания некоторых, теперь широко известных автоматических мин. Мы сконструировали так называемый «колесный замыкатель», впоследствии окрещенный в Испании миной «рапида» (быстрый). Придумали и отработали способы подрыва автомашин и поездов минами, управляемыми по проводам и с помощью бечевки.
Будущие партизаны не только знакомились с устройством этих мин. В случае необходимости они могли теперь изготовить каждую из них. Большое внимание уделялось также самостоятельному изготовлению запалов и гранат, умению рассчитывать и закладывать заряды взрывчатки.
В партизанские отряды подбирались по указанию И. Э. Якира различные специалисты. Помимо совершенствования в основной специальности они глубоко изучали и смежные военные профессии. Каждый минер был и мастером маскировки.
Товарищ Якир заботился о сколачивании крепкого, боеспособного костяка будущих партизанских отрядов и бригад. Он требовал формировать эти соединения так, чтобы в их состав входили и опытные, привыкшие к походам по тылам противника партизаны и молодые кадровые командиры. Перед нами командующий ставил задачу совершенствовать уже известные методы партизанской войны, отыскивать новые возможности, добиваться высокой маневренности партизанских групп и уметь обеспечивать их материально.
В молодости мнение о людях нередко составляешь с ходу, по первым впечатлениям, и не удивительно, что часто ошибаешься. Иногда испытываешь при этом горечь, иногда — стыд.
Я проводил с партизанами занятия по изучению пулемета «люис». Должен заметить, что изучению оружия иностранных образцов наше командование уделяло самое серьезное внимание: ведь будущим партизанам обязательно пришлось бы пользоваться трофейным оружием.
Итак, мы колдовали над пулеметом «люис». Кое–какая практика у меня уже была, и я не очень смущался, хотя в классе находился Г. И. Баар.
Рассказав о тактико–технических данных пулемета, я довольно бойко разобрал его. Но всякое малоизученное оружие обладает весьма неприятным свойством: его легко разобрать, да трудно собрать. В тот раз мне пришлось убедиться в правоте этой невеселой истины. Проклятый «люис» не желал обретать первоначальный вид. Одну деталь я долго вертел в руках, не зная, куда поставить.
Ученики терпеливо ждали, чем закончатся потуги преподавателя. Из деликатности ничем не выдавали своего отношения к происходящему.
И тут раздался густой бас Баара:
— Разрешите мне, товарищ Старинов? Руки чешутся…
— Пожалуйста…
Густав Иванович неторопливо взял в руки пулемет, кинул суровый взгляд в сторону засмеявшегося было товарища и, хмуря брови, однако ловко и очень быстро собрал «люис».
— Вот так мы собирали когда‑то трофейные пулеметы, — сказал Баар, поглаживая своей большой рукой вороненый ствол. — Больше тренируйтесь, тогда будете быстро собирать. Эту работу, товарищи, надо уметь делать механически. А придется — и на ощупь…
Он помедлил какое‑то мгновение, потом извинился передо мной за то, что помешал, и опять передал мне пулемет.
Как я был благодарен за выручку! Баар вовремя спас меня от позора, да еще повернул дело так, будто вся моя вина только в медлительности!
Поборов смущение, я довел занятие до конца. А как только учащиеся разошлись, Баар, прервав мои оправдания, добродушно посоветовал:
— Не жалейте времени на знакомство с подобными «машинками». Пригодится в жизни, поверьте слову! Знать иностранные образцы нам очень нужно. Партизан должен уметь сразу использовать трофейное оружие!
Приятно было почувствовать на плече тяжесть бааровской ладони.
А в правоте его слов мне пришлось убедиться и в Испании, и во время партизанской борьбы в тылу гитлеровцев. Да еще как убедиться!
Со дня конфуза с «люисом» я уже не считал Баара ни замкнутым, ни угрюмым: понял, сколько тепла таится за внешней грубоватостью и кажущейся нелюдимостью этого человека…
1931 год. Трудно в учении
Шел 1931 год. Г. И. Баар и М. Э. Якир часто бывали у нас на практических занятиях. Помню их приезд на занятия, посвященные действиям партизанской засады на автомобильной дороге. Темной ночью Якир обошел колонну новеньких грузовиков отечественного производства.
— Какова техника у нас нынче! — радовался командующий. — Это вам не времена гражданской войны! Не по дням, а по часам набираем силу!
Запомнилось и то, как Якир вместе с Бааром стояли на летном поле аэродрома под Харьковом, наблюдая за приземлением партизан–парашютистов.
