бросились к окнам. На одном из железнодорожных путей, неподалеку от нас, матово
отливая стальными боками, дымили два бронепоезда. Удивленно разглядывая пушки и
пулеметы, которые грозно выглядывали из щелей и амбразур, кто-то из попутчиков
спросил:
— Зачем это их сюда?
Ему ответил сосед, пожилой, седовласый:
— А как в известной песне. Надеюсь, помните? — И он пропел негромко: «Мы
мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути...»
В полку нас, молодых командиров, встретил... Кононыхин! Он, наш добрый
знакомый по училищу, уже капитан, начальник штаба полка! Усадил в своем кабинете,
расспросил об училище, затем коротко ознакомил с частью.
Лишь совсем недавно, в апреле, наш 543-й корпусной артиллерийский полк
передислоцировался на Украину из Сибирского военного округа. Рядовой и
сержантский состав в основном сибиряки. Люди крепкие, смекалистые, настоящие
кадровики. Правда, с устройством на новом месте не совсем ладно. Тесновато в
расположении, в казармах — трехъярусные койки.
Полк входит в 31-й стрелковый корпус, который заканчивает свое формирование.
Пополнение призывников-запасников поступает из окрестных мест и с ним, конечно,
надо немало заниматься, чтобы стрелковые части быстрее стали полноценными
боевыми единицами.
Зашла речь о наших назначениях, и по всем швам затрещало наше
«мушкетерство». Побережный назначался во вторую батарею командиром огневого
взвода. Мы с Василием Пожогиным попали в третью. Он — на такую же должность,
как Павел, а я назначался командиром взвода управления. [23]
— Это подразделение, — пошутил капитан, — привилегированное. Командует
третьей батареей сын командира полка. А если всерьез — лейтенант Юрий Григорьев
— способный и грамотный командир-артиллерист.
Полковник Григорьев был в отъезде. Капитан Кононыхин повел нас по
расположению, и я с легкой грустью вспомнил наше училище: огромные корпуса
зданий, благоустроенные гаражи и парки, широкий и просторный плац...
Тут, конечно, все было несравнимо скромнее.
Кононыхин привел нас в артиллерийский парк. Там под навесами теснились
зачехленные артиллерийские системы. Такие же, как в училище. Я заметил, что их
значительно больше, чем положено полку по штату. «Это на всякий случай», —
многозначительно сказал капитан.
— Читали, надеюсь, заявление ТАСС? — спросил вдруг он. — Тут недавно
германский самолет кружил над городом. Что-то высматривал. А трогать нельзя...
Видно, готовятся, и грозные дни не за горами. Если что, ребята, считайте, что время
выбрало вас...
Наконец, прибыл полковник Григорьев и принял нас в своем скромно
обставленном кабинете. Доложили, как положено, о себе. Он познакомился с каждым,
разрешил сесть. Сам разговаривал стоя, поглаживая бритую голову. На гимнастерке
командира полка серебром и алой эмалью отливала медаль «XX лет РККА».
— Знаю ваше училище. Хотя оно, кажется, довольно молодое, но хвалили.
Надеюсь, поддержите такую честь. Знаком и с генералом Журавлевым. Хороший
командир, заслуженный! Что ж, втягивайтесь в полковую семью, быстрей привыкайте,
осваивайтесь. Обстановка, скажу прямо, сложная. Даже опасная.
В кабинет зашел начальник штаба.
— Есть, Николай Николаевич, что-либо дополнительное к предстоящему отъезду?
— спросил Кононыхин.
— Как ни доказывал, ни настаивал на выдаче материально-боевых запасов,
начальство не разрешило. Уедем, стало быть, с пятнадцатью караульными патронами на
брата, черт побери! — полковник досадливо поморщился. — Значит, весь расчет
прежний. Командиры и замполиты батарей и дивизионов со взводами управления,
артиллерийско-инструментальная разведка, хозвзвод. Вы, капитан, остаетесь со вторым
эшелоном. Да, погодите... Возьмем, пожалуй, нашу молодежь, — полковник [24] кивнул
на нас. — Им такая стажировка на пользу пойдет.
— Оформляю приказ, — сказал Кононыхин и вышел.
— Выезжаем под Ковель, в Повурский артиллерийский лагерь, — повернулся к
нам Григорьев. — Будьте готовы к отбытию, товарищи лейтенанты!
Действуем по обстановке
1
Лес звенел. Спросонок невозможно было понять, что вокруг происходит. Деревья
в сумерках стояли не шелохнувшись и вместе с тем издавали резкий, пронзительный
звук. Какой-то боец в нижнем белье, задрав лицо вверх, стремглав бежал по
расположению. Вдруг натолкнулся на дерево, присел и, озираясь по сторонам
испуганными глазами, закричал диким голосом.
Справа вверху нарастал оглушающий рев, и вновь усилился звон. Над верхушками
сосен грузно проплыл огромный черный самолет. Едва он скрылся, унося за собой
звенящее эхо, по лагерю разнеслись голоса дневальных: «Подъем!», «Подъем!»,
«Подъем!». И сразу вслед, — призывно:
— Боевая тревога!
Когда в разум вдруг нежданно врывается сумятица, наш рассудок и взор
обращаются к старшим. Они нас мудрее. Они знают жизнь, и надо следовать их
примеру. И теперь мой взгляд невольно обратился к штабным палаткам.
Сквозь серую мглу увидел крупную фигуру командира полка. Полковник
Григорьев, одетый по форме, подтянутый, держа руку на кобуре пистолета, стоял возле
своей палатки. К нему подходили, подбегали, накоротке перебрасывались с ним
какими-то фразами и так же энергично отправлялись с поручениями.
А вокруг под деревьями деловито копошились бойцы, младшие командиры. Одни
спешили к «козлам», забирали свое оружие, другие надевали ранцы и шинельные
скатки.
Вскоре нас, командиров, вызвали в штаб полка.
В просторной палатке слабо светилась аккумуляторная [25] электролампочка.
Теперь, будучи рядом с полковником, заметил, как он взволнован. Лицо бледное, на
высоком лбу выступила испарина. Тихо поздоровался, начал говорить:
— До границы отсюда, товарищи, совсем недалеко. Здесь, в нашем районе, могут
случаться всякие неожиданности. Эти... их самолеты и раньше появлялись. Как
помните, даже над нашими зимними квартирами. Но тут, надо полагать, иное. Из
корпуса по телефону я успел узнать, что восточнее Ковеля высаживается некий
парашютный десант. Нам приказано его блокировать. Связь вдруг прервалась. На
радиоволнах — сплошные помехи. Данные о десанте подтверждает наше охранение.
Докладывают, что слышат перестрелку.
Григорьев повернулся к майору, начальнику разведки:
— Замечено семь самолетов? Значит...
— Более сотни десантников. Не менее.
— Более, менее... — недовольно сказал Григорьев и обратился к худощавому
командиру с орденом Красной Звезды на гимнастерке: — Капитан Цындрин!
Подойдите! Это в пяти километрах отсюда, — он ткнул карандашом в разостланную
карту. — Знаю, здешние места вам хорошо знакомы. Дело, естественно, целесообразнее
поручить вам. Высадка производится в зоне наших складов с боеприпасами и
вооружением и, предполагаю, преследует ограниченную цель: захватить или
уничтожить склады. В живой силе соотношение приблизительно одинаковое. Однако с
вооружением и боеприпасами плоховато. Командир хозвзвода, что можно
дополнительно выделить?
Командир хозяйственного взвода старшина Максунов, подслеповато щурясь,
заглянул в свою книжицу:
— По пятнадцать патронов на каждого — и ни одного больше! Официально
заявляю, товарищ полковник!
— Тогда неофициально добавьте еще по пять патронов. За счет неучаствующих в
операции. Хотя тут тоже не тыл...
— Если требуется...
— Идите снаряжайте людей! — прервал Максунова полковник и обратился к нам:
— Приказываю! В сводный подвижной отряд включить усиленные взводы управления
первого — без первой батареи — и четвертого дивизионов под командованием
командиров батарей. [26]
Задача: разведать, окружить и пленить вражеских парашютистов. Окажут
