За двадцать пять минут до наступления темноты Нефёдову удалось наконец совершить то, что не удалось сделать до него первоклассным асам из спецгруппы «Норд».
На землю уже легла сумеречная тень, но небо на высоте имело красивый золотисто-розовый оттенок. Борис вёл машину очень низко, перепрыгивая через телеграфные столбы, «облизывая» высокие холмы. Даже на тихоходном поршневом самолёте при отличной освещённости такие полёты крайне опасны, а внутри мчащегося с реактивной скоростью снаряда в сгущающихся сумерках жизнь лётчика буквально висела на волоске. Самой сверхъестественной реакции могло не хватить, чтобы за тысячные доли секунды успеть увести машину от внезапно выросшего на пути препятствия. Но это был оправданный риск.
Вскоре после взлёта Борис намеренно «наступил» на вражескую радиоволну. Из радиообмена неприятельских лётчиков он узнал, что наши только что хорошо потрепали «Сейбров», и уцелевшие F-86 брызгами, подобно разлетающимся от взрыва осколкам, несутся в сторону залива и линии фронта.
В бою Борис обладал великолепным чутьём на ситуацию, нередко заранее зная, когда откроется нужная дверь. И всегда старался до последнего мгновения скрыть свои планы, часто действуя нестандартно. Вот и на этот раз использованная им тактика «враг подкрался незаметно» позволила одинокому охотнику до поры до времени оставаться незамеченным для операторов неприятельских РЛС и лётчиков «Сейбров». Борис рассчитывал внезапно возникнуть на сцене. Тогда на его стороне будет фактор внезапности. А в воздушном бою это главный козырь. Тот, кто первым ходит с этой карты, тот обычно и выигрывает.
Скользящий над самой землей подобно тени МиГ неразличим с высоты. Зато сидящему за штурвалом «русской ракеты» лётчику прекрасно видны возвращающиеся на свои аэродромы «Сейбры». Бориса заинтересовали два отдельно идущих самолёта. На повороте в лучах заходящего солнца один из них показал ярко размалёванный борт. Фюзеляж второго не имел «боевой раскраски». Из этого наблюдения Нефёдов сделал вывод, что в данной связке один опытный лётчик, а второй «стажёр». Бить следовало аса, а его необстрелянного ведомого для начала надо ошеломить, а затем гнать на свой аэродром.
Появление русского застало двоих янки врасплох. Оправдывая своё название, вынырнувший откуда-то снизу МиГ ярко блеснул перед атакой, подобно ловко извлечённому из ножен клинку. Похожий на белую вспышку — шаровую молнию перехватчик мгновенно поразил ведущего «Сейбра». Головной F-86 превратился в огненный шар. На фоне огромного золотистого облака, напоминающего фрегат с нагромождением червонных парусов, гибель «Сейбра» выглядела эпическим эпизодом грандиозной морской баталии.
Нефёдов находился в таком взвинченном состоянии, что едва в атакующем запале не таранил второй «Сейбр». Не специально, конечно. Просто нападение оказалось столь внезапным для молодого американского лётчика, что даже после гибели своего ведущего он продолжал лететь на крейсерской скорости. Русский же действовал на форсаже. Борис стремительно налетел на американца с хвоста. Перед глазами Нефёдова возникло чёрное реактивное сопло «Сейбра». Огромное чёрное сопло! Такого он раньше и не видел!
За мгновение до столкновения Борис успел поставить свой самолёт на ребро — «ножом» и проскочил всего в нескольких метрах от «Сейбра». Перевернув машину, Анархист потерял из виду американца, но чётко почувствовал момент прохождения цели по тому, как содрогнулся его самолёт. МиГ обогнал «Сейбр» на скорости около 1000 км в час. Американский самолёт угодил в реактивную струю советского истребителя, перевернулся и закувыркался к земле.
Таким образом Борис потерял противника. Он начал ругать себя, что всё испортил, не сумев реализовать выгоднейшую позицию. «Вот псих! Такой верный шанс загубил. Надо было для порядка погонять парнишку минут пять и гнать в полон. Сейчас пацан очухается, выведет машину и нырнёт в ближайшее облако. А там ищи ветра в поле! Или катапультируется, не умея погасить вращение своего самолёта, что тоже означает кукиш с маслом».
Но как показали дальнейшие события, всё обстояло прямо противоположным образом. Сам того не ведая, Борис применил тактический приём из арсенала китов-убийц К-2. Похожим образом касатки атакуют белых акул у Фролоновых островов. Фактически кит «подрезает» врага, внезапно атакуя идущего вблизи океанской поверхности противника со стороны более тёмного дна. Таранным ударом касатка оглушает и переворачивает огромного зубастого хищника кверху брюхом (похожим образом отважные пилоты британских перехватчиков «Спитфайер», поддев крылом, переворачивали летящие на Лондон германские ракеты ФАУ-2. Новейшее гитлеровское «оружие возмездия» не было рассчитано на подобные «фортели». Поскольку гироскоп у самолёта-снаряда висел на тросе, то после кульбита он терял ориентацию и падал в Ла-Манш).
В перевёрнутом положении акула тоже мгновенно впадает в транс, делается неподвижной из-за того, что в её мозг выплёскивается ударная доза серотонина. Она начинает задыхаться, ибо через её жабры постоянно должен проходить встречный поток воды, обогащающий кровь кислородом. Самая крупная хищная рыба, некоторые особи которой достигают шести метров в длину и весят более трёх тонн, даже не пытается сопротивляться, когда победители начинают рвать её на части.
Но так было не всегда. По наблюдениям учёных, до «изобретения» китами подобного тактического приёма, касаткам часто доставалось в схватках от находящихся на вершине пищевой пирамиды белых акул. У многих китов зрелого возраста, которых видели люди, были вырваны огромные куски плавников, их тела покрывали страшные шрамы. Они выглядели бывалыми уличными бандитами. Так что можно было сказать, что Нефёдов тоже совершил эволюционный бросок, решив сложную задачу нестандартным образом.
Возле самой земли американец вывел свою машину из штопора. Но, видимо, он был так ошеломлён и напуган, что, увидев несущегося на него с высоты страшного русского, пошёл на вынужденную посадку. Не выпуская шасси, самолёт с надписью «US Air Force» на фюзеляже плюхнулся на брюхо в зоне морского прилива и заскользил по мокрому песку. Метров через сто машина уткнулась носом в какую-то яму, на секунду встала вертикально, затем обрушилась вниз, снова приняв обычное положение. Борис несколько раз низко прошёл над «Сейбром». Он должен был убедиться, что долгожданный трофей не слишком сильно пострадал при посадке. Американский лётчик почему-то не вылезал из кабины. Возможно, он потерял сознание. Между тем начался прилив. Минут через тридцать «Сейбр» окажется под водой. Таким образом он будет надёжно скрыт от поисковых вертолётов противника. Пока всё играло на руку Нефёдову.
Борис начал крутить ручку настройки бортовой радиостанции, чтобы сообщить на базу координаты американца для передачи их в разведотдел корпуса, и в этот момент почувствовал резкий удар. Что это было, он так и не понял. Атаковал ли его внезапно вражеский самолёт или приходилось расплачиваться за небрежность технического персонала? Эти вопросы так и остались без ответа. Хотя только недавно во всех воюющих в Корее полках разбирался случай, когда причиной гибели хорошего лётчика стал крошечный, диаметром два с половиной миллиметра болтик, попавший под золотник бустера управления.
Как бы там ни было, машина оказалась в штопоре. Сам по себе штопор для опытнейшего лётчика не являлся проблемой. На втором-третьем витке Нефёдов сумел бы вывести самолёт. Однако ему показалось, что от истребителя что-то отвалилось. В самолёт словно вселился демон. Он перестал слушаться рулей. Перед глазами лётчика на приборной доске тревожно мигали зелёные и красные сигнальные лампочки: это замыкались проводники. Борис видел, как на циферблатах приборов одна за другой отлетают стрелки. Это был сущий ад! Стремительно росли перегрузки. Нефёдова с силой бросало от одного борта кабины на другой.
Почему-то в сознании возникли строки из одного судебно-медицинского заключения, которое Борису пришлось однажды по службе читать: «При патологоанатомическом исследовании трупа гражданина… обнаружены массовые несовместимые с жизнью прижизненные и посмертные телесные повреждения. К таковым относится полное разрушение головы: черепной оболочки и мозгового вещества, сердца, лёгких. Все вышеперечисленные телесные повреждения имеют ударносдавливающий механизм образования и произошли в момент столкновения самолёта с землёй. На момент удара… был жив и находился в кабине самолета…»
И всё-таки пока мысль о парашюте даже не возникала. Опыт лётчика-испытателя велел продолжать борьбу за самолёт. Правда, высоты в запасе оставалось слишком мало. А ситуация только ухудшалась. Давление на ручку управления ослабло. Затем ручку и вовсе заклинило в таком положении, что при катапультировании ногу могло просто оторвать. Было такое впечатление, что отлетело одно крыло или разрушен киль. Всё. Теперь надо прыгать. К счастью, ручкой кажется только подрубило носок ботинка. Во всяком случае, боли лётчик не почувствовал.
