— Ты как? — спросил я его.
— Плевать, — он устало махнул рукой.
— Выпить есть?
— Немного. Давай пойдем тряханем тыловиков.
— Сил нет. Если бы они принесли, тогда другое дело. А так…
— Чем народ в подвале занимается?
— Стеллажи со старыми деньгами грабит. Тебе надо?
— На хрена?
— И я то же говорю. На растопку, на карты мы и так найдем.
— Как завтра будем? — спросил я, прикуривая.
— Хрен его знает. Что-то последнее время я устал.
— Старые мы с тобой, Юрка, стали для этих игр. Сейчас мне абсолютно все равно. Приходи бери голыми руками. На все начхать с высокой колокольни.
— Аналогично. Спать будем?
— А как же. Вот только где?
— Пошли в подвал, а то здесь холодно. К ночи похолодает, да и сквозняки тоже достанут.
— Ладно, пошли.
Не спеша, лениво мы поднялись. Побрели, покуривая на ходу. Когда приблизились к лестнице, ведущей в подвал, навстречу попались тыловики и связисты, несущие полные мешки денег.
— Зачем вам этот мусор, мужики?
— Пригодится в хозяйстве! — кто-то бодро ответил нам.
— Им все пригодится, — устало заметил я и начал спускаться в подвал, придерживаясь рукой за стену.
— Поле боя после битвы принадлежит мародерам, — философски ответил Юра.
Его уже не было видно в темноте, и только огонек его сигареты показывал местонахождение. Впереди замаячили факелы.
— Пойдем на огонек. Там и устроимся.
— Да, они сейчас награбят и смоются.
— Не успеют. Там денег на десять грузовиков.
— Не пойму, на кой ляд этот хлам на себе таскать? Лучше бы подтащили пару кранов, да мужиков вытащили из-под завала.
— Ага, держи карман шире. От этих гадов разве дождешься!
— Есть старый армейский анекдот на эту тему. Встречаются после войны Иван-фронтовик и Абрам-тыловик. Иван весь израненный пешком бредет, а Абрам на шикарной иномарке останавливается рядом. Иван и говорит, откуда, мол, Абраша, такая шикарная «тачка». А Абрам и отвечает — не завидуй, я тебе всю войну завидовал, что у тебя собственный танк есть.
— Да. Вот эти и будут потом по телевизору рассказывать о том, как они классно воевали. Боевики хреновы. Тьфу!
— Да ты только посмотри, как ладно у них получается. Одни нагребают, а другие относят к выходу, а третьи уже к машинам относят. Стахановцы!
— Тебе не по хрену?
— По хрену.
— Тогда пошли найдем уголок потише да посуше — и спать.
— Давай. Только надо предупредить это ублюдочное племя, чтобы разбудили, когда пожрать и выпить привезут.
— Эй, вы, мародеры! Мы будем здесь спать. Так чтобы, когда хавчик привезут, разбудили! Поняли?
— Поняли. Ладно, — ответили «ударники денежного фронта», набивая очередной мешок деньгами.
— Слушай, а спать жестковато, — мы ерзали, пытаясь умоститься на бетонном подвальном полу. Холодно, жестко, неуютно.
— Пойдем наберем мешков, да и будем спать.
— Неплохая идея. Идем, — мы подошли к стеллажам и молча начали сгребать набитые мешки с деньгами.
— Вы что, охренели? — народ начал нервничать.
— Кто сказал? — мы с Юрой смотрели на этих ничтожных негодяев, как два матерых, голодных, усталых волка на стадо овец, осмелившихся что-то проблеять.
Крысы! Самые настоящие крысы. Косо установленные факелы отбрасывали неровные тени, и поэтому грязные черты лиц у всех были искажены. Повисла пауза. Все дело было в том, что нам с Юрой было глубоко индифферентно. Мы, именно мы рисковали своими задницами пару часов назад, выкуривая духов. И, глядя на этих новоявленных нуворишей, я не считал их за людей, за своих братьев-славян, за однополчан, за «махру». Они даже были ниже духов по уровню. Те хоть дрались и умирали за что-то. За мифическую независимость, за призрачную свободу, пусть даже за свободу вести преступный образ жизни. Это же, стоявшее перед нами, сучье племя даже не воевало, а присутствовало на войне. Я не видел причины, чтобы оставить их в живых Не было ни одного побудительного мотива, чтобы их не расстреливать. Нужен был всего лишь повод. Ничтожный повод, чтобы рвануть висящий вниз стволом на плече автомат, снять его с предохранителя и выпустить магазин в это свинячье стадо. Аж руки зачесались, так ясно я представил себе эту сладкую картину. В воздухе висела тишина. Видимо, чувствуя наше превосходство, а также то, что их автоматы стояли у стены, — мешают ведь людям плодотворно трудиться, — они молчали. У пары человек висели кобуры с пистолетами. Ха, фраера! На войне с пистолетом! Пока он будет судорожно трясущимися руками рвать застежку, я раз пять его сумею расстрелять. Мы подобрали еще пару мешков и неспешно удалились в темноту. Шел я и прислушивался, не скажет ли кто-нибудь вслед гадость. Но нет. Они молчали. Обидно. Жаль. Крысы! Тьфу!
Потом я поймал себя на мысли, что, сравнивая духов с этими ничтожествами — мародерами — я начинаю уважать духов. Я их то ненавижу, то уважаю. М-да, так можно и вообще рехнуться!
Тем временем мы молча подошли к облюбованному углу и начали устраиваться. Кинули мешки с деньгами. Часть из них пошла вместо матраса, часть — на подушку. Тесней прижавшись друг к другу, мы навалили на себя оставшиеся мешки. От них исходил запах денег. Запах краски, запах пота, жира, масла и чего-то еще.
— Знаешь, Юра, мне абсолютно наплевать, сколько у нас сейчас денег под задницей.
— Мне тоже. Спокойной ночи! Хотя, подожди. Я ботинки расшнурую. А ты?
— Я уже это сделал. Не мешай спать. Спокойной ночи. Как ты думаешь, эти мародеры не сделают нам какую-нибудь гадость?
— Они же трусы. Так что самое страшное, что грозит с их стороны, это шептание по углам. Ну, могут еще «забыть» разбудить на прием пищи. Все, спим.
— Отбой в войсках связи.
— Вот и еще один день прошел, — начал Юра старую армейскую шутку.
— Ну, и хрен с ним, — закончил я.
И мы уснули. Заснул я как-то враз, не ворочаясь, просто закрыл глаза и заснул. Не было никаких снов. Ни войны, ни боя, а просто темнота. Открыл глаза оттого, что кто-то меня тряс за плечо. Опять темнота. Где-то идет бой. Спросонья не сообразил сразу, где нахожусь, и сразу — цап автомат. И тут голос из темноты:
— Тихо. Тихо. Свои. Вы просили разбудить на обед.
— Юра! — я бесцеремонно толкнул Юрку в бок. — Идем есть.
— Какой есть? Мы только спать легли.
— Сколько время?
— Уже час дня. Обед привезли.
— Ты, что, боец, рехнулся? Какой обед. Мы недавно пообедали.
— Да нет, вы спали сутки.
— Сутки?
— Да. Я приходил два раза вас будить, но вы не просыпались. Я докладывал. Думал, что вы умерли. Врач пришел, посмотрел. Сказал, что вы спите.
— Ты гонишь! Какой врач?
— Его фамилию не знаю. На Розенбаума похож.
— Наверное, Женька.
— Ладно, пошли обедать.
Мы пошли наощупь за бойцом. Неужели на самом деле умудрились проспать сутки? Как-то мало верится, но судя по тому, что живот подводило от голода, похоже на правду. Интересное кино! А может, розыгрыш? На выходе из подвала по глазам резанул яркий свет. Грохот боя все нарастал. На первом этаже банка сидели и ели бойцы и офицеры. Нас приветствовали радостными возгласами:
— Здорово, сонное царство!
— Ну, и спать вы горазды, мужики!
— Так и войну проспите.
Тут мы поняли, что действительно проспали целые сутки. Подошли к прапорщику, который раздавал натовские пайки, взяли, отошли в сторону.
— Ну, что, Слава, думаешь?
— А что думать. Поспали да поспали. Нервы и так на пределе, вымотались. Еще хорошо, что вообще нас не забыли. А то могли просто списать на боевые потери, как пропавших без вести, вот и все.
— Элементарно могли, — подтвердил Юра. — С них станется.
— А где Сан Саныч? — спросил я у офицера из батальона связи.
— Сан Саныч будет через час. Нас тут посылали на помощь штурмующим, но мы их на хрен послали. Нет командира. Нет начальника штаба, а без них мы не пойдем на штурм.
— Тоже верно, — я кивнул головой. — А про нового командира никаких известий нет?
— Выходил пару раз по радиостанции на связь. Говорит, что не может пробиться, духи в городе активизировались. Войска в сторону площади не пускают.
— Значит, мы в «котле».
— В «котле», — подтвердил офицер.
— Мы не в «котле», мы — в заднице, — мрачно подвел итог Юрка.
— Юра, мы с тобой попали туда, когда пошли в военное училище.
— Это правда, — кивнул Юрка.
— Что еще говорят по поводу штурма?
— Пойдем брать. С нашей стороны атак еще не было. С остальных трех сторон уже попытки предпринимались, но по зубам настучали, те и откатились. Разведка уже ходила к зданию, там мрачная ситуация. Духи поставили в окна наших убитых и раненых. Есть и с нашей бригады. Многие еще живые. Привязаны за оконные рамы. Духи ими прикрываются.
— Понятно. «Живой» щит. Ублюдки. — Юрка становился все мрачнее.
— Значит, «танковую карусель» здесь не применишь.
— Какая там «карусель». Только в атаку идти. А они, сволочи, недоноски, перебьют наших.
