В начале июля «в вышедшей из окружения» 2-й ударной армии в составе семи дивизий, шести бригад и одного батальона числилось всего 10 898 командиров и красноармейцев. Так, от 327-й стрелковой дивизии осталось 292 человека, от 59-й отдельной стрелковой бригады — 159, 57-й бригады — 99, а 19-я гвардейская дивизия состояла из 136 бойцов. Вся 46-я стрелковая дивизия уместилась в кузове грузовика, 92-ю дивизию, потерявшую Боевое Знамя, расформировали, также как и 13-й кавалерийский корпус. В бою погибли дивизионный заместитель командующего генерал-майор П.Ф. Алферьев, комиссар Зуев (по другой версии, он застрелился), начальник штаба армии Виноградов, так и не примеривший погоны генерал-майора, командиры дивизий полковники А.Н. Попов, Ф.Е. Черный,
С.И. Буланов, А.Н. Ларичев. Не желая сдаваться в плен, покончили с собой начальник Особого отдела А. Г. Шашков, начальник политотдела И.П. Гарус, ряд других командиров и политработников. В «котле» сгинули целые части и штабы в полном составе. С момента установления полной блокады арния потеряла более 43 тысяч человек, из них 37,5 тысячи безвозвратно.
В командование 2-й ударной снова вступил столь удачно заболевший и столь же своевременно исцелившийся генерал Клыков (и прожил еще, дай бог каждому, до восьмидесяти лет).
Общие потери трех армий Волховского фронта в ходе «операции по выводу 2-й ударной армии из окружения», закончившейся 10 июля 1942 года, составили почти 95 тысяч человек — всех списали на Власова. В целом Любанская авантюра обошлась нам в 403 тысячи убитыми и ранеными. Безвозвратно — 150 тысяч человек. При этом потери 54-й и 4-й армий, все это время сражавшихся за Погостье, которое Гитлер приказал вернуть, и у Киришей, которые фюрер, полагавший, что оборона этой деревни стоит слишком много немецкой крови, предлагал эвакуировать, учтены только до апреля включительно — в соответствии с установленной «хронологией».
Глава 9
УСТЬ-ТОСНО-СИНЯВИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ
(июль — октябрь 1942 года)
Обстановку в Ленинграде летом 1942 года можно было назвать относительно нормальной, насколько это было возможно для любого советского прифронтового города.
Войска группы армий «Север» не имели в ближайшем будущем возможностей для ведения активных боевых действий и сидели в глухой обороне. Все стратегические резервы Германии и маршевое пополнение перебрасывались на юг для участия в «главной операции», дивизии группы фон Кюхлера пополнялись «во вторую очередь».
На Карельском перешейке стояла раздражающая наших активных генералов тишина, противостоящие стороны старались лишний раз друг друга не беспокоить: «Продолжая знакомиться с артиллерийскими частями фронта, — вспоминает Г.Ф. Одинцов, — я побывал в 23-й армии, которой командовал генерал-майор А.И. Черепанов… Меня поразила тишина, царившая в полосе этой армии. На южном крыле нашего фронта круглые сутки била артиллерия, стреляли минометы, слышалась пулеметная трескотня, а тут будто и войны нет. С начальником артиллерии армии полковником И.М. Пядусовым обошли всю нашу передовую у Белострова и не услышали ни одного выстрела. «Вы что, товарищ Пядусов, с противником уж не перемирие ли заключили? — укоряю начарта. — Нельзя давать ему спокойно жить!»
Заранее хорошо продуманная и подготовленная летняя навигация, открытая 25 мая, проходила успешно. Объем перевозок через Ладожское озеро был доведен до 7 тысяч тонн грузов и до 10 тысяч человек в сутки. Удалось даже наладить движение железнодорожного парома. Всего за навигацию 1942 года город получил более 790 тысяч тонн грузов, половину которых составляло продовольствие. Значительные запасы были созданы не только в Ленинграде, но и в Кронштадте, Ораниенбауме и на островах Финского залива. Для пополнения Ленинградского фронта и Балтийского флота прибыло почти 300 тысяч военнослужащих, 202 танка, 631 орудие, эвакуировалось 448 тысяч жителей. В июле по сравнению с январем смертность населения снизилась в 5,5 раза и составила 17 695 человек, в августе уменьшилась еще в 2 раза. Управление НКВД перестало фиксировать скоропостижные смерти на улицах.
Проблема голода была снята. Ленинградцы стали получать нормированные продукты наравне с жителями других городов страны. Солдаты на передовой получали 800 граммов хлеба, горячий приварок на завтрак и обед.
По дну Ладоги, между восточным и западным берегами Шлиссельбургской губы, был проложен трубопровод, по которому в город ежедневно поступало 300–400 тонн горючего. Он вступил в строй 18 июня и был практически неуязвим для противника. Важное значение для улучшения коммуникаций Ленинграда имела начавшаяся прокладка подводного электрокабеля от Волховской ГЭС. С начала июня ленинградцев вновь мобилизовали на оборонительные работы. Городские предприятия выпускали автоматы, станковые и ручные пулеметы, пушки, танки, снаряды, мины — всего около 100 видов военной продукции.
Воспрянувшие духом партийные руководители выступили с новой инициативой — превратить в солдат все оставшееся население города, мужчин, женщин и школьников, без отрыва от производства. 12 августа Ленинградский горком ВКП(б) принял постановление о тотальной военной подготовке обывателей. Корреспондент «Правды» Павел Лукницкий пишет:
«Я познакомился с примерной программой этого военного обучения. В ней речь идет об условиях борьбы с врагом в городе и о методах ведения в городе оборонительных боев. Говорится о том, как использовать условия маскировки для внезапного огневого налета и удара по врагу гранатой и штыком, о бутылках, наполненных горючей смесью, о том, как укрываться за стенами, в канализационных колодцах, в нижних этажах и подвалах домов и оттуда гранатами разить врага… Рекомендуется превратить каждый дом в бастион, укрепляя его чем придется; перекапывать улицы, возводить баррикады, использовать электропровода с током высокого напряжения, иметь под рукой любые тяжелые предметы — ломы, утюги, ступки, гири и камни… Как и где располагать пункты наблюдения? Как помогать соседу по дому, по двору, по квартире и комнате? Как подготовить окна для снайперского огня, бросанья гранат и для защиты от пуль и осколков?» Бороться с диверсантами, вести снайперский огонь тяжелыми предметами, «уничтожать врага короткими контратаками» и «заманивать танки в ловушки» учились все: архитекторы, инженеры, студенты, вагоновожатые, телефонистки, медсестры и балерины.
Но Ленинград все еще оставался в блокаде, а вместе с ним непрерывно пополнявшиеся войска 42, 55, 23-й армий, Приморской и Невской оперативных групп. Из Архангельского военного округа прибыли части 79-го укрепленного района и заняли оборону в полосе 42-й армии; в районе Колпино, позади 55-й армии, окопался вновь сформированный 14-й укрепрайон. Бронетанковые войска фронта в июле имели четыре бригады: 1, 61, 152 и 220-ю, два тяжелых танковых полка прорыва — 31-й и 41-й, укомплектованных британскими машинами, и три отдельных танковых батальона — 86, 118 и 287-й. Кроме того, были фронтовые учебные части: 12-й танковый полк и курсы подготовки командиров танков. В боевом составе насчитывалось свыше 420 танков и около 40 — в учебных частях. Количество орудий и минометов, по сравнению с сентябрем 1941 года, выросло вдвое. ВВС фронта и КБФ в середине июля имели 340 самолетов.
В состав Волховского фронта на 1 августа входили 33 стрелковые дивизии, 11 стрелковых, 1 воздушно-десантная, 7 танковых бригад, 1 укрепрайон, 4 отдельных танковых батальона, 28 отдельных артполков и 6 полков реактивных минометов. 14-я воздушная армия под командованием генерал-майора И.П. Журавлева, созданная на базе фронтовых ВВС, имела 116 боевых самолетов. В группе армий «Север» насчитывалось 45 дивизий, в том числе 3 танковых и 4 моторизованных. В связи с начавшей сказываться в Рейхе нехваткой людских ресурсов, все пехотные дивизии группы подверглись сокращению на одну треть по сравнению со штатной численностью: вместо девяти в них теперь было по шесть пехотных батальонов.
Новую операцию начали планировать практически сразу. «Едва только завершился выход из окружения отдельных групп бойцов и командиров, не сумевших прорваться у Мясного Бора, — вспоминает главный инженер фронта генерал-полковник А.Ф. Хренов, — а Ставка уже торопила с подготовкой новой наступательной операции». Он же подтверждает, что об обороне не думали ни дня, организовывать ее не умели и не собирались: «Начать с того, что на большинстве участков имелось всего по одному рубежу обороны, состоявшему из двух траншей (или, вернее, из того, что эти траншеи заменяло). А весь предшествующий опыт убеждал меня, что по-настоящему устойчивой может быть лишь оборона, располагающая, по крайней мере, двумя рубежами — передовым и основным. Но и те рубежи, что имелись, не отличались, на мой взгляд, достаточной надежностью. Основа такой надежности — система, связывающая все позиции огневым взаимодействием. Я же видел повсюду отдельные, каждая сама по себе, артиллерийские, пулеметные и минометные позиции. Подобное построение обороны оказывалось несостоятельным перед силой огня и внезапностью маневра гитлеровцев. Близость же неприятельского переднего края грозила тем, что каждая одиночная огневая точка без поддержки остальных могла быть легко блокирована и уничтожена».
