Меня вскоре отправили из полевого госпиталя долечиваться в Москву. А потом там же в столице зачислили в Высшую разведшколу Генштаба.
Пока я лечился, была проведена одна из блестящих операций Советской Армии «Багратион», в которой участвовал 3-й Белорусский фронт под командованием Черняховского. Выполняя его задание, я не знал, что доставил из Витебска чертежи немецкого «Медвежьего вала». Они любили давать громкие названия, на Днепре создали «Восточный вал», который, как известно, наши войска успешно преодолели. И вот на пути к Витебску и Минску построили «Медвежий вал».
Оказывается, информация о «Медвежьем вале» была передана и 1-му Прибалтийскому, и 2-му Белорусскому фронтам. Напомню, что вспоминает об этом маршал Баграмян:
«Я, будучи командующим 1-м Прибалтийским фронтом, встречал в разведывательных сводках фамилию старшего лейтенанта Карпова. И вот он, тот же самый лихой, смелый разведчик, теперь — известный писатель… во всех описанных заданиях принимал участие сам автор. Владимир Карпов сражался не только на фронте, которым я командовал, он вел активные боевые действия и на соседнем, 3-м Белорусском, и, как мне известно, пользовался уважением командующего фронтом Ивана Даниловича Черняховского».
В ночь на 20 июня командующий, член Военного совета и командующие родами войск фронта с оперативной группой, возглавляемой генералом Иголкиным, прибыли на передовой командный пункт. Он размещался в блиндажах на малозаметной высотке «208,5» немного севернее Минского шоссе, примерно в двух с половиной километрах от переднего края. Здесь же был построен блиндаж для представителя Ставки — маршала Василевского. На основном КП, в лесу южнее Гусино, остался штаб во главе с генерал-лейтенантом Покровским, на плечи которого легли немалые заботы по осуществлению решений командующего и боевому обеспечению операции.
В эту же ночь перебрались на свои передовые КП и командармы. Теперь управление войсками фронта шло с этой, ничем не примечательной высотки.
Командующий потребовал от войск строгого соблюдения маскировки, полного молчания радиостанций. Завершены все перегруппировки, и войска армий заняли на фронте свой предбоевой порядок согласно первому варианту, утвержденному Ставкой. Подвижные войска развития прорыва сосредоточились и притаились в своих районах.
Иван Данилович смотрел в стереотрубу на позиции, прикрывавшие Минское шоссе, а сам мысленно был под Витебском, на НП генерала Людникова, армия которого по плану Черняховского в должна была начать операцию.
В пять сорок зашипел телефон «ВЧ», звонил Людников. Командующий взял трубку. Разговор был коротким. Пожелав ему успеха, Черняховский обвел всех значительным взглядом:
— Ну, друзья, Людников начал… — И, немного помолчав, обратился к генералу Иголкину и находившимся здесь направленцам: — А теперь, товарищи, по местам и все внимание боевой готовности армий.
Огневой вал ударил огнем на передний край врага. Но вскоре позвонил генерал Людников.
— Людников? Что случилось?
— Случилось, товарищ командующий, чего не мог предвидеть и сам Всевышний. Пехота самостоятельно поднялась в атаку, и вся 39-я армия перешла в наступление.
— Как же это так? За час до конца артподготовки? — удивился Черняховский.
— Не выдержали нервы комбата 61-го полка. Ему показалось, что противник отходит, и чтобы его не упустить, он, не дождавшись конца артподготовки, поднял батальон и повел его в атаку. Смотря на него, ринулись вперед соседние батальоны, а за ними поднялись и полки. Так что мне ничего не оставалось, как отдать приказ на общее наступление…
— Но ничего. Будем делать все, чтобы шло, как надо. — И тут же прозвонил командующим ВВС и артиллерии и поставил их в известность о случившемся, чтоб внесли коррективы.
Ровно в девять двинулись другие армии и соседние фронты. Началась грандиозная битва за Белоруссию. В это утро на 600-километровом пространстве, от озера Нещедра до Мозыря, поднялась могучая армада четырех фронтов и стремительно двинулась освобождать многострадальную Белоруссию. Вместе с ними поднялась более чем 370-тысячная партизанская армия Белоруссии.
В направлении Витебска события развивались особенно успешно: войска генерал-лейтенанта Людникова за первые сутки наступления форсировали Лучесу и продвинулись на 10–15 километров.
Но по обе стороны Минского шоссе, насколько могла охватить стереотруба, Черняховский видел упорное и кровопролитное сражение. Впереди все тонуло в крутящемся дыму разрывов и пожарищ. Земля, а вместе с ней и НП командующего, вздрагивая, тряслись, как в лихорадке. И казалось, что войска сражаются все на том же месте. Но командующий надеялся и верил, что танковый корпус генерала Бурдейного прорвется и на Минском шоссе.
Черняховский вошел в блиндаж оперативной группы.
— Что нового, товарищ Иголкин?
— Есть новое, товарищ командующий. — Иголкин раскрыл карту полосы армии генерала Галицкого. — Первое — генерал Галицкий просит помочь корпусу и ударить авиацией по Белобородью.
— Поможем, — сказал Черняховский и сражу же связался с командующим воздушной армией.
— Второе, — продолжал генерал Иголкин, — генерал Алешин только что докладывал, что сегодня ночью в районе Бурдюки на Минской автостраде подобран тяжелораненый солдат 25-й зенитной артиллерийской дивизии. Он показал, что их дивизии кроме противовоздушной обороны поставлена задача борьбы с танками на Минской автостраде. Раненый говорит, что они ждут здесь, вдоль шоссе, танкового наступления.
— Ждут танкового наступления? — повторил командующий. — Выходит, немцы не дураки, правильно определили и припрятали зенитную артдивизию. Это серьезный сюрприз… Все ясно. Подумав, командующий неторопливо сказал: — Это еще раз нас убеждает, товарищ Иголкин, что здесь вводить танковую армию нельзя.
— Так точно, товарищ командующий, нельзя.
— Раз «так точно», то готовьте директиву маршалу Ротмистрову: к утру 25 июня передислоцировать танковую армию в район Мсов и быть в готовности ввести ее в прорыв в районе Толочина, чтобы выйти на Минскую автостраду и развить успех на Борисов.
Утром 25 июня Иголкин, развернув карту, доложил:
— Бурдейный прорвался и набирает темп. Его передовой отряд уже вышел на Витебское шоссе и овладел Клюковкой. На Минской автомагистрали немцы начали отводить свои войска и ведут сдерживающие бои. 26-я и 84-я гвардейские стрелковые дивизии, наконец, овладели рубежом Шалашино и успешно продвигаются вдоль Минского шоссе к рубежу Юрцево — Бурдаки.
— Спасибо за радостную весть. — Черняховскому хотелось как можно скорее ввести в прорыв главные силы танковой армии. Ее передовые отряды уже двинулись с исходного положения в полосу армии генерала Крылова. Армия генерала Людникова во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта к этому времени с восточной и южной сторон обложила Витебск.
Черняховский и генерал Макаров под охраной бронетранспортера направились на автомашинах уже по очищенной части Минской автомагистрали туда, где вели бой дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса. НП комкора был расположен на опушке соснового леса. Наблюдая бой, здесь Черняховский ощутил то, что так радостно волнует душу полководца. Пусть враг еще бешено сопротивляется, пусть танковая армия еще только-только входит в полосу прорыва, но командующий уже видел, что еще один удар артиллерии и авиации, еще один натиск танков и пехоты — и враг побежит. Черняховский щедро дал из своего резерва все, что просил комкор генерал П. Г. Шафранов: и один вылет дивизии штурмовиков, и два дивизиона «катюш», и лишний боекомплект, и даже людей на пополнение основательно поредевших дивизий.
— Теперь, дорогой генерал, решимость, мужество, быстрота и натиск! — произнес он, прощаясь с комкором.
Утром следующего дня 158-я стрелковая дивизия полковника Гончарова 39-й армии генерала Людникова ворвалась в Витебск.
А во второй половине дня войска генерала Людникова, взаимодействуя с армией Белобородова, вошли в Витебск и концу дня освободили его; передовые дивизии 5-й армии Крылова захватили железную дорогу Орша — Лепель, конно-механизированная группа продвинулась еще дальше — вышла на реку Улла и с помощью партизан форсировала ее; войска генерала Галицкого за эти сутки прошли далеко за шоссе Витебск — Орша и вышли на рубеж Зубов — Смоляны. Танковый корпус, как решал генерал Черняховский, пересек железную дорогу Орша — Минск, его передовой отряд повернул прямиком на Березину. Гвардейская танковая армия маршала Ротмистрова наконец-то вырвалась на Минскую автомагистраль и при поддержке авиации развивает успех вдоль Минского шоссе.
— Ну, товарищ Иголкин, кажется, все! Теперь перед нами прямая дорога на Минск! Пишите донесение в Ставку о взятии Витебска.
