В ближайшие три года Монтесинос покончил с терроризмом. Солдаты и полицейские перебили сотни боевиков «кровавых сестер» и их пособников, уцелевших бросили на тюремные нары. Перуанцы перестали на каждом шагу бояться за свою жизнь, а «сердобольных» правозащитников больше никто не слушал. С другой стороны, Фухимори молниеносно либерализовал экономику, создав тем самым благоприятный инвестиционный климат. В страну хлынули японские капиталы.
А вскоре наступил роковой вторник 17 декабря 1996 года, когда японский посол в Лиме устроил пышный дипломатический прием по случаю национального праздника — дня рождения Акихито, императора Японии. В роскошных залах главного для экономики Перу посольства бурлила разряженная толпа в почти пятьсот человек, и рекой текло шампанское. Перуанские министры чокались с дипломатами всего мира, а дамы блистали нарядами «от кутюр». Из скрытых динамиков лились народные японские мелодии.
Не веря своим глазам, как в замедленной киносъемке, гости увидели, что там и тут юные официанты и официантки отбрасывают свои подносы, отталкивают тележки и выхватывают из-под ливрей автоматы с укороченными стволами. Несколько человек посообразительнее молча направились к выходу, но и там уже также многозначительно стоял автоматчик. Поверх голов загремели очереди, посыпалась штукатурка, раздались крики ужаса.
— Вы захвачены Революционным движением «Тупак Амару», — прокричал стройный мужчина лет тридцати. — А ну выключить к черту музыку! Это приказываю я — Нестор Серпа Картолини. Я теперь отвечаю за ваши жизни вместе с… правительством Альберто Фухимори. За каждого из вас японскому президенту республики Перу придется выпустить на свободу одного нашего товарища. Список у меня с собой…
С этими словами террорист вытащил из-за пазухи стопку бумажных листов, помахал ими в воздухе и зловеще расхохотался. Тогда еще никто не знал, что среди четырехсот с лишним боевиков, чьего освобождения добивались террористы, была и жена самого команданте Серпы — единственного оставшегося на свободе лидера «Тупак Амару». Но требованием освободить «революционеров» Нестор Картолини не ограничился: в его «пакете» нашлось место и для требования прекратить рыночные преобразования Фухимори, и даже для признания движения «Тупак Амару» в качестве легитимной политической силы.
Никогда в истории в руки террористов не попадало еще такое количество высокопоставленных заложников — министров, дипломатов, журналистов. Многие припомнили 21 декабря 1975 года, когда Карлос Шакал захватил в Вене?0 человек, в том числе 11 министров стран ОПЕК. Тогда австрийские власти незамедлительно выполнили все требования террористов.
В Лиме же инициативу взял на себя поначалу начальник столичной полиции: ему пришла в голову «оригинальная» идея напустить в здание слезоточивого газа после чего беспрепятственно разоружить корчащихся от нестерпимого жжения в глазах террористов. Полицейские подтащили газометы и, натянув противогазы, пошли в атаку. Каково же было удивление стражей порядка, когда из окон посольства загремели предупредительные очереди, причем на автоматчиках красовались точно такие же противогазы! Зато весь взятый в заложники «бомонд» отчаянно тёр глаза руками и в полу безумии метался по своей шикарной тюрьме. Предусмотрительный Картолини махал рукой бесславно ретировавшимся полицейским; из-под резиновой маски команданте глухо раздавался гомерический хохот.
Когда газ испарился, предводитель «Тупак Амару» позвонил в полицию:
— Я не потерплю больше подобных штучек! Имейте в виду, здание заминировано. При следующей попытке штурма мы разнесем здесь всё к чертовой матери! Нам, беднякам, нечего терять, кроме своих цепей…
Когда Монтесинос доложил о случившемся Альберто Фухимори, тот схватился за голову.
— Я обещал покончить с терроризмом — и я сдержу слово, — твердо произнес шеф перуанской службы безопасности, стоя навытяжку перед своим президентом. — Но если мы выполним требования этих негодяев, страна погрузится в пучину террористической войны. Освобождение людей — задача реальная. Мне всего лишь необходимо время.
Фухимори справился с минутной слабостью и протянул руку:
— Хорошо, Владимире. В обращении к нации я заявлю, что применение силы исключено. Мы будем вести с ними переговоры. А ты дай знать, когда все будет готово, Общее руководство операцией возлагаю на себя.
За происходящим в японском посольстве в Лиме, затаив дыхание, следил весь мир. Круглые сутки здание осаждали свыше тысячи журналистов всех цветов кожи. Повылезли из щелей разномастные правозащитники. С трудом скрывая радость, они без устали давали интервью и напоминали, что теракт стал следствием того самого попрания прав и свобод, против которого они выступали. Родные и друзья захваченного в плен «бомонда» засыпали перуанского президента слезными телеграммами: ради бога, не допустите гибели наших родных, освободите всех Мирным путем!
Штаб по освобождению заложников разместился во «Дворце Писарро». Так называют президентский дворец на центральной площади, рядом с которым высится памятник Франсиско Писарро, завоевавшему государство инков и основавшему Лиму.
Фухимори продемонстрировал несгибаемый характер. Отныне все перуанское руководство жило под лозунгом «Время работает против террористов». Начались интенсивные переговоры, в которых участвовали католические епископы, японское правительство, эстрадные звезды. Уже 18 декабря, спустя лишь сутки, команданте Серпа Картолини отправил на волю десяток серьезно больных пленников, дабы снять с себя ответственность за их здоровье.
Необычную инициативу проявил один из заложников, отставной перуанский офицер Луис Джамперти. Он непрерывно что-то бормотал, обращаясь к кадкам с пальмами и цветочным клумбам в саду, настольным светильникам и люстрам, рукомойникам и… унитазам. Как прочим заложникам, так и террористам было совершенно ясно, что сей господин повредился умом.
— Я, полковник в отставке, Луис Джамперти, полагаю, что вам будет интересно знать мое мнение по поводу сегодняшнего завтрака, — примерно так начинал этот человек свои «задушевные» монологи.
Изображая помешательство, отставник пребывал в абсолютно здравом рассудке. Он прекрасно знал, что на воле полным ходом идет подготовка операции по освобождению людей, — следовательно, на здании закреплены сотни чувствительнейших микрофонов и видеокамер. И действительно, «слухачи» Монтесиноса зафиксировали какой-то мужской голос и разобрали фамилию Джамперти, когда полковник в очередной раз высокопарно представился нескольким фигуркам-нэцкэ из слоновой кости.
Между тем террористы быстро убедились, что охрана полутысячи капризных богатеев — дело чрезмерно хлопотное. Уже к католическому Рождеству, спустя неделю после захвата, Картолини произвел «селекцию», выбрав из числа заложников 220 наименее значимых либо наиболее ослабленных персон. Все они были отпущены на свободу под рукоплескания «прогрессивной общественности». Расщедрившись, команданте разрешил передать заложникам рождественские подарки и допустил в здание представителя Красного Креста.
Естественно, то был человек Монтесиноса. В подарок Джамперти он вручил тяжелое распятие:
— Почаще общайтесь с богом, полковник, и всё сложится благополучно.
Когда секретчик удалился, Джамперти прислушался. Из-за окон доносились звуки бодрого армейского марша — подобную музыку целыми днями «крутили» по приказу Монтесиноса для того, чтобы скрыть шорохи вокруг посольства.
— Господи Иисусе, сделай же так, чтобы мои уши могли услышать танго, — прошептал Луис Джамперти, поднеся распятие к губам. — Душа устала от маршей!
Окружающие смотрели на сумасшедшего с сочувствием. Никто не обратил внимание, что спустя пару минут за окнами из динамиков грянуло танго. Отныне перуанская разведка имела источник информации внутри здания: в распятие был встроен микрофон.
Тем временем люди Монтесиноса прилежно расспрашивали всех, возвращающихся с переговоров посредников о расположении постов террористов, об их оружии, о местонахождении заложников. Выяснилось, что в подчинении у команданте Серпы находятся две дюжины очарованных революционной романтикой юнцов и девиц в возрасте не старше 20 лет. Для консультаций перуанских коллег прибыли лучшие специалисты по контртеррору из США и Японии.
Наступил новый 1997 год, а «правдоподобным» переговорам не видно было конца. То и дело они заходили в тупик, и Серпа не раз подумывал о показательных казнях 1–2 заложников. Однако он догадывался, что в этом случае здание будет взято штурмом незамедлительно. Прошел январь, наступил февраль, и команданте стало казаться, что власти всерьез намерены выполнить его требования. Вместо расстрелов он продолжал понемногу освобождать пленников — женщин, больных, престарелых, инвалидов. Вместе с очередной партией освобожденных заложников весьма «технично свалили» и… восемь боевиков: ребята здраво рассудили, что их короткие жизни висят на волоске.
