Наступил новый 1997 год, а «правдоподобным» переговорам не видно было конца. То и дело они заходили в тупик, и Серпа не раз подумывал о показательных казнях 1–2 заложников. Однако он догадывался, что в этом случае здание будет взято штурмом незамедлительно. Прошел январь, наступил февраль, и команданте стало казаться, что власти всерьез намерены выполнить его требования. Вместо расстрелов он продолжал понемногу освобождать пленников — женщин, больных, престарелых, инвалидов. Вместе с очередной партией освобожденных заложников весьма «технично свалили» и… восемь боевиков: ребята здраво рассудили, что их короткие жизни висят на волоске.
Между тем страны, чьи граждане оказались заложниками, по-прежнему давили на Фухимори с тем, чтобы он выполнил требования террористов и прекратил подвергать опасности жизни невинных людей, которые вдруг оказались втянуты в перуанские «разборки». На Фухимори «наезжал» даже Красный Крест.
Ощущая себя звездой мирового масштаба, команданте Серпа индюком надувался перед телекамерами. Его наперебой благодарили за «гуманизм». Ему названивали знаменитости, которых он раньше видел только в телевизоре. Да и боевики просто балдели от «изобретательности» своего предводителя.
А что творилось внутри страны! Правые партии настаивали на скорейшем штурме и винили президента в слабости. Леваки вопили в СМИ о том, что антинародный режим готовит расправу с борцами за свободу трудящихся. Всевозможные комментаторы и эксперты громогласно объявляли, как бы они поступили на месте «вялого лидера».
Наступил март, а с террористами по-прежнему общались самые авторитетные в Перу люди. Перед «революционерами» мелким бисером рассыпались посещавшие заложников священники и врачи, а президента Фухимори не критиковал разве что ленивый. Ситуация самым удивительным образом законсервировалась, причем постепенно террористы прониклись симпатиями к своим жертвам: заработал «стокгольмский синдром наоборот». Юные боевики вдруг открыли для себя, что «эксплуататоры», «капиталисты» и «агенты мирового империализма» — обычные люди, которые чувствуют так же, как бедняки и пролетарии.
Никто не догадывался, что многочисленные переговорщики давно начинили здание радиозакладками: секретчики Владимире Монтесиноса слышали каждый шаг и каждый звук внутри, не говоря уже о регулярных докладах полковника Джамперти. Лучшие специалисты составили психологические портреты всех террористов. Под резиденцией были прорыты ходы, позволяющие проникнуть внутрь, а на стрельбище перуанской военной академии выстроили в натуральную величину макет здания. Днем и ночью лучшие подразделения коммандос отрабатывали штурм с последующим подробнейшим «разбором полетов» и внесением корректив в имевшиеся планы.
Операция по освобождению заложников была названа «Чавин-де-Уантар» по имени центра самой древнейшей перуанской культуры.[27]
Властям не было никакого смысла провоцировать оставшихся на свободе боевиков на новые похищения людей ради освобождения из тюрем своих товарищей. Поэтому спецназ получил ясную установку: пленных не брать.
Миновали четыре бесконечно долгих месяца. Нервы террористов, как догадывается читатель, крепче за это время не стали. В плену продолжали томиться 72 человека — наиболее крепкие мужчины. Спецслужбы установили едва ли не по минутам распорядок дня, сложившийся в захваченном здании. Вечером 21 апреля 1997 года генерал Монтесинос доложил президенту о полной готовности. На другой день истекли ровно 18 недель с начала теракта. Фухимори отдал приказ о штурме.
Когда после обеда 22 апреля коммандос через подвал ввалились в спортзал посольства, это явилось полной неожиданностью для террористов: те попросту… играли в футбол. Оружие и гранаты спокойно лежали за футбольными воротами, а на «стрёме» в разных концах посольства находились лишь три человека. Ураганный огонь сразу положил девятерых футболистов.
— Сдаемся! — отчаянно завопили две девушки с поднятыми руками. — Не убивайте!
Но думать надо было раньше. В следующий миг и их прошили очереди. В это время другие бойцы мчались к точкам, где несли «службу» часовые «Тупак Амару». Свинца коммандос не жалели — и ни единого террориста не осталось в живых. Выстрелить в подбегающего врага успел лишь сам команданте Картолини — за пол-мига до собственной кончины.
— Господин президент, банда «Тупак Амару» прекратила свое существование, — доложил Владимире Монтесинос по телефону спустя 40 минут после получения приказа. — Один заложник скончался на месте от разрыва сердца. Двадцать пять заложников легко ранены. В ходе выполнения боевого задания геройски погиб один боец. Больше никто не пострадал.
Альберто Фухимори немедленно выехал на место, чтобы лично осмотреть здание, к которому 126 дней подряд было приковано все внимание мира. Информационные агентства уже передавали сообщения о блистательной операции «Чавин-де-Уантар», а на телеэкранах красовались счастливые лица освобожденных людей. Перуанский президент вмиг стал всеобщим любимцем и вскоре был переизбран на второй срок.
Впоследствии Владимире Монтесинос нагрел руки на поставках оружия (в том числе из России), подкупал оппозиционных политиков и допускал иные злоупотребления. Это помогло оппозиции осенью 2000 года свалить режим Фухимори. Монтесинос был арестован, а президент нашел политическое убежище на своей «исторической родине» — в Японии. Вскоре перуанский парламент отменил «законы Фухимори» как антидемократические, ущемляющие права человека. Отдельно экс-президенту вчинили в вину «расстрел» в японском посольстве 22 апреля 1997 года: «футболисты», дескать, не собирались убивать заложников и не оказывали сопротивления спецназу.
Вот когда праздник постучался на улицу под названием Терроризм. Мигом заработали кокаиновые деньги, а страна начала погружение в кошмар взрывов и поджогов, убийств и взятия заложников. К концу 2002 года ситуация стала нестерпимой, а 8 января 2003-го парламент Перу дружно проголосовал за предоставление новому президенту Алехандро Толедо особых полномочий для наведения порядка. На смену «законам» Фухимори пришли «законы» Толедо. Поверьте, читатель, эти акты настолько далеки от норм современной юриспруденции, что назвать их законами без кавычек рука не поднимается.
…Когда 26 октября 2002 года спецназ освободил заложников мюзикла «Норд-Ост», на российское руководство набросились многие как отечественные, так и зарубежные журналисты с обвинениями в некомпетентности и поспешности действий. В качестве примера образцовой операции чаще всего приводили именно штурм японского посольства в Лиме. Дескать, следовало затянуть время, «вытащить» в ходе переговоров как можно больше заложников и получше подготовиться к спасению парализованных газом людей.
Увы, перуанский опыт в Москве не годился. Молодые чеченские террористы гораздо опаснее перуанских, поскольку являются не марксистами-идеалистами из католической страны, а фанатиками, выросшими в шариатской республике. Когда исламист говорит: «Я хочу умереть больше, чем ты хочешь жить», это может оказаться не наигрышем, но чистой правдой. Разумеется, в Перу нет и быть не может исламского культа шахидов. Ну какой смертник из Нестора Картолини, если он добивался освобождения собственной супруги? Какие смертники из южноамериканских партизан обоего пола, если те еженощно радуются сексу под сенью экваториального леса? Захватив заложников, боевики «Тупак Амару» рассчитывали исключительно на мирное разрешение ими же созданного кризиса, то есть на победу. Психологический настрой захватчиков «Норд-Оста» был совершенно иным.
Очерк 23
В ПЛЕНУ У ДВЕНАДЦАТИЛЕТНИХ
«Мы устали считать тех, кого убили…»
Один за другим пилоты опрокидывали свои машины в пике. Внизу, насколько видел глаз, стлался поверх невысоких гор сплошной ковер всех оттенков зеленого: джунгли. Распахивались створки бомболюков, и взвивались над зеленым царством столбы из пламени, комьев почвы, вырванных с корнями деревьев и дыма — густого, насыщенного влагой и гибнущими насекомыми. Иногда на выбомбленных участках мелькали разрушенные хижины, неподвижные тела, и пилоты удовлетворенно хмыкали: ошибки нет, здесь действительно укрывалась база повстанцев. Чего пилоты не могли увидеть, так это замаскированного блиндажа внизу. В землянке, крытой цельными стволами пальм, находились трое.
— Наше нынешнее положение в горном районе Камаплау вовсе не хорошо, — говорил мальчик лет двенадцати, опираясь на американскую штурмовую винтовку М-16.[28]
— Похоже, мы скоро лишимся нашей базы. Вражеские войска, состоящие из четырех полков во главе с полковником Сое Теином, приближаются к нашей базе… Записал, Ые?
