Фактически же передача информации о вооружении осуществлялась в соответствии с соглашением, достигнутым 30 сентября 1942 года между наркомом иностранных дел Молотовым и послом Великобритании в СССР Арчибальди К. Керру. Британское адмиралтейство первое передало наркомату ВМФ описания артиллерии главных калибров линкоров «Нельсон» и «Георг V», линейного крейсера «Ринаун» и крейсера «Ньюкасл», а также техническую документацию на производство отдельных артиллерийских приборов.
В январе 1948 года над Кузнецовым и его бывшими заместителями адмиралами Галлером, Алафузовым и Степановым состоялся вначале суд чести, а затем суд Военной коллегии Верхрвного суда Союза ССР под председательством Ульбриха. Адмирал флота Кузнецов был понижен в воинском звании до контр-адмирала, а его бывшие заместители осуждены на различные сроки тюремного заключения с лишением адмиральских званий.
Дальнейшая служба Кузнецова менялась как в калейдоскопе: заместитель главкома войск Дальнего Востока по Военно-Морским Силам, командующий Тихоокеанским флотом, министр Военно-морского министерства, главнокомандующий Военно-Морского Флота — первый заместитель министра обороны СССР. В марте 1955 года ему присваивается звание Адмирала Флота Советского Союза, а в декабре этого же года он снова вице-адмирал, уволен в отставку…
С Николаем Герасимовичем Кузнецовым судьба свела автора этой документальной повести в Институте военной истории Министерства обороны СССР, куда он был переведен из Риги и назначен на должность ответственного редактора «Ученых записок». Нас познакомил мой научный руководитель доктор исторических наук профессор капитан 1 ранга Василий Иванович Ачкасов. Николай Герасимович давал заключение на мою кандидатскую диссертацию, ибо в ней помимо исторических были и чисто военные аспекты, касающиеся опыта борьбы разнородных сил Краснознаменного Балтийского флота за передовые опорные пункты и места базирования кораблей в прошедшей войне.
Помогал мне советами Николай Герасимович и в работе над рукописью документального романа «Хроника расстрелянных островов» о героической обороне островов Моонзундского архипелага. В частности, объяснял, почему в предвоенные годы не было согласованности между Генеральным штабом и Главным морским штабом в вопросах ответственности за оборону военно-морских баз с суши. Данный вопрос решался уже в ходе боев, что отрицательно сказывалось на эффективности обороны Либавы, Таллинна и Моонзунда — на Балтике, Одессы, Севастополя, Новороссийска — на Черном море. Сюда же он относил и слабое взаимодействие в начале войны сил флота с частями и соединениями Красной Армии.
Николай Герасимович обладал исключительной памятью. При первой же нашей встрече, когда меня представлял мой научный руководитель капитан 1 ранга Ачкасов, он сказал, что мы давно знакомы, и спросил, по-прежнему ли я интересуюсь авианосцами. Действительно, мне довелось в 1948 году в Риге встречать начальника Управления военно-морских учебных заведений контр-адмирала Кузнецова, приезжавшего в наше военно-морское училище. После ознакомления с подведомственным ему учебным заведением следовал по обычаю опрос курсантов. Тут я и выскочил, к неудовольствию командования училища, с мучавшим почти всех курсантов вопросом: почему Советский Союз не строит авианосцы? Изучая иностранные флоты, мы, будущие офицеры Советского Военно-Морского Флота, видели, что США и Англия делают ставку на авианосные корабли; в СССР же по-прежнему строят линкоры и тяжелые крейсера, не оправдавшие себя в прошедшей войне. Преподаватели не давали нам вразумительного ответа, вот я по наивности и подумал, что бывший нарком ВМФ разъяснит всем нам истинное положение дел.
Впоследствии удалось узнать, о чем и сам потом говорил Николай Герасимович, что он как нарком ВМФ был всегда за создание советского авианосного военно-морского флота. Однако его взглядам противостоял наркомат судостроения, ведь ему удобнее и легче было строить по откорректированным довоенным проектам линкоры, крейсера и эсминцы. Сталин принял сторону наркомата судостроения, и Кузнецов еще больше навлек на себя его немилость.
В 1974 году Москва проводила в последний путь прославленного флагмана Советского Военно-Морскою Флота. Справедливость к нему была восстановлена лишь четырнадцать лет спустя. 27 июля 1988 года посмертно вернули Николаю Герасимовичу звание Адмирала Флота Советского Союза. Его именем названы ракетный крейсер и Военно-морская академия.
В память о беспримерном подвиге летчиков-балтийцев, наносивших бомбовые удары по столице фашистской Германии городу Берлину, жители острова Сааремаа поставили гранитный обелиск на месте бывшего старта аэродрома Кагул. Надписи на эстонском и русском языках: «Отсюда, с аэродрома Кагул, поднялись в воздух в 1941 г. летчики Краснознаменного Балтийского флота, первыми бомбившие Берлин».
Многие, кто проезжает по шоссе Курессаре — Кихельконна, обычно останавливаются на семнадцатом километре, откуда начинался бывший аэродром Кагул, летом кладут полевые цветы к подножию обелиска, а зимой — просто веточку ели или сосны. Почти каждую осень приезжали сюда ветераны 1-го гвардейского минно-торпедного авиационного полка, и в первую очередь те из них, кто был непосредственным участником бомбардировки Берлина.
Установлена мраморная мемориальная плита и на стене Паадлосской школы: «В этом здании жили летчики Краснознаменного Балтийского флота, первыми штурмовавшие с воздуха столицу фашистской Германии — Берлин в 1941 году с 7 августа по 5 сентября, под командованием Героев Советского Союза полковника Преображенского Евгения Николаевича и капитана Хохлова Петра Ильича».
Сооружен на Карлском кладбище гранитный памятник погибшим экипажам летчиков старшего лейтенанта Финягина, лейтенантов Александрова, Кравченко, Дашковского, Русакова и Мильгунова. Имена всех двадцати героев высечены на мраморе. У подножия, на братской могиле — цветы.
Мало, очень мало участников уникальной «Операции Б» осталось в живых. Всего несколько человек. И именно они сейчас олицетворяют собой величие подвига морских летчиков Балтики, совершенного во славу священного Отечества.
Москва — Малаховка
1979–1990 гг.
