Несмотря на затишье, потери личного состава имелись ежедневно. Потери от простудных и желудочно-кишечных заболеваний. Да и немцы не жалели снарядов, как это нам казалось при нашей бедности. В 337-й стрелковой дивизии и у наших соседей обеспеченность снарядами не превышали 0,2 боекомплекта. Полковник Дементьев едва-едва отбивался от командиров полков, которые требовали снарядов и мин, резонно опасаясь:
— А если враг перейдёт в наступление, чем будем отбиваться?
За весь ноябрь разведчики так и не добыли языка, хотя бы самого захудалого! В конце концов, начальника разведки дивизии капитана Зайцева, приказом по армии сняли с должности и назначили заместителем в полк майора Гладкова. Его преемником стал майор Платов. Но, как говориться, от «перемены мест слагаемых сумма не меняется». Пленных по-прежнему не было! Дело было не в Зайцеве и не в Платове. И не в Рогове!
17 ноября полковник Дементьев в торжественной обстановке, вместе с Осадчим и начполитотдела Рудницким, вручал награды нашим бойцам и командирам. Шести товарищам вручили ордена «Красного Знамени», все из 1131-го полка. Ордена получили: заместитель командира полка Литовкин, командир батальона лейтенант Жуков, санитарки-санинстуктора Вдовченко Вера Максимовна, Алексеева Мария Фёдоровна, Кожемяко Дарья Алексеевна. Медали «За Отвагу» были вручены одиннадцати товарищам, в том числе: лейтенанту 449-й роты связи Лупандину Д. Л., помначоперотделения штадива старшему лейтенанту Яштылову В. В., санитаркам 1131-го полка Бороздиной А. В., Кротовой А. Д., Ворониной К. Н. Медали «За боевые заслуги» были вручены восьми товарищам.
Читатель, конечно, заметил, что такие серьёзные ордена, как «Красное Знамя», получили женщины-санинструкторы, «обставившие» мужчин. Не потому, разумеется, что мужчины совершили за время ожесточённых боёв мало подвигов. Героев мужчин было много сотен. Во всём была виновата официальная «арифметика». Согласно указаний из Москвы, санитары, вынесшие с поля боя 20 раненых с их оружием, награждались орденом «Красной Звезды», вынесшие с поля боя 30 раненных — орденом «Красного Знамени», а 45 раненых — орденом Ленина! Двадцать раненных не так трудно вынести даже за один день, всё зависело от условий, в которых протекал бой, выносили и больше! Но тех же двадцать раненных можно было выносить и два, и три, и более дней, и получить орден. А там, вынес ещё десять раненных и… И награждали? Да, сгоряча. Потом командиры частей стали осмотрительней.
Конечно, эта арифметика с выносом раненых, вводилась с благими намерениями. Чтобы на поле боя не оставались раненные бойцы. А этакое бывало.
Пришло время, когда выпавший снег уже не таял. Это сразу же почувствовали… лошади! Они уже не могли найти подножный корм, а фураж поставлялся всё реже и реже. Ухудшилось и снабжение продовольствием. Возникли перебои. В рационе питания стало много кукурузы.
До 20 ноября все наши полки были расположены в линию. В дивизии и полках не было второго эшелона. Но, постепенно, мы начали создавать вторые эшелоны в полках и вывели учебный батальон в резерв дивизии.
За всё это время мне только один раз довелось выехать за расположение дивизии, вызвали в оперативный отдел армии для уточнения мероприятий по активной маскировке. В штабе армии я зашёл в оперативный отдел, но поскольку моя очередь ещё не подошла, вызывали не только меня, а тут приспело обеденное время, я пошёл погулять по станице Орджоникидзевской. Я надеялся встретить у военторговской столовой моих однокурсников: подполковника Левина и майора Чижевского. Я так же рассчитывал побывать у своих квартирохозяек. Но дело обернулось неожиданным образом. Я оказался в гостях у генерал-лейтенанта Коротеева!
Иду я по широченной улице станицы, вдоль одной её стороны, а по другой стороне, вижу, идёт генерал Коротеев. Я, издали, через улицу, поприветствовал её. Он махнул рукой, подзывая меня.
— А, Рогов! Здорово! Что ты тут делаешь?
— Вызвали в оперотдел, товарищ генерал-лейтенант!
— Ага… Ну и что?
— Очередь моя не подошла.
— На обед, небось, пошли, а пригласить тебя не пригласили, а? Знаю я их. Когда они к вам приезжают, то не только обедом угощаются, а и водочкой! Ну, да их можно извинить. «Ванькинторг» нипочём лишнего обеда без талона не отпустит. Так что пошли ко мне, буду исправлять оплошность операторов. Да и в долгу я перед тобой, однажды обедал у тебя. Нет, вру, ещё ужинал в Ворошиловграде в прошлом году. Так?
Я отнекивался от приглашения, но генерал отрезал:
— Приглашение старшего начальника воспринимается как приказ! И, вообще, отказываться невежливо. Может быть, мне выпить не с кем!
В доме, который занимал командарм, в маленькой комнате уже был накрыт стол. На столе стояли бутылка коньяку и бутылка вина.
Генерал усадил меня за стол и сказал:
— Наливает каждый себе по потребности, иначе найдутся такие, которые обвинят в коллективном пьянстве.
Я налил себе полстакана столового вина.
— Что так мало? Стесняешься? — спросил командующий, показывая стакан, налитый почти доверху.
— Не привык, товарищ генерал.
— Зато твой Дементьев мастак по этой части.
Заметив, что я сделал протестующий жест, генерал добавил:
— Его я лучше тебя знаю, старые знакомые. И знаю, что лишнего он себе не позволит! Ешь!
Я чувствовал себя неловко в присутствии командарма и ел плохо. Генерала один раз позвали к телефону, и я засмеялся, когда он вдруг сказал телефонистке:
— Маша, отвернись. Материться буду!
И действительно произнёс несколько слов «для служебного пользования» собеседнику на другом конце провода. Чувство скованности у меня прошло.
В оперативном отделе армии, уточнив боевую обстановку, я ознакомился с планом оперативной маскировки армии. По этому плану от 337-й стрелковой дивизии выделялись батальон с артиллерийским дивизионом, которые должны были имитировать подход к фронту новых частей, прибывших по железной дороге. Этот батальон с дивизионом ночью грузились в железнодорожный эшелон, отъезжали от станции, а утром, чуть свет, возвращались на станцию и, разгрузившись, следовали по дороге в направлении Малгобека. И так несколько раз.
Практическое же выполнение мероприятий по маскировке-обману противника, осуществлялось уже по приказу 44-ой армии. 3 стрелковый батальон 1127-го полка, а с ним дивизион 899 артполка, были переброшены на автомашинах к разъезду Серноводск в распоряжение майора Гуськова.
В Вознесенской и других ближайших населённых пунктах работал фиктивные квартирьеры. Местные власти ставились в известность о прибытии новых войск лично мною. Для «солидности» меня сопровождала «свита» из десятка человек в форме разных видов войск.
24 ноября приказом командующего Группы войск 417-я, 337-я и 89-я стрелковые дивизии были включены в состав 44-й армии генерала Хоменко.
Оборону сдавал заместитель начальника штаба 9-й армии полковник Г. О. Ляскин. А принимал оборону, заместитель начальника оперативного отдела 44-й армии полковник Чернов. В акте приёма-сдачи было отмечено: «Передний край обороны крайне невыгоден в тактическом отношении — проходит по восточным скатам выс. 390, 9 и восточным скатам выс. 478, 8». О том, что на этих высотах осталось меньше сотни человек, сказано не было, людей везде не хватало.
Утром 25-го ноября нами был получен первый боевой приказ 44-й армии № 0274. Нам предписывалось принять оборонительный участок от 526 полка 89-й стрелковой дивизии. Полк майора Акопяна сменил наш 1127-й полк, усиленный взводом пулемётного батальона, взводом ранцевых огнемётов и учебным батальоном. Акт о приёме-сдаче участка (юго-западные скаты выс. 478, 8, заготзерно, безымянная высота) подписали я и от 89-й полковник Василян. Это было в 3.00 27 ноября.
Полковник Ляскин, после сдачи обороны представителю 44-й армии, остался отдохнуть у меня. Г. О. Ляскин вспомнил мой прилёт на У-2 в феврале 1942 года в 341-ю стрелковую дивизию, подтвердил, также, что правильно понял мой доклад по телефону из 89-й. Я пошутил:
— Под Барвенково вы угощали меня обедом, учитывая, конечно, что я представитель штаба армии. Интересно, кто кого будет угощать в следующий раз?
Григорий Осипович через двадцать лет совершенно забыл эту встречу. Но потом вспомнил:
— Это у тебя землянка была покрыта рваной лагерной палаткой?
— На которой вы стояли, когда разыскивали меня? Где землянка начальника штаба дивизии? Да, это та палатка, точнее полпалатки. Под которой находилось моё логово под Новороссийском около дачи Шехсхарик, и которая кочевала со мной до конца войны.
Надо же, забыть какое задание выполнял, и помнить такой пустяк!
С нашим переходом в 44-ю армию начались перебои со связью. 28-го ноября связи не было почти сутки. Это не мешало, между прочим штабу 44-й требовать ежедневной разведки боем, поскольку на всём левом крыле 44-й, от Терека и до селения Кескем, соединения не могли захватить контрольного пленного.
