Само собой, в город мы бы вошли, даже теми куцыми силами, которые участвовали в этой одной из сотен операций по эээ… «выравниванию линии фронта». И там бы мы и остались, бо реально у нас было восемь «бэх» и три разведосовских «бэтэра», ну и почти полторы сотни людей разной степени усталости. Нас добили бы в течение полусуток. Хотя, если бы «семьдесятдвойка» подняла танковый батальон и одновременно подавила бы две батареи сепарских САУшек…
Да ладно, теперь-то чего локти кусать. Приказа мы не получили, шестая рота отбила свои полтеррикона, закопалась в землю и… и теперь Буран решил подумать над тем, чтобы отжать весь «Черный» террикон, полностью. Дима Первухин, такой же, как я, сержант и замкомвзвода, был в прошлом бизнесменом, поэтому к подготовке подошел чисто с гражданской точки зрения — написал нам: «Пацаны, приходите на кофе, и квадрик возьмите, треба тему перетерти».
Димон был улыбчивым, смешливым, крепким дядькой, на «гражданке» занимался дайвингом и, в принципе, имел все, что хотел. У нас с ним как-то удивительно совпали взгляды на жизнь и на наше пребывание в армии, и теперь мы дымили его сигаретами, пока Вася вел съемку восточной части «Черного», болтали, смеялись, договаривались за бензин, воду и баню. Виталик «Каспер», худой, обычно молчащий КБМ, изредка подкалывал Диму, улыбался и пытался высмотреть темную точку квадрика в светлом небе.
Небо молчало.
— Димончик, так а планы у вас какие?
— Ой, Мартинчик, я ж не шутил насчет пулика. Мы как позицию тут отрыли… — Дима кивает на неширокую траншейку, в которой бородатый сумний дядька смотрит в волонтерский бинокль, тоже пытаясь высмотреть квадрик. — Петя… Петя! Отуда смотри! Отуда, блин, фантик оно высматривает… Короче. То треба уже у кэ-эр, я ж просто «зэ-ка-вэ» обычный.
— Не, ну блин. А обстанивка какая? А то я еще не разобрался.
— Петя!!! Хватит шукать птичку! Слышь, Мартин, хочу тебя с нашей «дашкой» познакомить.
— А шо в ней такого, шо ее выгодно отличает от моих?
— Помнишь крайний обстрел? Приколи, «дашку» завалило, и ручки осколком оторвало. Одну начисто, вторую наполовину.
— Та ну, не гони. Не могёт такого быть.
— Я тебе дембелем клянусь. Ща сидим, думаем, шо с ней делать. То ли сварочник шукать, то ли на РАО ехать аж в Розовку. В самый п@здарез зоны АТО.
— Так шо по террикону? — Я устал стоять, поэтому ищу глазами, где почище, плюю и плюхаюсь прямо там, где стоял. РПК примащиваю на колени и начинаю бездумно клацать защелкой сошек. — Може, и мы поучаствуем.
— Тю, зара расскажу. Доповім, так сказать, голосом через рот. Смотри. — Димон оборачивается к нависавшему над нами склону, безумно красивому в своей светлой серости, изрытому оспинами расщелин. — Вот тут прям над нами… не, чутка правее, наши позиции. «Филин» и, собственно, сам «Кандагар». Ну как — позиции… траншейки и окопы, как у вас, там рыть задолбаешься. Наши туда уходят на сутки обычно, бо подыматься и спускаться дуже муторно.
— Много?
— Обычно восемь человек. Или десять.
— По-богатому.
— Ага, там меньше нехер ловить. Короче, а эти п@здюки, получается, метров на триста в сторону Докуча, ну и так херово вышло, что по вертикали — метра на четыре выше. Угол есть, и мы ни хрена не видим, шо у них.
— … Ярый, Ярый, я Филин, — мурлыкает моторола и смолкает.
Вася стоит, сосредоточенно уткнувшись в планшет на пульте квадрокоптера, Каспер опять молчит, Дима подозрительно смотрит на рацию, потом на меня.
— Ярый на связи.
— Тут эээ… короче, вроде как над нами шо-то летает, — произносит полный сомнений безликий металлический голос.
— Вроде, чи точно? Шо летает? Самолет? Спутник? Пингвин?
— То я, — бурчит Вася. — Но я не над ними, я между, ну и за другой склон смотрю. Мартин, дай сигарету.
— Радио «Пехота», — с удовольствием произношу я, беру у Димона сигарету, прикуриваю и сую Васе в рот. Дым окутывает ссутулившуюся фигуру в «мультикаме» и начинает потихоньку рассеиваться. — Люблю слушать, як наши військовослужбовці говорят по рациям. Одно удовольствие.
— Ярый, я Филин, — крепнет уверенность моторолы. — Над намі, получаєцца, якась хрєнь літає. Зара собью.
— Собьет он, — снова бурчит Вася. — Передай этому шнайперу, шо, во-первых, он может попробовать, конечно, но, если ему дико повезет, потом я его подкину в небо и, пока он падает, сам буду его сбивать.
— У Васи душевная травма, — сообщаю я Касперу. — Он недавно чуть квадрик не про@бал. Вот теперь бачиш — лютує.
— Не я, а ты, — говорит Вася. — И вообще, я тебе еще мстю не выдумал, живи теперь, нервничай…
— Вы повторяетесь, товарищ генерал-лейтенант.
— От же ж эти… говорилки, — перебивает Дима. — Короче! Смотри. Командир, в неизъяснимой мудрости своей, хочет во-первых знать, шо там и как у сепаров понакопано, и во-вторых — отжать весь «Черный».
— Амбициозно.
— Ну так.
— Мы можем выделить десять человек. Но с нашим комбатом тре согласовать. А он вряд ли одобрит. Хотя…
— Мартин, я сажусь, — говорит Вася. — Лови.
Пластмассовый квадратик «фантика» падает с неба, я делаю шаг и аккуратно берусь на его маленькие ножки, моторчики выключаются, и размытые круги винтов замедляются. Квадрик как будто устало вздыхает, когда я нажимаю кнопку отключения на батарейке.
— Еще раз полетишь? Я второй аккум взял.
— Не. Смысла нема.
— А если над их позициями низко пройти, но быстро? Вроде сбить не должны… — интересуется Дима, пока мы топаем к командирскому блиндажу.
— А нема смысла, Димончик. Наоборот, надо повыше и спокойно повисеть. На «проходке» тебе придется стоп-кадр размытый делать, чтоб понять, шо к чему, где тень от камня, а где — злой бородатый, как ты, сепар. А сверху, да в «фулл-ашди» — нормально, приблизил и смотри себе. Кофе есть?
— Вы имеете дело с доблестной шестой ротой семьдесят второй окремой механізованой бригади! — гордо произносит Дима и для значимости подымает свой АКМС. — Конечно, есть. Всё есть. Бензина тока нема.
— А, тю. Туплю. Бенз в «лендике», ща принесу. Куда кинуть?
— Та там и кидай. Со сгущом?
— Естесссно.
Через час становится понятно — не возьмем. И так вертим картинку на стареньком ноутбуке, и эдак, Буран наносит в свой планшет сепарские огневые точки, Дима калатает кофе, я пялюсь в экран, темный блиндаж дышит влажной землей и шуршит мышами.
Блиндажи у шестой роты побогаче, чем у нас, они, считай, в посадке стоят, отошел метров на двести — и вали себе стволы любого калибра, делай накаты, бросай землю и живи. О, надо с Димоном договориться, может, у них ящики есть.
Ящики — это… ну, не прям вот ценность-ценность, но вещь нужная. Вся армейская «ИКЕЯ» состоит из ящиков и ящичков, в основном — зеленых, и иногда — светлых, древесных, патронных. Весь наш уютный, бронированный детскими рисунками кунг внутри состоит из ящиков, а Прапор с Козачком набили ящики землей, взгромоздили друг на друга и сделали вход в свое «бунгало» с поворотом, по правилам, чтобы взорвавшаяся возле входа мина не попортила домашнюю обстановку. С верхнего ящика Шматко наказал убрать крышку, он там собирается лук посадить. Вот такая вот мобилизованная армия — лук, понимаешь, в ящиках. И это еще рассаду на помидоры не продают…
Кстати, скоро пацаны возвращаются с отпуска, значит, новые поедут, треба наряды переставлять… Обычные, бытовые мысли текут ленивой чередой, в блиндаже тепло, меня тянет в сон, и я сдвигаюсь на нарах и откидываюсь на чей-то спальник. Мне даже в голову не приходит спросить «можна?», это у нас не принято, ты в Збройних Силах, мущщина, хочешь отдохнуть — ляг, поспи. Кто-то накроет тебя спальником или одеялом, подоткнет под голову флиску вместо подушки и снизит накал обсуждения. Курить, правда, не перестанет, ну да это нормально, спать можно привыкнуть когда угодно и где угодно.
— Мартиииин! — толкает меня Вася, кажется, с особым удовольствием. — Вставай, сынок, в школу пора.
— Фу, блин, как противно. Обычно я тебя бужу. Шо, поехали?
