«В начале января 1942 года меня, замполитрука разведывательного взвода 42-го стрелкового полка 180-й стрелковой дивизии, неожиданно вызвали в штаб. Там проводили в землянку полковника Ивана Ильича Миссана, командира дивизии. «Если отправим вас в тыл противника с радистом?» – спросил он. «Необходимо, то я готов!»
И я оказался в разведотделе штаба Северо-Западного фронта. Назначение принял я с двояким чувством: хотелось увидеть тыл немца, но жаль было расставаться с ребятами. Но война не признает желаний – приказ!..
Месяца полтора обучался приемам ведения разведки в тылу неприятеля. Со мною – Саша Щегольков, радист. Вместе попали как приданные от штаба фронта в 1-ю маневренную воздушно-десантную бригаду. От начальника разведки бригады Ф.И. Тоценко получили приказ войти в состав передового отряда. Разведчиками командовал, как помню, младший лейтенант Виктор Петрович Журавлев. Он прибыл в бригаду из 201-й ВДБ – опытный десантник, побывавший в боевой обстановке. Нам с Сашей было как-то спокойнее от сознания того, что командует группой не новичок на фронте. У человека 39 прыжков с парашютом! Прыжков на позиции врага!..
Шли по просеке плотной цепочкой. Примерно через час нас догнал посыльный от Журавлева. По санной дороге прошел небольшой отряд противника. Лыжню нашу обнаружили, но не свернули с нее. Что делать?.. Посыльного вернули с приказом вести наблюдение.
Через некоторое время меня позвали к старшему. Под густой елью несколько человек склонились над картой, освещая ее ручными фонариками. Капюшоны маскхалатов были опущены, и я увидел тускло поблескивающие «шпалы» старшего – комиссар бригады! Моему удивлению не было предела: военком Мачихин в передовом отряде! Здесь же оказался и И.С. Басалык из политотдела.
Александр Ильич приказал мне связаться по радио со штабом бригады. Переговорив, военком распорядился вернуться всему отряду. Путь бригаде был проложен. Вышли на линию огня…»
* * *Сквозь призму времени видят теперь десантники свой поход, но и сегодня они с горечью думают и говорят о первых просчетах и огрехах.
Сильные морозы встретили их в тылу немцев. Сначала они превышали тридцать градусов. Затем температура резко менялась: днем – оттепель, ночью – крепкие морозы. В глубоком снегу, а он доходил до 80 – 100 сантиметров, обувь и одежда сильно намокали. Отдыхали люди под открытым небом или в скороспелых шалашиках, слепленных из елового лапника. Костерки скудные – в ход шел сухой спирт-паста. Бойцы были утомлены переходами, засыпали в любом положении, и нередко огонь добирался до них – тлело обмундирование, а человек не ощущал этого. В мокрых валенках нередко отмерзали ноги. Даже старший адъютант, нач. штаба 1-го отдельного парашютно-десантного батальона К.Т. Пшеничный, так обгорел у костра, что впоследствии его вынуждены были эвакуировать из тыла в Выползово.
Как эхо тех дней, письмо В.А. Храмцова: «В первые дни нахождения в тылу немцев не раз приходилось сталкиваться с военной безграмотностью десантников. Опыта не было: не знали, когда нагнуться, когда можно идти во весь рост под пулями, не ведали, как по звуку угадать, где упадет мина. Азбука давалась с трудом, и платили за ее освоение жизнями.
На памяти такой случай. Переходили какую-то речушку, каких в Демянском районе тьма-тьмущая. Ночь светлая. Трассирующие пули немцев цветными пунктирами чертят небо. Тут нужна быстрота. Необстрелянные десантники залегли в снег на середине русла – и ни с места. Я шел с радистом Сашей Щегольковым. Впереди разведчики В.П. Журавлева. Намереваемся перемахнуть на ту сторону речки. Окликает комиссар бригады А.И. Мачихин: «Помогите выводить дурней из-под обстрела!» Под густым огнем фашистов бегаем по льду, поднимаем оробевших парашютистов. «Бегом в мертвую зону!» – командовал Мачихин, размахивая пистолетом. Комиссар бригады уже на той стороне речки горько вздыхал: «Как учили! А тут наука… Черт бы ее побрал, такую науку!»
О первых экзаменах в тылу немцев написал и врач Н.В. Попов:
«Из деревни Веретейка наш Первый батальон на лыжах прорвался через линию фронта, и тут нас обнаружили два «мессера».
– Воздух!
Батальон залег. Самолеты фашистов с бреющего полета палили по лыжникам. Лежишь в снегу беззащитный. Рядом с тобой возникают в сугробах дырки в пять сантиметров. Хватит по ноге или руке – поминай как звали! И первые раненые. Первые жертвы. Закипала злость в душе. Суровели характеры парашютистов. Налет ненужной лихости, который замечался сначала, быстро исчезал – предметные уроки войны усваивались моментально. То, что в Зуевке считалось трудным, теперь могло показаться светлым воспоминанием. Понять опасность человеку – значит лично, собственным ухом услышать «чмок», когда пуля впивается в дерево, и синичье «цвеньк», когда пролетает мимо.
Пересекли зимник. Откуда-то бил пулемет. Пули посвистывали над головами. Били, может быть, и не в нас. Десантники озирались, пригибались, суетились… Выходит, там, в Зуевке, в Монино, в Выползово, море по колено. А тут, на огневой черте, особый счет!..
В перелеске обнаружили немецкие кабели связи. Комбат И.И. Жук приказал:
– Пережечь!
Бойцы из роты Ивана Мокеевича Охоты зажгли термитные шарики и попортили ими линии. Куски кабеля стаскивали в лес – связь выводилась из строя капитально. В деле и страх забывался.
По лесу двигались на лыжах очень медленно. Особенно трудно было тем, кто тащил груз: мины, взрывчатку, плиты, станковые пулеметы… Волокуши цеплялись за кустарник, деревья, ломались напрочь. Беспомощными становились парашютисты в случае поломки лыж…»
«Наш взвод под командой В.Ф. Пархаева был в боевом охранении. В это время батальон пересекал торную дорогу, – пишет П.М. Черепов. – Нам приходилось быть впереди колонны, и с нами все время находился комиссар М.С. Куклин. На лесной поляне в чащобе встретились оборванные красноармейцы. Их было 7 человек. Оружия у них не было, кроме одного топора.
Комиссар расспросил их, кто они и откуда. А они, как малые дети, плакали. Очень худые, почти босые. Четверо суток минуло, как они убежали с заготовок дров. Грызли сыромятные ремни, жевали почки березы и пробирались к своим, к линии фронта.
Под Демянском есть топкое Попово болото, у сенобазы начинается. Мох и лишайник – ничего больше не растет. Там 16 подземных бункеров. Без окон. Без дверей. В них – пленные красноармейцы и командиры. Сотни и тысячи. Умирают, мертвых штабеля… Стаскивают крючками в угол лагеря. Гоняют пленных до Чичилова со снарядными ящиками на плечах, с патронами. Кто падает, пристреливают.
– Поделитесь едой, товарищи, помогите теплыми вещами! – распорядился Михаил Сергеевич.
У нас было запасное белье, теплые подшлемники, даже рукавицы кое у кого. По-братски ссудили. На курево набросились – страсть!
К нам подошли комбат А.Д. Вдовий и начальник штаба батальона Н.А. Оборин. С ними трое в гражданском. Позднее мы узнали – партизаны. Они расспрашивали пленных о лагере, о немецких укреплениях, об аэродроме, что действовал в Глебовщине под Демянском…
– Сопроводите товарищей к месту перехода! – приказал Вдовин нашему командиру взвода».
* * *Штаб бригады и сопутствующие ему подразделения временно расположились в двух километрах южнее деревни Норы. Командиры, комиссары, политработники осмысливали боевые стычки, поведение лыжников внутри котла, в особых условиях, ночные вылазки и результаты разведок, причины первых потерь.
Трудности, возникавшие на каждом шагу, были много острее и серьезнее, чем предусматривалось в плане использования парашютистов за линией фронта. Нарушен график движения колонн в заданный район, а значит, и начало главной боевой операции. Болота, топи, густой лес – шесть-семь километров в сутки!.. Не слышно было и 204-й ВДБ, которая должна была входить в тыл восточнее десантников 1-й маневренной.
Мачихин и Тарасов с болью читали шифровку из штаба Северо-Западного фронта: «Ускорьте движение заданный район!» И еще с большей горечью подписывали ответ: «Движение крайне затруднено. Снег, густой цепкий лес. Темп движения – 10 километров в сутки». А ведь это в два раза медленнее задуманного. Это потеря внезапности, на которую строили расчет в Валдае в штабе фронта. И эта маленькая натяжка насчет десяти километров, как утешение себе и некоторое успокоение для штаба.
И еще скрытность. Разведывательные данные из 34-й армии, которая охватывала котел с востока и юго-востока, сигнализировали опасность: «В течение 10 дней отмечается перелет линии фронта на низких высотах 400–600 самолетов врага ежедневно». А в лесах под деревней Норы собралось около двух тысяч десантников 1-й МВДБ – не иголка в стоге сена!
Начальник штаба бригады Иван Матвеевич Шишкин, строгий майор тридцати шести лет от роду, требовал от начальника разведывательного отделения Федора Ивановича Тоценко:
