— Ясно, понятно…
— Если так, то за дело, — сказал Шевченко. — Успеха вам, боевые друзья, боевой удачи, будем ждать вас с богатым уловом.
В назначенный час все группы ушли в разведку. Снежный буран не утихал.
Лыжники Алексеева, за два часа обойдя населенные пункты Медведки и Парфенки, преодолели расстояние в восемь километров и подошли к деревне Горки. Для наблюдения к околице поползли младший сержант Корытов и рядовой Хохлов. Оставив напарника для наблюдения, в готовности в любой момент прикрыть его огнем, Корытов подошел к крайней прилепившейся к опушке леса избе и неожиданно лицом к лицу столкнулся с пожилой женщиной в ветхом полушубке, вышедшей из-за сарая. Увидев человека в белом маскировочном халате, женщина оторопела:
— Ой! Кто вы? Что вам надо?
— Боец Красной Армии, — ответил Корытов.
Женщина обрадованно всплеснула руками, но тут же испуганно отшатнулась, тревожно оглянулась по сторонам:
— Уходите! Ради бога уходите. В деревне полно немцев.
— Спокойно, мамаша, не суетитесь, я здесь затем, чтобы узнать, сколько их у вас, где они располагаются…
Женщина схватила Корытова за рукав маскхалата, завела за угол дома и, украдкой выглядывая из-за него, стала рассказывать, к удивлению младшего сержанта, как заправская разведчица:
— Вот в том доме на бугорке, где раньше был сельский Совет, живут четыре офицера и четыре солдата… Гоняли туда на приборку соседку мою — Профьевну, она своими глазами видела. Рядом с сельсоветом в избе Васильевых, она с железной крышей, — восемь фашистов. Хозяйка сама мне и говорила. Их-то в сараюшку выгнали, а сами как баре… Все, говорит, горницы загадили, нехристи… А всего их тута с полсотни, наверное. Да, не меньше! Намедни ихнее начальство, видать, приехало. Так они все вместе «зикхайю» орали. Точно — не мене полуста. — Женщина всхлипнула: — Житья нет никакого: пьянствуют да безобразют… Девку Мокеевых ссильничали, два дома спалили. А уж животину — всю подчистую вывели.
— Что это за войска, не знаете? — спросил Корытов.
— Ну эти, как их? Что из пушек стреляют. И строют еще что-то, где пионерлагерь был. Это между деревнями Румянцево и Савельево. Машины туда все ездют, ящики какие-то возят… Много машин.
— А в деревне Савельево фашисты есть?
— Говорят, что да, но сколько их, мне неведомо.
Вскоре Корытов и Хохлов вернулись к своим. Младший сержант подробно доложил старшему лейтенанту Алексееву о разговоре с женщиной.
— А какова охрана у них? — спросил командир взвода.
— Со стороны леса охранения нет. Похоже на то, что в деревне Горки и около Савельево, мы туда тоже проскочили, находятся тыловики, занятые на артиллерийском складе. На охрану большого внимания не обращают. Видимо, в Подмосковье их никто еще не щипал.
Прямо зачесались руки у Алексеева. Вот бы сейчас, пользуясь непогодой, ворваться в деревню и проучить наглецов. Но, вспомнив слова командира и комиссара, он остыл, оставил эту затею и решил устроить засаду на дороге, недалеко от деревни Савельево и захватить «языка».
За час группа Алексеева, обойдя стороной населенные пункты, вышла на шоссе южнее Савельева. Дорогу занесло почти начисто, колесным машинам по ней было не пройти, но виднелись свежие следы, по всей вероятности, гусеничного транспортера. Разведчики залегли за забитым спрессовавшимся снегом кустарником и выбрали удобные места для стрельбы. Правильно говорят, что хуже нет — ждать и догонять. Алексеев нервничал. Короткий зимний день быстро угасал, а дорога была по-прежнему безлюдной. «Неужели так никто и не покажется? Экая досада!» Старший лейтенант упрекал себя в нерешительности у Горок. «Надо было там с ходу наделать шороху, — думал он, — «языков» было бы навалом, на выбор…»
Досаду командира взвода усугубил младший сержант Сандыбаев — его боевой товарищ по Велижскому рейду. Он подполз к Алексееву и вполголоса заговорил именно о том, о чем тот в это время думал:
— Товарищ старший лейтенант! Может, вернемся к Горкам? Мы бы там заарканили хоть полдюжины фрицев. А то просидим здесь без толку… В такую погоду сидят эти шакалы по теплым домам и шнапс глушат.
Алексеев сердито посмотрел на Сандыбаева:
— Не ной, Сандыбай. Без тебя тошно. Не здесь, так в другом месте возьмем «языка». Без него в лагерь не вернемся, понял…
Но не успел он договорить, как услышал тихий доклад сержанта Корытова:
— Едут, товарищ командир. На санях едут, а сколько их, пока не различаю.
— К бою! — скомандовал Алексеев. — Без моей команды огонь не открывать!
Прошло несколько томительных минут и сани, которые тащила крупная сытая лошадь то ли белой масти, то ли облепленная снегом, приблизились вплотную к засаде. В них сидели два немца, закутанные в женские шали. На ногах пестрели крестьянские половики.
— Не стрелять! Возьмем обоих живьем! — скомандовал Алексеев. — Корытов, Сандыбаев и Мисник, вперед! Остальным держать фрицев на прицеле.
Продрогшие на морозе фашисты не успели и ухватиться за автоматы, как были оглушены и обезоружены. Ими, как вскоре выяснилось, оказались майор Шмитке, заместитель начальника артиллерийского склада, находившегося на территории бывшего пионерского лагеря, и ефрейтор Фрайденберг, писарь. Из-под соломы, наваленной на сани, извлекли корзинку из ивовых прутьев с разной снедью и двумя бутылками шнапса и кожаный портфель с документами. Среди них была схема расположения склада и его охраны.
— Вот это улов, вот это класс! — от души радовался сержант Корытов. — А ты, Сандыбай, сомневался. А лошадь-то какая, ты только глянь, Алимхан!
А Сандыбаев уже и сам по-хозяйски оглаживал смирно стоявшую лошадь. Она напоминала ему родные степи Казахстана, родной колхоз, где он был конюхом. Алимхан до страсти любил коней и относился к ним как к разумным существам. И сейчас, забывшись на мгновение, он ласково похлопывал лошадь по шее, теребил ее холку, что-то приговаривая на родном языке.
Словно очнувшись, Сандыбаев решительно подошел к командиру взвода:
— Товарищ старший лейтенант, разрешите забрать коня и подарить леснику. Не оставлять же его немцам.
Алексеев чуть было не согласился, но внезапно его осенила какая-то мысль:
— Это хорошо, Алимхан, что ты так любишь лошадей. Молодец, что и про старика вспомнил. Но есть вещи поважнее. Придется лошадку все-таки вернуть фашистам. Вернее, она сама вернется в то место, откуда вышла, где ее конюшня. Верно я говорю, Сандыбаев?
— Все верно, только…
— Помолчи… Хохлов!
— Есть Хохлов, товарищ старший лейтенант.
— Давай-ка сюда корзинку со всем ее содержимым. Так, облупи пару яиц, если хочешь, сжуй их, а скорлупу высыпь в сани. Теперь водку давай. Открой, бутылку вылей больше половины в снег…
— Товарищ старший лейтенант, зачем же добро губить! Давайте я ее путем опробования уничтожу…
— Разговорчики! Делайте, что говорю.
— Ну, сделал, хотя…
— Вот тебе и «хотя». Закрой бутылку пробкой и в соломку ее поставь аккуратненько, чтобы горлышко чуть виднелось и кружечку их алюминиевую рядом брось.
— Ох, здорово, товарищ старший лейтенант, — восхищенно произнес Хохлов. — Вернется, значит, конек без пассажиров. В чем дело? А в санях пузырек недопитый и все такое. Выходит, загуляли майор с ефрейтором и нечего паниковать…
— Вот именно, дошло наконец? Сандыбаев, заворачивай экипаж назад…
А тем временем в разведывательной группе старшего лейтенанта Брандукова события развивались так. Еще при подходе к шоссе Клин — Новопетровское у жителей деревни Тиликтино разведчики узнали, что в доме отдыха Высоково фашисты разместили склад горючего. Не теряя времени, группа направилась к нему и вскоре скрытно подобралась к его ограждению. Младший сержант Кострикин и рядовой Грищенко насчитали за колючей проволокой тридцать больших цистерн, стоявших в земельной обваловке и на открытых площадках.
На двух невысоких деревянных вышках несли охрану одиночные часовые. Спасаясь от мороза, они часто спускались вниз и устраивали пробежки по тропинке вдоль проволочного забора. У въезда на склад белел облепленный снегом небольшой кирпичный домик. У входа в него стоял солдат с карабином. По всему было видно, что там размещался караул, откуда выходили вооруженные карабинами солдаты для смены часовых на вышках. Ближайшие же бараки, в которых могла размещаться обслуживающая склад команда, находились в 800—900 метрах от караульного помещения. Подходы со стороны леса были скрытыми и не охранялись. На складе, несмотря на плохую погоду, было людно: беспрерывно въезжали и выезжали по дороге, ведущей к Клину, бензовозы на колесном и гусеничном ходу…
Обо всем замеченном Кострикин и Грищенко доложили Брандукову, который, помня указания командира и комиссара, нападать на склад днем не стал, так как еще не была известна численность охраны. Одно дело взвод. А если рота, да еще поставленная на лыжи? Можно провалить операцию. Поэтому было решено устроить засаду на шоссейной дороге севернее дома отдыха и захватить «языка».
