Ознакомительная версия.
Вешает трубку, дает отбой. Басмач, улыбаясь, опускает маузер.
Тишина обрывается криками во дворе. Басмач смотрит в окно.
К домику обходчика, пошатываясь, медленно бредет человек в чалме и халате.
Басмачи кричат, машут руками, но Алексей упорно идет прямо к колодцу. И когда оказывается под его прикрытием, вдруг разворачивается и выхватывает из-под складок халата два офицерских нагана-самовзвода.
Он стреляет одновременно из обоих стволов, он недаром получил красные шаровары за призовую стрельбу. Три залпа, и шестеро басмачей корчатся на песке.
А седьмой из окна стреляет в него. Дважды бьет мимо, но Алексей не успевает увернуться, и третья пуля отбрасывает его от колодца.
Улыбаясь, красивый басмач тщательно целится, чтобы добить противника. И в этот момент массивный гаечный ключ тяжело обрушивается на его голову. Басмач падает грудью на подоконник, а старый обходчик яростно продолжает бить по черной барашковой папахе. И вдруг замирает.
На пороге домика — Алексей.
— Телефон. Срочно…
Вечер. Конюшня. Мерно похрустывают сеном лошади. Чьи-то руки старательно обвязывают конские копыта старой кошмой.
Вечер. Канцелярия. Варавва и командир эскадрона.
— От нас до мазара в два раза дальше, чем от мазара до банды Илляз-бека, — негромко говорит комэск. — Если Абдула подаст сигнал…
— Не подаст, Георгий Петрович. Может, кто другой и попытается, а за Абдулу я ручаюсь.
— На всякий случай мы будем ждать вас в скалах. А Кериму не доверяй: единожды предавший предаст в любую минуту.
— Побоится.
— Если что… — комэск не привык к торжественности. — Я тебя к ордену представил за пленение Моггабит-хана. Документы и мой рапорт в столе. Вот ключ.
— Товарищ командир… Георгий Петрович…
— Учись, Ваня. Всю жизнь учись и всю жизнь помни, что противник всегда может оказаться умнее тебя.
Вечер. Возле будки обходчика — шестеро убитых и семь лошадей. Алексей отбирает двоих, успокаивает, подтягивает подпруги. С трудом взбирается в седло, вторую лошадь привязывает сзади на длинном поводе.
Старик-обходчик приносит фляги с водой. Крепит их к седлу второй лошади, вздыхает озабоченно:
— Ранен ведь, сынок. Не доедешь.
— Доеду.
И опять в тихом голосе Алексея — суровое несокрушимое упорство.
Ночь. Беззвучными тенями скользят по пескам две лошади. Безмолвные всадники ссутулились в седлах.
— Стой!
Из темноты шагнули двое. Прищуренные глаза — на прорезях прицелов.
— Это я. Керим.
Всадники спешились. Впереди — Керим, за ним — Варавва в надвинутой на глаза папахе. Ствол его пистолета упирается в спину Керима.
— Кто это с тобой?
— Свой. У него важные известия. Где Абдула?
— В мазаре. Жрет плов и рассказывает…
Резкий удар обрушился на первого часового. И тут же второй, выронив оружие, со стоном падает на песок.
— Правильно, товарищ командир, — прошептал Керим, — стрелять нельзя, Илляз-бек рядом.
Ночь. С бархана на бархан скачет Алексей. На скаку пересаживается на свежего коня.
Ночь. Глиняный дувал чуть угадывается в темноте.
Две фигуры бесшумно приближаются к дувалу.
За дувалом рубиново светится тлеющий костер. У костра трое. Среди них — полный, что был на переговорах вместе с Илляз-беком, — Абдула.
— Да, это жизнь для джигита, хвала Аллаху! Граница рядом, и всегда можно уйти…
Резкий свист. Абдула поднимает голову, и казачий кинжал Вараввы вонзается ему в горло. Захрипев, Абдула падает лицом в костер.
— Сидеть! — в освещенном круге костра — Иван с маузером. — Вяжи их покрепче, Керим…
— Пора, — говорит комэск, посмотрев на часы.
Дневальные распахивают створки ворот. Вслед за командиром две сотни бойцов выезжают в ночь.
— А ты, кажется, исправляешься, Керим, — улыбается Иван.
Они стоят возле тлеющего костра. Рядом — связанные басмачи и мертвый Абдула.
— Надо спешить, — шепчет Керим. — Надо женщину искать.
— Погоди, — Иван оглядывается. — Неудобно, понимаешь, без цветов…
Он шагает в темноту, сразу скрывшись из вида. Керим хватает маузер Абдулы и, торопясь, несколько раз стреляет вслед Варавве. А потом в ужасе бежит от костра, от связанных басмачей, от мертвого Абдулы к лошадям.
И тогда из темноты сухо и деловито щелкает одинокий выстрел. Керим с разбега падает лицом в песок.
Чуть светало, и внезапные эти выстрелы гулко разнеслись по пустыне.
— За мной! — крикнул комэск, переводя сотни с рыси на полевой галоп.
Любочка и Иван скакали по горной дороге. Иван был без папахи, и чуб развевался на ветру. А Любочка все еще утирала слезы.
— Извините, что встречал без цветов, — балагурил Иван, стараясь развеселить ее. — Но клянусь, это в последний…
Он вдруг замолчал, схватил ее коня за повод: навстречу скакала группа басмачей. Варавва круто развернул коней:
— Кажется, нам не сюда, Любочка. Держитесь крепче!..
Другой участок дороги.
Намертво вцепившись в конскую гриву, скачет Любочка.
За нею — Варавва. Прикрывая ее, он на скаку отстреливается от скачущих следом басмачей.
Поворот. Еще поворот. Они вырываются в долину, и из-за скал вылетает кавалерийская лава:
— Ур-ра-а!..
Впереди — комэск. Сверкает над головой клинок.
Сшиблись с басмачами, и смешалось все. Кони, люди, лошадиное ржание, крики, стоны, выстрелы…
По-прежнему прикрывая Любочку, Варавва пробился к командиру. Комэск был уже ранен, вяло отмахивался шашкой.
— Скачите в казармы! — прокричал Иван. — Я задержу!..
Сунул повод Любочкиного коня командиру, ринулся в свалку.
Отстреливаясь, комэск вместе с Любочкой постепенно выбирались из боя.
Стремительная и жестокая кавалерийская рубка. Но басмачи все подтягиваются, охватывая в кольцо небольшой отряд. И уже не с одним — с двумя, а то и с тремя приходится драться каждому бойцу.
Иван сражается с сыном курбаши Илляз-беком. Сверкают клинки, храпят кони. Иван теснит Илляз-бека, но на него тут же бросаются трое басмачей, и пока Иван отбивается от них, Илляз-бек отдыхает. Он спокоен, он уверен, что исполнит сегодня свою клятву.
Комэск и Любочка уже выбрались из схватки и во весь опор скакали по дороге, когда конь споткнулся, и Любочка на всем скаку вылетела из седла. Комэск спешился, бросился к ней:
— Сильно ушиблись?
Рядом ударили пули: стреляли почти в упор. Комэск оглянулся, увидел басмачей и успел только прикрыть Любочку…
Он упал рядом, и она инстинктивно подхватила его голову. А басмачи уже приближались, уже орали, уже тянули руки, когда из-за поворота на запаленной лошади вынырнул всадник в чалме и халате.
— Моггабит-хан!.. — ликующе закричали басмачи.
Стоя рядом с женой, Алексей уже бил в упор по растерянным басмачам.
Со всех сторон теснят басмачи отряд Вараввы. Один за другим падают бойцы. Кажется, еще минута-другая, и дрогнут кавалеристы, развернут коней и, нахлестывая их, в панике бросятся врассыпную.
Странное тарахтение врывается в многоголосый шум рубки. Оно делается все громче и громче: с севера низко над землей идет старенький биплан.
— Шайтан-арба!..
Паника охватывает басмачей. Нахлестывая лошадей, они во весь опор скачут к горам.
А самолет кружит над всадниками, снижаясь до бреющего полета, обстреливая, сея панику и ужас.
— За мной!.. — размахивая шашкой, кричит Иван.
Кавалеристы бросаются следом, преследуя панически удирающего противника.
Иван настигает Илляз-бека. Короткая яростная схватка: теперь Илляз-бек в одиночестве: его телохранители мчатся к горам, нахлестывая перепуганных лошадей.
Несколько выпадов, и сверкающий клинок Ивана с силой опускается на голову бека. Выронив оружие, Илляз-бек падает на круп, и конь выносит его из схватки.
Где-то вдали замирает бой: лязг оружия, топот, выстрелы, крики. А тут, на обочине дороги, уже тишина.
Любочка держит на коленях рано поседевшую голову командира эскадрона. Алексей расстегивает офицерский френч, слушает сердце. Потом медленно, аккуратно застегивает его на все пуговицы.
И натыкается на карман: левый, где сердце. Лезет в него и достает самодельный деревянный портсигар: сыплется махорка из двух пулевых пробоин.
На металлической пластинке — старательно выполненная гравировка:
«ЕГО БЛАГОРОДИЮ ГОСПОДИНУ РОТНОМУ КОМАНДИРУ ПОРУЧИКУ ГЕОРГИЮ ПЕТРОВИЧУ МАКСИМОВУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, 7-я РОТА ЕПИФАНСКОГО ПОЛКА. ГАЛИЦИЯ. 1915 ГОД»
Подъезжают бойцы. По одному, по двое, группами. Многие ранены. Спешиваются, снимают фуражки. Молчание.
Раздвинув всех, к покойному командиру подходит Варавва. Опускается на одно колено, долго всматривается. И вдруг — шепотом:
— Приказ выполнен, Георгий Петрович.
По ровной, как стол, степи тянется воинский эшелон. Теплушки, платформы, старенький паровоз.
Ознакомительная версия.
