«Слово "абрек" значит заклятый, — пишет автор "Кавказской войны" генерал В. А. Потто. — И никакое слово так резко не высказывает назначения человека, разорвавшего узы дружбы, кровного родства, отказавшегося от любви, честности, совести, сострадания — словом, от всех чувств, которые отличают человека от зверя. И абрек поистине есть самый страшный зверь гор...»
... В мае 2001 года в Ростове-на-Дону состоялся суд над изменниками рядовыми Константином Лимоновым и Русланом Клочковым. Оба служили во Внутренних войсках. Ничем не выделялись среди военнослужащих: были, как говорится, серыми мышками. Полк, в котором они служили пулеметчиками, дислоцировался в Чечне, в районе населенного пункта Орехово Урус-Мартановского района. Судьба, надо сказать, благоволила к ним: они не часто видели противника сквозь прорези пулеметных прицелов. Да и сами, что греха таить, в эти прицелы старались не попадать: ни ранений, ни контузий.
Рутинная служба на блокпосту, где солдаты были фактически предоставлены сами себе, тусклый унылый свет керосинового фонаря по ночам. Серенькие дни, каждый из которых здесь считался за два тыловых, бежали один за другим, не оставляя в памяти никакого следа. Так, ни шатко ни валко, дотянули до «дембеля» и, когда до приказа оставалось 100 дней, решили отметить дату. Прихватив для натурального обмена несколько банок тушенки, они по проторенной не одной парой солдатских сапог тропе направились в соседний аул Катыр-Юрт за водкой, которая водилась у знакомого местного пастуха. Потом, специально для суда, они придумают другую, фантастическую историю, объясняющую их вынужденный «самоход». Мол, очень голодали, однажды даже пришлось двух щенят отловить — одного сразу забили и съели, другого оставили на откорм. Ну, а у пастуха — огурчики, помидорчики. Вот и решили ими разжиться...
Но это к слову. В Катыр-Юрте они получили в обмен на харчи все, что желали. Веселые и довольные, добытчики повернули обратно, да не тут-то было. Их уже поджидали боевики, заранее предупрежденные пастухом. И обоих — в лагерь, где содержались российские военнослужащие. Там им предложили выбор: либо расстрел, либо принятие ислама. И Лимонов и Клочков выбрали второе, стали лагерными надзирателями.
— Скажите, Лимонов, почему именно вам с Клочковым боевики предложили принять ислам как условие вступления в их ряды? Почему никто из них не предлагал этого другим узникам лагеря? — спросила их на суде Варвара Алексанян, вдова солда-та-контрактника Анатолия Форова.
Лимонов ничего не сказал безутешной вдове казненного ими мужа. Возможно, посчитал, что уже ответил на похожий вопрос председательствующему суда. Тогда он промямлил буквально следующее:
— Я не крещеный... Вообще не знал, что такое вера. Они мне стали объяснять — и я поверил.
Как видите, все очень просто. Эту простоту, которая хуже воровства, мудро описал еще Франсуа Шатобриан, всего одним лишь штрихом: «Когда люди не верят ни во что, они готовы поверить во что угодно».
А вот что рассказал на суде потерпевший подполковник запаса Владимир Фадеев.
— Со мной в подвале находился молоденький солдат-пограничник Сережа Саушкин — рядом лежали. Били его на допросах смертным боем— живого места на теле не было. Вижу — совсем загибается парнишка. От жалости я возьми и скажи ему: «Сережа, притворись убитым или прими их окаянную веру, понарошку прими, не век же здесь сидеть, даст Бог, обменяют или удерем». А он на меня так испуганно посмотрел и разбитыми в кровь губами прошепелявил: «Да вы что, дядя Володя! Я ведь присягу давал. Христианин я, дядя Володя. Христианином родился, им и помру». И мне, офицеру, стало стыдно своей минутной слабости. Перед Сергеем извинился. А про себя подумал: «Вот, оказывается, какие у нас солдаты, а мы их толком-то и не знали».
Когда подполковника Фадеева освободили, он, почти двухметрового роста богатырь, весил... 48 килограммов. Но не сдался!
Из 30 захваченных боевиками саратовских строителей выжили трое. Не сдался никто!
Погибли в неволе четверо офицеров-военкоматчиков. Не сдались!
Но двое-то сдались, и сдались добровольно. Оба они, и Лимонов и Клочков, так проворно накинули на себя петлю измены, заявив о готовности верой и правдой биться с оружием в руках «за дело освобождения независимой Ичкерии», что принимавшие обряд «обрезания» чеченцы засомневались в их искренности. Поставив перед этими ублюдками главную надзирательскую задачу — следить за порядком в лагере и конвоировать узников во время выхода на принудительные работы, — им поначалу выдали только резиновые дубинки: дескать, сначала докажите свою «профпригодность» этими дубинками, а там посмотрим. И они старались вовсю. Их садистская ярость не знала границ. За разговоры после отбоя Лимонов, переименованный на новый лад в Казбека, так треснул в основание черепа едва живого от измождения и годившегося ему в отцы Карапета Сасуняна, что сделал его калекой. Оглашавший в суде обвинительное заключение прокурор едва смог выговорить диагноз, поставленный Волгодонскому строителю судебно-медицинскими экспертами. В другой раз Казбек одним ударом «снял» его с алычового дерева, куда тот забрался за незрелыми плодами, чтобы не помереть с голоду. Он же сделал инвалидом майора Дудина, проломив ему голову.
А другого заложника, Виктора Барсагова, сушившего одежду, бросил на раскаленную печь.
Вообще Лимонов всячески старался выслужиться перед «администрацией» лагеря. Именно он затянул удавку на горле пленного Виктора Березина, который не подчинился издевательскому приказу охранника-чеченца, по кличке Руслан, развлекать его пением. Тогда Лимонов задушил его.
Не отставал от Казбека и Руслан Клочков. Особенно по части мародерства. Здесь он однажды даже превзошел всех, сдернув окровавленные джинсы с умирающего от осколочных ранений прапорщика ФСБ Сладкова. «Они ему уже больше не понадобятся, — деловито объяснил он изумленным "братьям по вере". — А что запачканы, так отстираю, лучше новых будут». Об этом рассказал суду другой бывший узник лагеря — прапорщик ФСБ Евгений Щербаков, у которого Клочков отобрал куртку, предварительно жестоко избив его.
После таких доказательств «профпригодности» боевики поощрили изменников, вооружив автоматами с двумя полными магазинами патронов к каждому. Теперь Лимонов и Клочков стали полноправными членами шайки абреков. Вскоре оба участвовали в казни 16 российских солдат-контрактников, приговоренных к смерти шариатским судом. Казнили их в июне 1996 года, неподалеку от горного лагеря у селения Рошни-Чу. Командовал экзекуцией племянник «лагерфюрера» Мовлади Раисова Джамбулат. В состав «зондеркоманды» вошли несколько опытных головорезов из числа дудаевских боевиков и новобранцы, начинающие палачи — Лимонов и Клочков. Джамбулат выступал в роли их «наставника». Перерезав горло первой жертве и столкнув ее в яму, он с призывным возгласом: «Так надо поступать с неверными!» протянул нож «практикантам». Расторопнее оказался Клочков, с примерной прилежностью повторивший сатанинский прием «наставника». Не остались без дела и врученные им автоматы, из которых они добивали агонирующих...
...Военный суд СКВО приговорил предателей Лимонова и Клочкова, как представляющих серьезную опасность для общества и заслуживающих исключительной меры наказания, установленной законом на момент совершения ими преступлений, — к смертной казни. Но ввиду действующего ныне моратория суд назначил им максимум того, что предусматривал прежний уголовный закон, — 15 лет лишения свободы в исправительной колонии строгого режима с отбыванием первых 10 лет в тюрьме.
ГЛАВА ВТОРАЯ. КАЛИФ НА ЧАС
Ценить людей надо по тем целям, которые они перед собой ставят.
Н.Н. Миклухо-Маклай
Буденновск
Но вернемся к личности Шамиля Басаева. Его черная звезда по-настоящему засияла в Чечне после трагических событий в Буденновске в июне 1995 года. Никогда не забуду те семь жарких дней, в течение которых длилась операция по освобождению заложников. Это были семь дней ада.
Во время акции Басаева в Буденновске погибло около 130 невинных людей. А после телефонных переговоров с председателем Правительства России Виктором Черномырдиным боевики Басаева с триумфом покинули Буденновск. В колонне из семи автобусов находилось свыше семидесяти боевиков и около 130 заложников из числа добровольцев. В одном из автобусов ехали шестнадцать представителей отечественных СМИ и девять депутатов Госдумы. В 30 километрах от Моздока колонна была заблокирована заслоном из бронетехники, установленной по приказу замминистра МВД Анатолия Куликова: руководство Северной Осетии отказалось пропустить боевиков через свою территорию, и потому в Чечню колонна прибыла через Дагестан.
В Хасавюрте боевикам была устроена восторженная встреча местными жителями и беженцами из Чечни.
