Я слегка вспотел от этой беготни, но сохранял спокойствие. Равновесие в душе. Старался обегать трупы и не хотел подойти к тому месту, где провел ночь. На том месте остался лежать мой бронежилет. Солдат, который побежал на помощь и был убит, лежал на том же месте, в той же позе. Все это увидел боковым зрением, не было ни малейшего желания вновь окунаться в те переживания, которые уже прошли сквозь сознание. Воскресить его я не смогу, а помнить придется до самой смерти.
Бригада мчалась вперед как шальная. На духов наседали со всех сторон. Только вперед. Мы бежали вперед, только вперед. Не прошло и часа с тех пор, как мы с Юрой оказались под стенами Дворца. Духи стреляли в нас сверху, вход в подъезд они взорвали, и поэтому ворваться было сложно. Из-за стен Госбанка наши танки начали стрелять по духам, уничтожая их огневые точки. Противник тоже не оставался в долгу, он бил по Госбанку. Обвалился кусок стены. И тут замполит бригады Сергей Николаевич Казарцев сделал то, что впоследствии долго обсуждалось. Солдаты, которые в первые минуты боя не смогли справиться со своим страхом и повернули назад, находились в непосредственной близости от рухнувшего обломка стены. Они сидели, скованные ужасом. Вели хаотичную стрельбу по Дворцу, тем самым привлекая к себе все больше внимания духов. По ним велся интенсивный огонь. Казарцев рванулся к ним. Подбежав, кого пинками, кого матами поднял с земли и повел за собой. С точки зрения ведения боя это было форменное безумие. По открытой местности он пробежал сначала один, а потом привел за собой, под стены Дворца, бойцов.
Как мы, так и духи были поражены поистине героическим поступком Сергея. Мы, как могли, прикрывали его. Но для духов это было чем-то вроде охоты на зайцев. Спорт. Они азартно стреляли сначала по одному Сереге, а потом, когда он вел бойцов обратно, по всей группе. Я с замиранием сердца оглядывался на эту сумасшедшую гонку. До этого не понимал, что значит — с замиранием сердца. Оказывается, это, когда ты смотришь и не дышишь. Все мысли, чувства находятся там, с нашими ребятами. Даже не видя их, как они бегут, ощущаешь затылком, кожей, где они сейчас находятся, что они в данный момент делают. Сам стреляешь вверх по духам. Стараешься привлечь их внимание к себе. И только когда меняешь рожок у автомата, искоса, через спину кидаешь взгляд на бегущие фигурки. Вот они вроде и близко, но как долго им еще бежать! Из подствольника к духам гранату не забросишь. Слишком крутая траектория. Стреляем длинными очередями. Все что угодно, лишь бы только отогнать духов от окон, оттянуть их внимание, огонь на себя. С каждой секундой наши все ближе, ближе. И духи сатанеют. Они тоже начинают стрелять длинными очередями, веером по площади. Быстрее, поднажмите, мужики! Вы можете! Жми, Серега!
Но, видимо, Бог был на нашей стороне, и ребята, благополучно пройдя сквозь стену огня, присоединились к нам. Никто из них не верил, что выжил. Они ошалело оглядывались. Что-то радостно кричали. Мы их принимали, хлопали по плечам, подбадривали. Но героем был, конечно, Серега. Небольшого роста, худощавого телосложения, своим поступком он каждого из нас заставил по-новому взглянуть на себя.
Без всякого приказа, рискуя собой, он вывел людей, спас их. До этого момента я с большой прохладой относился к многочисленному отряду замполитов, но и среди них попадаются настоящие мужики. Молодец Сергей! От него валил пар. Ему протянули фляжку с водой, не отрываясь, он выпил ее всю. Все, кто был рядом, старались поздравить Серегу с этим кроссом. Раньше, в годы Советской власти, за такие подвиги давали Героя. Сейчас ничего, кроме благодарности тех солдатских матерей, чьих сыновей он спас, он не получит. Да и их не услышит никогда. Так помолитесь, мамы, за человека большой души — Сергея Николаевича Казарцева. Дай бог ему здоровья.
Духи здорово озлобились и начали нас обкладывать сверху. Гранаты пока не причиняли нам особого вреда. Нескольких духов нам удалось сбить. С воплем один слетел вниз. Остальные, уже убитые, падали молча. Бойцы не стремились посмотреть, что лежит у убитых в карманах. Постепенно, шаг за шагом, стреляя только вверх, с затекшими шеями, мы продвигались вперед. Руки готовы были опуститься, спина, плечи, шея закаменели. Пороховые газы слепили, выедая глаза. Легкие были забиты пороховой гарью. Хотелось остановиться и, согнувшись пополам, захлебнуться очищающим кашлем, выхаркать из себя всю эту гадость. И чтобы не сорваться, приходилось сдерживать дыхание, медленно дышать через нос. И вот они, эти стены.
Первая партия броском вскарабкивается на стены Дворца и проникает в здание. Ура! Мы кричим. С воплем, заглушая страх, я прыжком забрался на стену. Рядом было окно, заваленное наполовину мешками с песком. Наверху была щель. Мешки были из толстой вощеной бумаги и плотно набиты землей и песком. Пальцы скользили по этой бумаге, не прорывая ее. Бронежилет, автомат тянули вниз. Еще немного и упаду, свалюсь. За этими мешками слышалась стрельба и крики. Судя по характеру стрельбы и матов, там шел нешуточный бой. А я здесь завис, как плевок на зеркале. Злость на собственную неловкость добавила мне сил. Обливаясь потом, я рванулся вверх. Вперед. Как жук по стеклу, я пополз вверх. Вот и щель. Вокруг грязь и следы от недавней стрельбы. Хорошая огневая точка была тут.
Закрепившись наверху, перебрасываю из-за спины автомат и начинаю осматриваться. Удачно я зашел. Попал прямо небольшой группе духов в тыл. Четыре боевика из-за мешков с песком, колонн, выступов здания сдерживали натиск наших.
Сдерживая рвущееся сердце, я, не прицеливаясь, длинной очередью провожу по спинам духов. Двое с воем упали, еще двое бегом покинули поле боя. Наши с криками победы заняли помещение. Я воплями привлек их внимание к себе. Мужики втащили меня внутрь. Там мы побежали. Никто не говорил слов благодарности. Не до этого.
Помещение первого этажа представляло собой обычный большой вестибюль крупного административного здания. Высокие потолки, колонны, выступы, везде противник мог спрятаться, устроить нам засаду, установить мины-ловушки. Осложняло обход и осмотр слабое освещение. Свет проникал лишь через немногочисленные отверстия в окнах. В воздухе висел смог из пыли и пороховых газов. В горле, в носу першило, и та гарь, что осела в бронхах, стремилась выйти наружу.
Удивительно, но, несмотря на бурлящую в венах кровь и бушующий в ней адреналин, я оставался по-прежнему спокойным. Мозг работал как часы. Спокойно оценивал обстановку, подсказывал правильные решения.
Духи цеплялись и бились за каждый сантиметр вестибюля. Все дальше и дальше мы пробивались вперед. Били из автоматов наугад, на звук, свет — по интуиции. Слева раздалась отчаянная стрельба, а затем взрыв, который оглушил нас. Как и в прошлую контузию, после очередного воздушного удара по барабанным перепонкам слух улучшился. И вновь ворвался мир звуков. Это чудесно. Вновь появилась злость, бешеное желание жить. Спокойствие, апатия прошли. Вперед, только вперед. Бей гадов!
В образовавшийся после взрыва проход хлынули наши соседи. «Махра», как и мы, судя по форме. Мужики активно подключились к нам. Те духи, которые сумели уйти на верхние этажи, оттуда пытались закидать нас гранатами, но большую часть мы сумели отрезать и загнать в дальний угол. Басурмане бились насмерть. Но силы были явно неравны — мы давали залп за залпом из подствольных гранатометов. Мелкие осколки выкашивали все живое внутри замкнутого пространства.
Войска все прибывали и прибывали. И уже было не разобрать, кто где. Все перемешалось: сибирская «махра», волжская «махра», десантники, откуда-то появились внутренние войска. Естественно — никакого командования, никакого взаимодействия, никакого единого замысла. Хотя замысел был — уничтожить противника. Сломить, раздавить, сбросить с крыши Дворца этих шакалов. Фас! Вперед!
И опять дыхание сбивается. Никто никого не слушает. Все кричат и стреляют по духам, каждый кричит свое. Кто-то выкрикивает имена погибших друзей и после каждого имени жмет на спусковой крючок, не жалея боеприпасов. Мы в логове врага! Долго ждали, многих потеряли на этой долбаной площади. Обливаясь слезами, смотрели, как наши товарищи висят в окнах этого здания. Конец века, все призывают друг друга к гуманизму, всепрощению. Не будет вам прощения, духи! Смерть! Только смерть. Каждого, кто был в этом здании, повесить мало. За тех ребят, что были для вас прикрытием, живым щитом. Ублюдочное племя, недоноски, паразиты на теле России! Смерть вам! Настал Судный День! Вешайтесь!
Я вновь упоен боем. Очередь, еще очередь. Мелькнула тень в полумраке вестибюля. Туда длинную очередь, чтобы наверняка! Я что-то в возбуждении кричу, но сам не слышу что. Главное, что мы смогли, мы дошли до нашего Рейхстага! Мы сделали это! Очередь, еще очередь! Я счастлив! Буду умирать, а вспомню этот День.
Кто-то толкает меня под руку. Скашиваю глаза. Ба, Юра! Он также возбужден, глаза сверкают радостью и упоением боя.
